Самоволка

Он откинулся на сиденье, в очередной раз процедив набор ругательств.

– Может, еще дозу вколоть?

– Нельзя, – покачал головой Степан. – Терпи, пока можешь терпеть.

– Пока могу… но, боюсь, недолго…

«Я по-прежнему катаюсь туда-сюда, но еще ни на шаг не приблизился к Борису, – подумал Степан. – Так не годится. Надо что-то делать. Отвезу раненого – и пора действовать. В конце концов, могу просто взять и приехать в поселок кечвегов. Выйду из машины, руки подниму, спрошу старших…»

– Слушай, парень, – проговорил он. – А далеко отсюда кечвеги осели?

– Не боись, капитан, нам не попадутся.

– Да я и не боюсь. Просто интересно.

– Скоро сам узнаешь. И увидишь. Слыхал новости?

– Смотря какие.

– Центровые продавили решение, чтобы пограничники шли в бой наравне с гвардией. Будет приказ – всех под ружье, до последнего писаря. Только комендантская рота на базе остается.

– А будет бой? Мне объяснили, что будет только зачистка после артподготовки.

– А тебе мало? Пуля – она и на зачистке пуля. Кечвеги тоже не дураки пострелять.

– Так далеко они?

– Да не знаю. Наши сейчас в лагере пленных трясут. Вернешься – спроси.

– Ладно…

Показалась обещанная насыпь – старая и осыпавшаяся, с перекошенными ржавыми рельсами. Разведчик притих, закрыв глаза и закусив губу.

Степан уже привык к своенравной и капризной «спиртовке» и сейчас позволил себе разогнать ее получше, тем более что грунт под колесами был на удивление ровным, словно специально утрамбованным.

Прошло не так уж и много времени, когда впереди показались наконец силуэты каких-то построек. Степан тронул попутчика.

– Это и есть Разъезд?

Разведчик открыл глаза, болезненно поморщился.

– Сбавь-ка скорость от греха…

Их заметили – навстречу уже двигались два всадника на черных коротконогих лошадях. Степан загодя остановил машину и открыл дверь кабины.

Разговор вышел коротким: Степан объяснил, что везет пограничника, раненного на боевом выезде. После этого ему разрешили въезжать на территорию передовой базы.

Древние рассыпавшиеся стены, десяток легких домиков, конюшня, пулеметная вышка, радиомачта, столовая под большим навесом – все это и называлось Разъездом. Атмосфера здесь была спокойная, даже сонная. Местные обитатели откровенно бездельничали. Из двух десятков пограничников, что успел увидеть Степан, ни один не был одет по форме. Из одежды здесь отдавали предпочтение шортам и простым головным уборам – панамам или платкам.

Раненого увели в домик-лазарет, а Степану предложили перекусить. Он присел под навесом, ожидая, пока повар подогреет консервы.

– Конфета. Дружба. Игра, – раздалось вдруг над ухом.

Степан обернулся и едва не вскрикнул от неожиданности. Сначала ему показалось, что перед ним – дрессированная собачка, вставшая на задние лапы. Впрочем, присмотревшись, он понял, что существо больше похоже на обезьянку.

– Конфета, – повторила обезьянка, требовательно протянув коричневую ладошку. Голос у нее был, как у ребенка. – Шоколадка. Яблочко.

– У меня нету, – пробормотал Степан, чувствуя себя последним идиотом.

Не хватало только объясняться с обезьяной. В конце концов, попугай тоже может повторять простые слова, но это не делает его собеседником.

Обезьянка постояла перед ним еще с полминуты, затем запрыгнула на лавку и принялась дергать за ремень автомата – довольно сильно.

Степан не знал, как ему поступить. Прогнать незваного гостя, оттолкнуть – а вдруг укусит, например?

– Гамлет! А ну, брысь отсюда, засранец!

К ним вразвалочку подошел мускулистый загорелый человек лет пятидесяти. Из одежды на нем были только широкие камуфляжные штаны и пляжные тапочки.

– Брысь, говорю!

Обезьянка соскочила на землю и быстро скрылась за ближайшим домиком.

– Иван Скубарев, командир второй дозорной группы, – представился человек. – А что это у вас глаза квадратные, товарищ капитан? Мартыша ни разу не видели?

– Ни разу, – признался Степан. – Я тут недавно, у нас такого не водилось.

– Ну, ничего, еще насмотритесь. Тут вот какое дело…

– Подождите… а эта обезьянка – она что, просто слова копирует? Или соображает как-то? – Степан для наглядности покрутил ладонью у лба.

– Пожалуй, соображает. Иногда даже и получше, чем мы тут… Ладно, к делу. Мне сказали, вы из разведки?

– Вообще-то не совсем. Вернее, я не из разведки, только тот боец…

– Так вот. – Скубарев не обратил ни малейшего внимания на возражения Степана. – Мы ночью прихватили двоих типчиков на территории. Вроде мирные, без оружия, но уж больно мутные… Пойдем, покажу.

Степан направился за пограничником. Тот отвел его в сарай на самой окраине заставы. Внутри была деревянная клетка, а в ней – двое странного вида пленников.

Оба были одеты во все кожаное, несмотря на жару. Выглядели они так, словно только что вылезли из авторемонтной ямы. Кажется, даже запах металла и смазки висел в воздухе.

– Кечвеги… – понял Степан.

– Они самые. Думаю, шпионы. Разговаривать отказываются, еду нашу не берут. Сам понимаешь, отпустить мы их не можем. А к стенке ставить – вроде не за что. И с собой таскать резона нет – мы сегодня снимаемся отсюда по приказу. Вот я и думаю – ты все равно на базу, так? Отвези их, пусть ваши специалисты с ними потолкуют.

– Ну, я не знаю… – замялся Степан.

– Да ты не бойся. Мы их, понятное дело, свяжем хорошенько.

Степан думал совсем недолго. Он со всей ясностью вдруг понял: вот тот самый шанс, которого он столько ждал.

– Да я и не боюсь, – сказал он. – Грузите.

Уезжая, он уже совсем по-свойски кивнул часовому:

– Бывай-послужим!

* * *

В тесной кабине для двоих стреноженных пленников места не хватило бы. Поэтому их просто привязали снаружи, как тюки. Благо, на «спиртовке» хватало углов и выступов, где можно сидеть и куда упираться ногами.