Самоубийство империи. Терроризм и бюрократия. 1866–1916

Из стенограммы суда Особого присутствия Сената, 28 апреля 1909 года:

«Первоприсутствующий сенатор Варварин: Объявляю заседание Особого присутствия Правительствующего Сената открытым…(Обращается к подсудимому.) Ваше имя, отчество, фамилия?

Лопухин: Алексей Александрович Лопухин.

Первоприсутствующий: Вы отставной действительный статский советник? Вам 45 лет от роду?

Л.: 45 лет.

П.: Вы проживаете в Петербурге?

Л.: Я в Петербурге с 1900 года.

П.: Вы уроженец Тамбовской губернии?

Л.: Московской…»

Затем оглашается обвинительный акт. После сего:

«Первоприсутствующий: Признаёте себя виновным?

Лопухин: Нет, не признаю».

Обвинялся он в государственном преступлении: располагая сведениями о секретном агенте Департамента полиции Евно Фишелевиче Азефе, передал эти сведения представителям партии социалистов-революционеров. «Сдал» агента врагам режима. Об этом деле много было разговоров – тогда и потом. Но всё в связи с Азефом, провокацией, революцией. Сам Лопухин так и остался малоразличимой фигурой в зловещей тени Азефа. В этом его личная судьба совпала с судьбой рода.

Невезучие Лопухины

Роду Лопухиных странным образом не везло. Каждый их взлёт обрывался крахом на ближних подступах к вершине.

Они не были ни особо знатными, ни особо древними, хотя и верили легенде о своём происхождении от касожского (черкесского) князя Редеди, упомянутого в «Слове о полку Игореве». На верхних ступенях государственной иерархии Лопухины впервые оказываются при царе Алексее Михайловиче: двое из них – думные дьяки, один – думный дворянин. В переводе на язык «Табели о рангах» это примерно соответствует чину действительного статского советника, до которого «дорос» их потомок Алексей Александрович. В конце XVII века удача как будто бы осенила Лопухиных своим крылом: царица Наталья выбрала в жёны своему сыну царю Петру дочь думного дворянина Фёдора Лопухина, Евдокию. Царёв тесть был произведён в бояре, а Евдокия родила царю наследника Алексея. Но взлёт обернулся падением: Петр невзлюбил жену, отлучил её от себя, а впоследствии опалился и на сына. Трагическая развязка семейной драмы Петра, Евдокии и Алексея хорошо известна. Царевич был осуждён на смерть, а Лопухины впали в немилость. После смерти Петра выглянуло солнце счастья: императрица Екатерина I незадолго до смерти назначила своим наследником малолетнего внука Петра Великого и Евдокии, Петра Алексеевича. При новом царе Лопухины в фаворе, но… Процарствовав два с половиной года, Пётр II внезапно умер. Лопухины снова в тени.

Новый подъём – эпоха Александра I. Пётр Васильевич Лопухин – министр юстиции, председатель Государственного совета, светлейший князь. Однако княжеская ветвь рода пресеклась на его сыне, а остальные Лопухины так высоко не залетали. Алексею Александровичу, явившемуся на свет в 1864 году, пришлось начинать свою карьеру при государе Александре III с невысоких степеней. Он получил хорошее юридическое образование и отправился служить – в Министерство юстиции, по ведомству прокуратуры. Тут не обошлось без протекции: отец нашего героя, Александр Алексеевич Лопухин, занимал солидный пост прокурора Петербургской судебной палаты во времена дела Засулич. У сына служба шла не слишком быстро, но и не медленно: сказывались способности и те широкие связи в кругах московско-питерской аристократии, которыми обросли Лопухины за два столетия. Через десять лет службы, в начале нового – и последнего для России – царствования Николая II, Лопухин-младший занимает невыдающуюся, но перспективную должность товарища прокурора Московского окружного суда.

И тут – стремительный подъём, будто бы начало взлёта. Возраст многообещающий: тридцать три года. Исходная точка подъёма – зловещая Ходынка. Любопытно: все главные изгибы его карьеры, взлёты и падения, связаны с жертвами, с кровавыми событиями. Время такое? Или судьба рода?

Туман над Ходынским полем

В мае 1896 года в Москве проходили торжества: коронация. Явление царя с царицей простому народу и раздача подарков должны были состояться 18 мая на Ходынском поле. С утра 17 мая из Москвы и окрестностей сюда потянулись нескончаемые вереницы людей. Шли поглазеть на венценосную чету, шли за подарочками, а большинство – просто так, людей посмотреть, себя показать. Шли семьями, с жёнами и детьми, с закуской и выпивкой. Располагались на травке Ходынского поля, там же и прикладывались к бутылям и флягам. К вечеру на поле сгустилась такая толпа, что можно было только стоять. Но люди не уходили; наоборот, напирали всё теснее. Утром 18-го в полицию поступили данные о страшной давке на Ходынском поле, о том, что есть жертвы. Были приняты меры, толпа растеклась, оставив великое множество мёртвых тел – свыше полутора тысяч. На место происшествия прибыл товарищ прокурора Лопухин. Он и возглавил следствие.

