Самостоятельные люди. Исландский колокол

Но при всей своей совершенно очевидной приподнятости, символичности образ Бьяртура по-настоящему конкретен и специфичен, даже, быть может, подчеркнуто заземлен. Автор подробно описывает ужасающе примитивный быт своего героя, его повседневный упорный труд, постоянную борьбу за кусок хлеба, крайнюю нищету. Проходят годы, но изнуряющая работа не приносит почти никаких ощутимых результатов. Однако Бьяртур не сдается, он верит в свои идеалы, свои мечты о самостоятельности, свободе. Все эти понятия он трактует по-своему: «Свобода куда важнее высокого потолка. Восемнадцать лет я гнул спину ради свободы. У кого собственная земля — тот и есть самостоятельный человек в пашей стране, тот сам себе хозяин. Если я продержусь зиму и сумею прокормить овец и аккуратно из года в год выплачивать долг, то скоро разделаюсь с ним, и овцы останутся при мне. Свобода — вот то, к чему мы стремимся в нашей стране. Кто никому не должен — тот король. Кто прокормит своих овец — тот будет жить, как во дворце».

Служение этим принципам перерастает у Бьяртура в настоящий фанатизм. Ни за что на свете он не согласится изменить своим убеждениям, усомниться хотя бы на минуту в своей мечте о самостоятельной жизни. Он знает, что приблизить осуществление этой мечты может только труд, труд каждодневный, неустанный. Он, хозяин земли, может рассчитывать только на самого себя, на свои сильные руки, на плоды своей собственной работы. Он неизменно самым резким образом отвергает любые предложения о какой-либо помощи, поскольку она могла бы умалить его чувство собственного достоинства, веру в свою самостоятельность. Он все время повторяет, что он хозяин на собственной земле, что он ни в чем не нуждается, что он чувствует себя равным любым богатеям.

В жертву своей мечте о самостоятельности Бьяртур способен принести все что угодно. Он готов голодать, чтобы сэкономить на еде и иметь возможность внести еще несколько грошей в счет долга. В поисках пропавшей овцы — частицы его достояния — он подвергает себя опасностям, которые чуть было не стоили ему жизни. И уж, конечно же, он готов трудиться до полного изнеможения изо дня в день на протяжении многих лет. При этом Бьяртур вовсе не считает, что он совершает нечто особенное, для него такой образ жизни вполне естествен и, больше того, представляется ему единственно возможным.

Бьяртур просто не понимает, что у людей могут быть какие-то иные желания, жизненные потребности. Забота об овцах для него куда важнее заботы о своих близких. Отправляясь на поиски пропавшей овцы, он без всяких колебаний оставляет в одиночестве жену, которая вот-вот должна родить. Гибель жены, умершей в его отсутствие во время родов, ничуть не поколебала его жизненных принципов. Его второй жене, часто болевшей, было необходимо молоко, но Бьяртур без всяких колебаний забивает корову для того, чтобы оставить больше корма для овец — символа его самостоятельности, и обрекает тем самым жену на смерть.

Так постепенно Лакснесс раскрывает глубокую и трагическую противоречивость своего героя. Его преданность идее оборачивается безрассудным фанатизмом, твердость и последовательность — бессмысленной жестокостью, самоотречение — равнодушием и безразличием к страданиям и горю других. Его поступки одновременно вызывают преклонение и отвращение, уважение и страх.

Противоречивость образа героя лакснессовского повествования имеет самое непосредственное отношение к исландской литературной традиции. Сам Лакснесс в одной из своих статей об исландских сагах указывал, что герои саг принципиально отличны от героев произведений западноевропейских литератур. Он писал, что в этих литературах герои «всегда истинные и безукоризненные христиане, и было бы непростительным нарушением традиции сделать героя хромым или горбатым, и, несмотря на то, что они действуют в самой различной обстановке, они выражают основную божественную догму… Их действия можно охарактеризовать как хорошие, правильные, красивые и т. д., а если они делают ошибочный шаг, то они уходят в себя и каются». В исландских же сагах, указывал писатель, все обстоит совершенно иначе — в них, «что было бы совершенно невозможно в других литературах, лучшие люди… всегда совершают худшие поступки, а худшие люди не раскаиваются и не искупают свою вину, но зато совершенно неожиданно действуют замечательно».

С глубокой психологической достоверностью и убедительностью раскрывает Лакснесс чувство Бьяртура к Аусте Соуллилье, чье рождение стоило жизни его первой жене. В обращении с ней он как-то очень своеобразно нежен — неумело, непривычно и в то же время очень трогательно. Глубокой любовью платит ему и Ауста, каждое объятие отца для нее великое счастье: «Она прильнула к нему и почувствовала, что во всем мире нет более могучей силы. На его шее, между воротом рубахи и бородой, было одно чудесное местечко; ее горячие губы дрожали от слез, она потянулась к этому местечку и нашла его. Так — вдруг — исчезают порой все невзгоды жизни. Одно мгновенье в сумерках — и все прошло».

