Самому себе не лгите. Том 1

– Что?..

– Они там гуляют. Ну, это… пьянствуют! Праздник у них какой, что ли…

– Ладно, дед, поглядим!

Во всех окнах школы горел свет, около входа группа немецких солдат горланили веселую песню. Трое из них держали стаканы, а один наливал им самогон из большой бутылки.

– Ты, дед Матвей, обожди меня здесь!

– Ага, Ваня, ага!

Учитель подошел к дверям, но никто из охраны его не остановил и ни о чем не спросил. Идя по школьному коридору школы, он то и дело натыкался на пьяных немецких солдат. В нескольких классах он видел последствия попойки: разбросанные консервные банки, остатки еды на партах и спящих на полу фашистов.

Он постучался и, спросив по-немецки разрешения, вошел в кабинет коменданта. На письменном столе стояли открытые консервы, лежала неровно отрезанная буханка хлеба, сало, овощи с деревенских огородов и большая бутылка самогона. «Культурная нация… Да просто свиньи!» – успел подумать он.

– Und der Lehrer! Sind Sie hier um uns zum Sieg zu gratulieren? (А, учитель! Вы пришли поздравить нас с победой?) – встретил его старший офицер.

– Господин офицер, вы сильно пьяны. Я и не слыхал еще о победе. Я пришел с просьбой… – ответил учитель.

– Гельмут, он еще не слышал, что мы победили! – наливая себе в стакан самогон, крикнул майор.

Из смежного маленького кабинета, шатаясь и застегивая форменные галифе, вышел второй офицер. Он довольно улыбался, бросив на стул портупею с кобурой.

– Господин майор, надо налить этой русской свинье, чтоб он выпил за нашу победу!

– Да, это правильно! – Офицер налил в стакан самогону и протянув ему, продолжил: – Пейте, учитель! Ваша армия бежит так быстро, что ее не догнать. Война скоро закончится в Москве!

Но учитель не взял стакан, а быстро прошел в смежный кабинет. Замерев в дверном проеме, он закричал:

– Звери! Как вы могли?! Она же еще ребенок! Изверги!

Обернувшись, посмотрел на фашистов и осознал, что его не поняли. Он тут же перевел свои слова.

– Du russisches Schwein! (Ax, ты русская свинья!) – крикнул младший офицер и дважды ударил его по лицу.

– Helmut, h"or auf! (Гельмут, хватит, довольно!) – остановил его майор.

Учитель сплюнул кровь из разбитой губы и с яростью посмотрел на фашистов. Внутри всё кипело от ненависти. Майор медленно подошел к нему и выплеснул самогон в лицо.

– Du kannst noch mal den Ton erh"oher! Ich erschiese dich und deine Familie! – сказал майор, и учитель испугался, потому что это означало: «Скотина, если ты еще раз повысишь тон, я расстреляю и тебя, и твою семью!».

Он вытер рукой лицо и в знак согласия кивнул головой. В то же мгновение схватил со стола нож и с силой ударил майора в живот. Резко, не выпуская ножа из руки, так же наотмашь ударил второго офицера. Тот схватился за горло и повалился на стол…

Майор стонал, стоя на коленях и держась за живот. Учитель сделал шаг к нему, и фашист поднял голову. В его глазах читался страх и удивление. Руки, которыми он зажимал рану, были в крови.

– Ты же учитель… Свинья. Жаль, что не расстрелял тебя, – сквозь стоны негромко говорил майор, протягивая руку к кобуре.

– Ах, ты, гад! – ответил он и, схватив со стола бутыль с самогоном, ударил им фашиста по голове. От удара бутыль разбилась и самогон хлынул на голову офицера. Майор вскинул руки вверх и рухнул на пол. Из раны на голове заструилась кровь.

Учитель взял ключи со стола и закрыл дверь. В это время из смежного кабинета, держась за стену, вышла Нина и негромко произнесла:

