Самоубийцы. Повесть о том, как мы жили и что читали
Шрифт:
Поэт Валентин Берестов вспоминал о событии лета 1959 года — как его, молодого, среди прочих поэтов (был там и Твардовский) пригласили на Старую площадь, в ЦК КПСС, и главный идеолог страны Михаил Андреевич Суслов выступил перед ними с докладом, полным цифр и процентов: «Сталь! Прокат! Посевные площади!»
После чего перешел к делу: мы ждем от вас, дорогие товарищи, создания нового гимна. Дескать, несколько лет назад уже была такая попытка — рассматривались готовые варианты гимнов с текстом и музыкой. А сейчас будет конкурс одних только текстов. Пишите, старайтесь, мы выберем лучший и тогда уже устроим конкурс среди композиторов. Кто из вас победит, тот получит Ленинскую премию. Остальным — по две тысячи рублей.
«— Мы
Что вспоминается?
Конечно, знаменитая формула Шолохова, высказанная на Втором писательском съезде:
«О нас, советских писателях, злобствующие враги за рубежом говорят, будто бы мы пишем по указке партии. Дело обстоит несколько иначе: каждый из нас пишет по указке своего сердца, а сердца наши принадлежат партии и родному народу, которым мы служим своим искусством».
Браво, Михаил Александрович! Мало кто с такой виртуозностью мог обосновать рабскую сущность соцреализма, — так как же было Михаилу Андреевичу почти в точности не повторить этот пассаж?
Но дальше:
«— В прошлый раз все поэты добросовестно отнеслись к разработке. Все наши требования были вами учтены. Но не было этого… Ну, как его?.. Екатерина Алексеевна, подскажите, чего не было.
Фурцева поджала губы и склонила голову.
— Петр Николаевич! — обратился Суслов к теоретику Поспелову. — Не было чего? Помогите сформулировать!
Поспелов тоже поджал губы и опустил глаза. Суслов с надеждой на подсказку поглядел в зал. Однако искать формулировку пришлось в одиночку:
— Не было… Как вам сказать… Ну, как ее? Минуточку. Стоп! — И он торжествующе глянул на продолжавших мучительно размышлять соратников. — Поэзии не было, вот чего! Да-да, товарищи поэты! Не было поэзии!»
Начавшись юмористически, дело и кончилось соответственно. Пять лет спустя, в феврале 1964 года, зав. идеологией, то есть и подведомственным ей искусством, Леонид Ильичев рапортовал Хрущеву:
«В настоящее время представлены три варианта текста Гимна.
Два из них написаны коллективно поэтами Н. Грибачевым, П. Бровкой, М. Исаковским и С. Смирновым. Один написан на музыку Г. Свиридова, другой на музыку Г. и П. Майбороды. Для припева использован текст А. Твардовского.
Третий написан А. Твардовским на музыку Г. Свиридова.
Идеологический отдел ЦК КПСС считает заслуживающим внимания текст, созданный группой поэтов на музыку Г. и П. Майбороды.
Представляется также целесообразным поручить С. Михалкову представить новый поэтический текст на музыку действующего Гимна».
Как известно, последнее и было принято к исполнению.
Между тем над текстом главной государственной песни довелось помучиться и тому, кто в конце концов проиграл Сергею Владимировичу. Да и сперва был, как видим, назначен на роль унизительно малую — быть автором одного лишь припева; к тому же — припева к совместному сочинению истинного поэта Исаковского, графоманов Смирнова и Грибачева плюс Бровка, писавший по-белорусски.
Впрочем, над созданием гимна Твардовский задумался — не без подсказки сверху — еще в 1957-м.
Из его рабочих тетрадей:
«Сегодня (29 июля. — Ст. Р.) в 10 ч. — ЦК. Вдруг стал думать: а почему бы мне не написать гимн. И написал бы, конечно, если б не конкурс, а заказ, если б не атмосфера вокруг, — где речь не о том, чтобы написать действительно хорошо, а чтобы угадать, уловить вкус и потрафить ему. Как Михалков говорил когда-то в ответ на мое замечание насчет его текста: ничего, когда будешь вставать при исполнении, — хорош будет (текст)».
На следующий год, 21 апреля:
«Новости этого периода, пришедшие как нарочно, чтобы поддержать слабеющий дух мой:
…Посещение
Поликарпова в ЦК, приглашение к Фурцевой по двум вопросам:1) Гимн („партийное поручение“)
2) Журнал „Новый мир“».
Речь — пока — не о начальственном гневе, который чем дальше, тем больше будет рушиться на голову Твардовского как редактора «Нового мира». Напротив — о доверии партии, о лестном предложении сменить на редакторском посту Константина Симонова. Не менее лестно и «партийное поручение».
Поручение — непростое, так что вначале и сам Твардовский не исключает бригадного метода:
«Гимн — поистине трудная штука. Заношу свои попытки слепить все из тех же 16 слов что-нибудь человекообразное. Исаковский при этом очень умно и правильно критикует и редактирует, а Сурков „на подхвате“, но это я предложил его в состав „ударной группы“, имея в виду, что только таким образом мы втроем что-нибудь сделаем, будучи и авторами и редакторами этого дела».
А вот год 1959-й, 1 сентября. Как видно, не только не сложилась работа втроем, но даже возникло сомнение насчет самой по себе затеи:
«Возможно, что как-то отзовется еще мое заявление М. А. (Суслову. — Ст. Р.)… относительно бесперспективности изготовления нового гимна и необходимости восстановления „Интернационала“ в качестве государственного гимна. М. А. согласился, что, не будь михалковского гимна, не будь этого прецедента, не встал бы и вопрос о замене „Интернационала“. Сейчас все дело в трудности восстановления (из-за стран социализма, поющих другие гимны). Это тоже дело поправимое, думается. Пусть все поют „Интернационал“. Но нам-то, нам-то зачем отказываться от святыни, закрепленной десятилетиями, от „Отче наш“ революции. Буду очень серьезно обрадован, если бы дело повернулось разумно, а не по ближайшим преходящим соображениям».
Тем не менее побеждает то, что Твардовскому кажется неразумным.
8 сентября 1960 года:
«…М. А. Суслов просил позвонить ему по поводу гимна. Ему понравилась последняя строфа, но он просил подумать над остальным текстом в целом. Я что-то пел ему о необходимости сохранить „печаль“ и попросил предложить текст в таком виде Шостаковичу или Свиридову. Там видно будет».
Далее — работа над вариантами, пока 16 сентября в тетрадь не записывается более или менее готовый текст:
Отчизна-мать, страна родная, От стен московского Кремля Далеко вдаль и вширь без края Твоя раскинулась земля. Недаром политая кровью На подвиг призванных сынов, Она сильна могучей новью Своих полей и городов. Мы сталь куем и землю пашем Для светлой жизни всех людей, Верны сыновним сердцем нашим Великой Родине своей. И наша песнь побед народных, Что не забудутся в веках, Звучит на всех ее свободных Больших и малых языках. Неодолима наша сила, В суровый срок борьбы она И новый путь Земле открыла, И в звездный путь устремлена. Взвивайся, ленинское знамя, Всегда зовущее вперед, Под ним идет полмира с нами, Настанет день — весь мир пойдет.