Но по мере того, как Ауста подрастает, мир Летней обители, мир отца становится для нее тесным. Она инстинктивно тянется к чему-то светлому, прекрасному, еще ею самой совершенно не осознанному. Мир красоты, поэзии и любви открывает перед ней несчастный бедняк учитель, который по просьбе Бьяртура появился в Летней обители для того, чтобы немного позаниматься с Аустой и ее младшими братьями. И вскоре в ней загорается какое-то странное чувство к учителю. Она даже не осознает, что же произошло, она помнит лишь, что «через нее прошел ток». «Почему человека вообще пронизывает ток? Это сама жизнь — и тут уже ничего не поделаешь, ведь ты же живая».

Известие о беременности дочери было тяжким ударом для Бьяртура, вернувшегося домой после длительной отлучки. И он тут же словно перечеркивает все, что его связывало с Аустой, его «цветочком», как он раньше любил ее называть. И он поступает так, как только и мог поступить человек с его характером, его принципами (вспомним: «лучшие люди совершают худшие поступки»). Ничего не спрашивая, ничего не выясняя, он бьет дочь по лицу и тут же изгоняет ее из дома.

Характерно для лакснессовского стиля описание этой сцены, одной из кульминационных в книге. Вся она занимает лишь несколько строчек — спокойные, почти бесстрастные слова о том, как Бьяртур, увидев дочь, ударил ее по щеке, сказал ей две короткие фразы и закрыл за нею дверь. Ни одним словом писатель не определяет своего отношения к происходящему, не дает никаких оценок действиям Бьяртура. Такое подчеркнуто сдержанное описание событий, насыщенных глубоким драматизмом, — типичная особенность лакснессовской манеры повествования, также роднящая его стиль со стилем саг, в которых всегда без Каких бы то ни было комментариев сообщалось лишь о том, что происходит.

Но сдержанность отнюдь не говорит о недостатке выразительных средств. Сразу же после этой сцены следует новая, описанная так же спокойно, но непременно заставляющая задуматься о глубине и сложности характера Бьяртура. Той же ночью Бьяртур, этот, казалось бы, совершенно бездушный человек, принимает ягнят у одной из овец. И сколько же настоящей нежности, заботливости в его движениях, когда он начинает поить их теплым молоком с перышка. Даже овца словно бы оценила эту нежность: «Овца подошла совсем близко к Бьяртуру. Вот он сидит и держит в своих объятиях ее трех ягнят. Она доверчиво ткнулась носом в его некрасивое лицо, как бы благодаря его, дохнула в его бороду теплой струей воздуха и тихонько заблеяла». Так что же, жесток или нежен Бьяртур, зол он или добр? Лакснесс не дает ответа на этот вопрос, не предлагает читателю никаких выводов. Он все больше и больше углубляет образ своего героя, раскрывает его сложность и подлинно трагическую противоречивость.

Лишь ближе к концу книги писатель выводит свое повествование из вневременного плана, и читатель узнает, что речь идет о двадцатом столетии. Четвертая книга романа открывается сценой в Летней обители, где собравшиеся крестьяне говорят о войне, которая «началась с того, что убили какого-то беднягу иностранца по имени Фердинанд», и которая «избавила народ от нужды», «повысила спрос на рыбу и рыбий жир». Показательно восприятие крестьянами докатившегося до них эха крупных мировых событий. Им, всю жизнь проведшим в тяжкой борьбе с нуждой, в общем-то нет дела до того, кто и почему где-то далеко-далеко воюет: «Сами они всю жизнь свою воевали, и их война была посерьезней мировой, да и причина ее поважнее, чем убийство Фердинанда… Мы, исландцы, не придаем значения королям, мы ценим только королей гор; все мы равны перед богом, и пока крестьянин называется самостоятельным человеком, а не слугой другого — он сам себе король».

«Благословенная мировая война» приближает, казалось бы, осуществление мечты Бьяртура о независимой, самостоятельной жизни. Его хозяйство разрослось, у него больше двух сотен овец, коровы, лошади, он, бывший батрак, теперь сам нанимает работников. Он, наконец, строит новый дом, о котором когда-то, давным-давно, мечтал со своим «цветочком», Аустой Соуллильей. Похоже на то, что Бьяртур с его жестокими, фанатическими принципами был действительно прав и что жертвы, которые принес он сам, и зло, которое он нанес своим близким, были оправданы. Нет, возмездие в саге о Бьяртуре так же неотвратимо, как и в древних сагах. Но, в отличие от преданий прошлого, это возмездие не результат вмешательства высших сил, а закономерный итог развития событий.