– Дядя Ваня, помогите…

Он не успел подхватить девочку, и она упала…

…Поднял он девочку: – Идем!Тебя я к деду отведу…По коридору с ней прошел,Уже решив свою судьбу.У немцев пьянка и веселье:«Советы в панике бегут!Тут не война, а развлеченье,В Москве сапог немецкий ждут!»Им только молча улыбалсяИ Нину вывел на порог.Потом уже себе признался:«Я это сделал! Значит, смог!»Дед внучке ринулся навстречу,Ее обнял и зарыдал…– Да, дед Матвей, недобрый вечер.И я чертовски так устал!Вы уходите, я вернусь,Иначе хватятся враги.Теперь я смерти не боюсь,И всё решил. А ты беги!И всем скажи, чтоб убегали.Прошу, моим ты помогиЖена ведь справится едва ли…Всех к Волчьей балке уводи!– Постой! Зачем же возвращаться,Коль ты охальников уговорил?..– Эх, некогда мне было объясняться!Я их обоих там… убил.Дед рот рукой себе закрыл,И головою покачал.«Прости!» – глазами говорил:Он всё, что будет, понимал…– А потому поторопись,Пока им будет не до вас!С моими за меня простись,О них лишь думаю сейчас…Дед с внучкой уходили быстро,А он вернулся в кабинет.Взгляд бросил на тела фашистов,Присел. «Назад дороги нет!»Взял пистолеты и обоймы:«Еще бы знать, как заряжать…Сидел и думал он спокойно.Да, это страшно: умирать…»Он полчаса всё не решался,Крутя в руках тот пистолет.С родными мысленно прощался,И в миг последний – снова… нет!То «вальтер» брал, то «парабеллум»,К груди примерил и к виску.Не знал, куда надежней целить,Не мог унять дрожь и тоску…Вдруг тихо стало в коридоре.«Должно быть, все поулеглись.Война с вином обычно в ссореКоль выпил, смерти берегись».Но вот в дверь постучали нервно,И он со стула враз вскочил.То вдруг хватились офицеров…Учитель тот же нож схватил.«А может, лучше сделать выстрел?Ножом, пожалуй, не смогу…Вы только, изверги, приблизьтесьГлаза закрою и воткну!»Пока стучали, сомневался,Менял оружие в руках.И дверь открыть он не решался,На ватных чуть держась ногах…Ключ осторожно повернулИ тут же сделал шаг назад.А пьяный немец дверь толкнулИ выпучил свои глаза.Он в кабинет вошел, ругаясь,Бутылку бросил, закричал,И за грудки без сил хватая,Проклятья только посылал.И он, превозмогая слабость,Прижал, на горло надавил…Нет, выхода не оставалосьУчитель в гада нож вонзил.Сталь плоть разрезала мгновенно!Фашист от боли захрипел.Ослабла хватка постепенно,По стенке на пол он осел…

Переступив через тело, учитель быстро закрыл за собой дверь. «Что теперь? Этот уже третий. Что дальше? Пожар? Может, устроить пожар? Да, многие пьяные спят, стоит поджечь здание…» – размышлял он, сгребая в большую кучу всякие бумаги. Засунул за ремень два пистолета и выглянул в коридор.

– Пока никого нет, успею! – сказал сам себе и, присев, чиркнул спичкой. Бумага быстро разгоралась, захватывая деревянный пол. Разлитый самогон помогал огню…

Учитель вышел в коридор и оставил открытой дверь. В последний момент он решил выйти из школы и бежать. Идя к выходу, увидел на крыльце двух немецких солдат, которые курили за пьяной болтовней. Когда до них осталось несколько шагов, на темной улице закричали по-немецки:

– Пожар! Кабинет коменданта горит!

Учитель остановился, два солдата направились в его сторону. Выхватив один пистолет, он стал стрелять. Один из фашистов вздрогнул и сразу упал, а второй побежал на улицу, но на пороге присел и повалился на крыльцо. Половину коридора заволокло дымом. С улицы на крыльцо забегали немцы, и один из них несколько раз выстрелил в сторону учителя.

Он побежал по коридору в другую часть здания, где не было огня и дыма. Дверь одного из классов открылась, и ему навстречу, медленно одеваясь, вышли три солдата. Было видно: они не понимают, что происходит.

С расстояния не более двух метров учитель стал стрелять. Фашисты кричали и один за другим падали. Рядом с ним в стену ударялись пули. Он подобрал автомат одного из убитых солдат и, быстро забежав в класс, закрыл дверь. Выключив свет, встал у простенка между окнами.

В дверь стали тарабанить и стрелять. Учитель бросил пистолет, в котором закончились патроны, и вытащил из-за пояса второй. Ответив в сторону двери тремя выстрелами, он стал разбираться с автоматом, положив «вальтер» на парту.

– Черт возьми, как из него стрелять? Железяка хренова! Почему не стреляет?! – говорил он сам себе, нажимая спусковой крючок и крутя автомат в руках. Случайно передернув затвор, нажал на спуск, и короткая очередь ударила в пол.

– Ага! Есть! Заработал! – обрадовался он и тут же дал длинную очередь по двери.

Стучать перестали, но через пару минут в окна тоже ударила автоматная очередь. Стекла разлетелись в мгновение, и учитель, упав на пол, повалил две парты, спрятавшись за ними.