Самоубийство исключается. Смерть в аренду (сборник)

Пассажирская часть салона мгновенно окуталась облаками удушливого сигарного дыма, от которого у Люси кружилась голова и появлялось ощущение, что она вот-вот упадет в обморок. Разумеется, Джордж знал об этом, но постоянно забывал. Люси же не хотелось напоминать ему о своем самочувствии, тем более ситуация для этого, как ей казалось, была не самая подходящая.

– Она очень просила, чтобы мы приехали как можно скорее, дорогой, – голос Люси слабо пробивался сквозь облако табачного дыма. – Так что я просто не могла сказать ей «нет». Ведь она так нуждается в нашей поддержке. Полагаю, это меньшее, что мы можем для нее сделать.

Джордж проворчал нечто неразборчивое. Как обычно, сигара начала оказывать на него успокаивающее воздействие, и клокотавшая в груди ярость постепенно стала утихать.

– Надеюсь, она хотя бы накормит нас обедом? – произнес он через минуту. – Полагаю, это меньшее, что она может для нас сделать.

Люси промолчала. Она сильно сомневалась, что вдова Леонарда предложит им пообедать. Но пусть Джордж узнает об этом от Элинор, а не от нее. Так будет куда лучше.

– Но почему она пригласила именно нас? – проворчал Джордж. – Других, что ли, мало?

Будь Люси дамой с более стойким характером, она обязательно сказала бы мужу, что Элинор предпочитает общаться с ней как с самой доброжелательной из всех родственников. И добавила бы, что Джордж при всем его дурном характере тоже ей очень нужен – как человек, способный оказать действенную помощь. Но в этом мире жены таких вот Джорджей просто не могут обладать стойким характером, поскольку если бы обладали, то очень скоро перестали бы быть женами.

– Она и других приглашала, дорогой, – пролепетала Люси. – Насколько я знаю, ее вызвался сопровождать Эдвард…

– Этот слащавый пастор? Какого черта…

– В конце концов, Эдвард – ее брат, и от этого факта не отмахнешься, дорогой. Кроме того, к ней обещали приехать племянники, ну и, само собой, Мартин.

– Мартин?!

– Жених Анны, неужели не помнишь? Ты встречался с ним на обеде, когда мы…

– Да-да-да! Я все отлично помню! – воскликнул, мгновенно раздражаясь, Джордж. – Не надо мне все разжевывать и объяснять, будто несмышленому ребенку.

Люси, которая последние тридцать лет только этим и занималась, решила промолчать. Упоминание о Мартине направило мысли Джорджа в другое русло.

– Просто неприлично, что на похоронах не было детей.

– Детей? Ты имеешь в виду Анну и Стефана?

– Разумеется, Анну и Стефана. Кого же еще? Насколько я знаю, они единственные дети Леонарда, не так ли?

– Но Джордж, они не могли там оказаться, поскольку находятся за границей. Элинор писала нам об этом, помнишь?

– Должны были приехать. Повторяю, их отсутствие на сегодняшнем траурном мероприятии совершенно неприлично. Если бы умер мой отец, я бы…

Тут Джордж прикусил язык, поскольку неожиданно вспомнил, что в действительности произошло, когда умер его отец. В частности, о безобразной сцене, которую закатил своей матери в день похорон. Вспомнил – и погрузился в мрачное молчание, ибо даже его любимая сигара не приносила ему облегчения.

– Они сейчас в Швейцарии. Лазают где-то по горам, – продолжила Люси, не понимая, отчего вдруг замолчал муж. – Кстати сказать, Стефан присоединился к Анне чуть ли не за день до того, как умер Леонард. Элинор писала им и посылала телеграммы, но ответа не получила. Ты ведь знаешь, как ведет себя Стефан в отпуске, не так ли? Они будут бродить в безлюдных местах, ночевать в палатках или горных отелях. Вполне возможно, дети до сих пор не в курсе произошедшего. Уверена, что они приехали бы, если бы узнали.

– Глупые щенки. Ничуть не удивлюсь, если они сломают себе шеи.

После такого исполненного доброжелательства заявления Джордж снова погрузился в молчание, и супруги не обменялись больше ни единым словом по поводу похорон до самого Лондона. Джордж принялся обдумывать меры, которые необходимо предпринять, чтобы, по его выражению, «пронырам-газетчикам» не удалось пронюхать об истинной причине смерти Леонарда. Но то обстоятельство, что любой сторонний наблюдатель, обладающий аналитическими способностями, может с легкостью связать эксцентричное поведение Леонарда и его неожиданную смерть в «Пендлбери-Олд-Холле», он почему-то упустил из виду.