Кто виноват? Конечно, власти проявили обычную российскую беспечность и нераспорядительность. Но можно ли было предотвратить случившееся? Коронационные монархические шоу были нерушимой традицией московского царства. Кто виноват в том, что со времён коронации Александра III, с 1883 года, население Москвы и окрестностей увеличилось в полтора раза? что предшествующие торжества проходили под отзвуки народовольческого террора, до смерти напугавшего всю Россию, и что за истекшие с тех пор тринадцать мирных лет обыватель успокоился, забыл про «бомбистов»? что вследствие этих обстоятельств в 1896 году на Ходынском поле народу собралось несоизмеримо больше, чем в 1883-м – по некоторым данным, до полутора миллионов? Следствие пришло к выводу: основная масса жертв Ходынки погибла не под ногами людей и не в ямах, о коих, как о причине бедствия, писали газеты. Главная причина смерти – нехватка кислорода в плотно сдвинувшейся толпе. Прибывшие рано утром полицейские чины видели странное, фантастическое зрелище: над спёкшейся воедино массой человеческих тел стояло, слегка колыхаясь, белесое облако. Это выдыхаемый сотнями тысяч глоток углекислый газ не давал просочиться свежему воздуху. Мертвецы, задушенные углекислым газом, как подушкой, оставались стоять, стиснутые живыми.

Причина катастрофы – стихия толпы. Но общество требовало виновных. Жертву за жертву. Кровожадное озлобление «низов» против «верхов» – первое предвестие революции. Много лет спустя Лопухин вспоминал, как страшно было ему в начальственной форме, в фуражке с кокардой, осматривать место происшествия в окружении тысяч опьянённых ужасом и злобой участников трагедии. Для «верхов» же ходынская катастрофа стала фактором в борьбе за власть и влияние при молодом царе. Лопухин должен был учесть всё это – и учёл. Виновный был найден: обер-полицмейстер Власовский. Удачный выбор! С одной стороны, ставленник московского генерал-губернатора великого князя Сергия Александровича; придворные враги князя (могущественная партия Витте) возликовали. С другой – возложение ответственности на Власовского выводило самого Сергия из-под удара, а ведь в Москве уже требовали великокняжеской крови.

В 1923 году в Советской России будут напечатаны «Отрывки из воспоминаний» Лопухина. В них содержится рассказ о том, как на правительственном совещании за несколько дней до той трагедии один из присутствующих (видимо, сам автор) заметил Власовскому, сколь опасно большое стечение народа на Ходынском поле. Власовский якобы ответил: «А мне какое до этого дело? Мне в этот день придётся думать только о том, как проезд государя обеспечить, а это не так уж трудно». Наблюдая проезды президентских кортежей сегодня, мы склонны поверить мемуаристу: сто лет назад было так же.

Первая встреча с дьяволом

Лопухиным все остались довольны: и в обществе он прослыл либералом, и по служебной лестнице двинулся вверх стремительно. Вот он уже прокурор Московского окружного суда, потом – Петербургского, потом – прокурор Судебной палаты в Харькове. Харьков, конечно, не Питер, но должность прокурора Судебной палаты соответствует чину IV класса, как генерал-майор или действительный статский советник. Заметим: кратковременное пребывание Лопухина в этой должности ознаменовалось опять-таки кровавыми беспорядками – крестьянскими волнениями в подведомственной ему Полтавской губернии.

Между тем в высших эшелонах власти зрели тектонические сдвиги. 2 апреля 1902 года пулей эсеровского боевика Балмашёва сражён министр внутренних дел Сипягин. Это революционный теракт, но не только. Сипягин состоял в союзе с могущественным министром финансов Витте. На место убитого государь хитроумно выводит человека из враждебного лагеря – Плеве. Между министром финансов и министром внутренних дел начинается лютая, хотя и скрытая от посторонних глаз война. В тылу Плеве – пятая колонна: ставленники Сипягина. Плеве гонит их и протаскивает своих выдвиженцев. На ключевой пост директора Департамента полиции назначает Лопухина, знакомого ему по работе в Москве. В тридцать восемь лет возглавить всю полицию России, в том числе секретную! Недурно!

В качестве директора Департамента полиции Лопухин познакомился с Азефом. История их контактов темна и запутана. На суде в 1909 году Лопухин утверждал, что по долгу службы виделся с «Виноградовым» (конспиративное имя Азефа) всего два или три раза. Аристократ и правовед, он, конечно, с брезгливостью относился к «шпионам». Но немаловажно другое: Лопухину Азеф достался «в наследство» от неприятного для него человека, Зубатова. Плеве перетащил Зубатова, начальника Московского охранного отделения, заведовать Особым отделом Департамента полиции, в ведении коего находилась вся секретная работа (октябрь 1902). Это «глаз» министра, присматривавший, в частности, и за Лопухиным.