Когда машина уже приближалась к Хэмпстеду, его посетила-таки важная мысль.

– Как ты думаешь, – обратился он к жене, – Леонард что-нибудь оставил Элинор? Хотя бы небольшой доход?

– Не знаю, Джордж, честно.

– Мне вдруг пришло в голову, что по завещанию Артура ей вряд ли что-то достанется, и это может основательно ее подкосить. Ты уверена, что она не заговаривала с тобой на эту тему?

– Абсолютно. Элинор ни о чем таком меня не расспрашивала.

– Гм! – пробурчал супруг, задаваясь не слишком приятным для себя вопросом: не попросит ли вдова о поддержке его, Джорджа Дикинсона? И не о моральной, а материальной. Если так, то, возможно, и впрямь нет смысла оставаться у нее на обед…

У Элинор собралась настоящая семейная ассамблея. Джордж, которого терзали опасения относительно того, что вдова может попросить у него денег, старался как можно реже попадаться ей на глаза, предоставив Люси право говорить все приличествующие случаю слова и вообще поддерживать разговор. В небольшой гостиной сгрудились почти все пребывавшие в добром здравии члены семейства Дикинсон, включая каких-то малознакомых кузин и кузенов, не сумевших или не захотевших прибыть на похороны. В этой связи напрашивался вопрос: зачем они вообще сюда приехали, но упомянутые молодые люди, казалось, и сами не знали этого и бродили по комнате как неприкаянные. Особняком держался также Мартин Джонсон, жених Анны, который, похоже, почти никого здесь не знал и в отсутствие невесты чувствовал себя чужим, о чем свидетельствовала его унылая физиономия. Мартин и Анна обручились чуть ли не тайно, объявления об обручении не давали, и в этой связи малознакомые кузены и кузины обладали, на их взгляд, б'oльшим правом находиться в этом доме, чем он. Зато священник Эдвард, брат Элинор, напротив, вел себя среди всех этих людей вполне уверенно, часто улыбался и вообще держался как рыба в воде. Возможно, этому способствовал его жизненный девиз, который гласил: «Старайся видеть во всем только хорошее». Так что его широкое улыбчивое лицо, блестевшее от елейности – если только это подходящее слово для обозначения потоотделения у клириков, – можно было, казалось, узреть в нескольких местах одновременно. Похоже, ему все здесь нравилось, за исключением того, что рядом не было супруги, по поводу отсутствия которой он не раз выражал сожаление. Но тут ничего нельзя поделать, поскольку супруга Эдварда, страдавшая от приступа астмы, осталась дома и лежала в постели. Кстати, никто, кроме священника, не выразил сожаления в связи с ее болезнью и отсутствием. Тетушка Элизабет в свободное от болезней и благотворительности время любила погонять своих племянников и племянниц, так что прилипшее к ней прозвище Страх Божий считалось вполне заслуженным.

Пока гости перекидывались словами или прогуливались по гостиной, миссис Дикинсон восседала в кресле в центре помещения, являя собой образ неутешной вдовы в полном смысле слова. Джордж с интересом посмотрел на нее и подумал, что, когда он отправится к праотцам, Люси, вероятно, будет выглядеть точно так же. В конце концов, она моложе его, да и ее жизнь можно назвать куда более спокойной. Интересно только, какие чувства она будет испытывать в подобной ситуации? Отогнав эту мысль, Джордж снова сосредоточился на Элинор. Ему вдруг захотелось узнать, как она в глубине души относится ко всему происходящему. Ведь быть женой Леонарда на протяжении многих лет – это не шутка. Вот Люси в сходном положении почти наверняка решила бы, что… «Вот дьявольщина! Что я все о Люси да о Люси? Я ведь думаю, кажется, об Элинор, не так ли?» По какой-то непонятной причине Джордж испытывал почти полную уверенность в том, что вдовство не тяготит Элинор, хотя в подобном положении ей бывать еще не приходилось. Но при этом она была вдовой, как говорится, до кончиков ногтей: печальной, спокойной, но с затаенной скорбью в глазах и трогательно беспомощной.

В гостиной стали передавать из рук в руки бокалы с шерри и тарелки с крохотными безвкусными бутербродами. Общая беседа начала постепенно оживляться. В углу даже послышались звуки, подозрительно напоминавшие приглушенный смех. Джордж подумал, что там собрались наиболее безответственные кузины, кузены и племянники. В целом, однако, обстановка оставалась вполне пристойной, а разговоры по-прежнему велись на пониженных тонах. Так что когда за окном послышался рокот мотора подъезжающего такси, его услышали все, кто находился в комнате.