Самозванцы. Дилогия

– Войдите! – крикнул он, укрывая пистолет под разложенной на столе газетой.

Дверь открылась, и на пороге появился Янек в польской военной форме.

– Господи, Янек! – воскликнул Крапивин. – Какими судьбами?

– Только сегодня прибыл из Вильно. – Янек прошел в комнату, пожал руку полковнику и уселся напротив него. – Узнал, что вы здесь, и сразу пошел к вам.

– Погоди, а какое у тебя звание? – поинтересовался Крапивин, разглядывая погоны Янека.

– Капитан, – с гордостью ответил тот.

– Ого! Сколько тебе лет?

– Двадцать два.

– Да у тебя, брат, карьера!

– Благодаря вам. Хорошо учили.

– Не преувеличивай. Ты где пропадал? Я тебя с четырнадцатого года не видел.

– Сначала в ссылке сидел…

– Где Сталина пристрелил?

– Откуда вы знаете?

– Твой отец рассказал.

– Жалеете?

– Нет. Пожалуй, ты правильно сделал. Кстати, отца давно видел в последний раз?

– В ноябре. Перед тем как он уехал к Маннергейму.

– Он у Маннергейма?

– Да, советником.

– И как вы встретились?

– Поссорились, как всегда, – печально ответил Янек. – Он все еще хочет, чтобы я защищал интересы России, а у меня свои планы.

– Он тебе рассказывал обо мне?

– Да, сказал, что вы служили в охране российского императора. Потом он потерял вас из виду.

"Ну и слава Богу", – подумал Крапивин.

– Значит, скоро в Финляндии можно ожидать перемен, – заметил он.

– Уже. – Янек довольно улыбнулся. – Сегодня утром финская армия перешла советскую границу. Маннергейм объявил войну советскому правительству.

– Что?! – Крапивин вскочил со своего места.

– Не беспокойтесь. Против России у Маннергейма ничего нет. Он объявил, что вступает в войну по просьбе какого-то Стокгольмского комитета русских эмигрантов и не имеет территориальных претензий. В его заявлении говорится, что единственная цель Финляндии в войне – борьба с мировым коммунизмом.

– Понятно. Значит, Сергей хорошо отработал.

– Еще как! То, как Маннергейм атаковал красных, похоже на немецкую стратегию во Второй мировой войне.

– Только неплохо было бы согласовать это выступление с нами.

– А по-моему, они правильно сделали. И колчаковский, и деникинский штабы просто напичканы красной агентурой, а белые генералы все равно не признают Финляндию.

– Ну не скажи. Я же приехал сюда, чтобы договориться о взаимном признании. Я очень многое сделал, чтобы мы стали союзниками.

– Я знаю. Но это сделали вы. Разве без вашей помощи Колчак согласился бы на переговоры?

– Возможно, нет. Но я же убедил его, значит, теперь мы имеем дело с новой реальностью. А вот Пилсудского, скажу тебе, переубедить сложнее. У него слишком большие амбиции. И в русских он видит только врагов.

– Согласитесь, не безосновательно. Вспомните, что может произойти в тридцать девятом.

– Значит, и ты считаешь, что Россия – враг Польши.

– Нет, я считаю, что Польша должна стать сильной уже сейчас. Значительно сильнее, чем в нашем мире.

– И что же ты хочешь для этого сделать?

– Я много думал, есть ли возможность избежать разгрома в тридцать девятом. Как ни крути, а удара с двух сторон Польша не выдержит… если не станет Речью Посполитой. В нашем мире, в девятнадцатом, Пилсудский подставил под удар красных Петлюру. Он думал, что Красная армия ослабит украинцев, и они легко подчинятся Польше. В итоге Украина попала в руки Советов. Пилсудский захватил Вильно и поссорился с литовцами. Если бы этого не произошло, могла быть создана Речь Посполитая как федерация Польши, Литвы и Украины. Сейчас эта идея здесь очень популярна, и не только у поляков. Я общался с литовцами и украинцами, они мечтают о федерации. Согласны даже сделать столицей Варшаву. Если мы объединимся, у нас будет государство с хорошим промышленным потенциалом, богатое хлебом, с многочисленным населением. Оно сможет противостоять давлению и с востока, и с запада.

Крапивин удивленно посмотрел на Янека:

– Не ожидал от тебя таких выкладок. Ты серьезен не по годам.

– Когда есть великая цель, взрослеешь быстрее. Я хочу спасти Польшу и больше ничего. Дядя Войтек… то есть дядя Игорь, когда приходил ко мне, сказал, что у Польши есть шанс. Я много думал, что это за шанс, и понял, что она может спастись от раздела и оккупации только в союзе с другими странами Центральной Европы.

– Ну, Украина-то больше тяготеет к союзу с Россией.

– А вам не приходило в голову спросить об этом украинцев? За годы пребывания в России они насытились по горло русским империализмом.

– Но, кажется, из Речи Посполитой они тоже с боем уходили. Имя Богдана Хмельницкого тебе ни о чем не говорит?

– Говорит, – поморщился Янек. – Мы были неправы тогда. Надо уважать всех, кто живет с тобой под одной крышей. Поляки тогда попытались сделать украинцев людьми второго сорта и потеряли Украину. Старых ошибок повторять нельзя.

– Насколько я знаю, в Польше до тридцать девятого года украинцам тоже было несладко. По крайней мере многие из них искренне радовались присоединению к СССР.

– Я же сказал, мы не должны повторять старых ошибок. Ни Украине, ни Литве в одиночку все равно не выжить. Россия и Германия разделят нас и разобьют. Только сильное государство в центре Европы может противостоять им, и Пилсудский понимает это…

– Только не хочет и слышать о союзе, – усмехнулся Крапивин. – Он готов лишь подавлять. Речь Посполитая в границах тысяча семьсот семьдесят второго года – только о том и говорит. Но он не склонен к компромиссам и переговорам. Поклоняется лишь силе.

– Откуда вы знаете?

– Я недаром провел с ним уже три дня в переговорах. С опытом начинаешь понимать людей.

– И каково ваше мнение?

– Как бы то ни было, мы обязаны наладить взаимодействие. Поодиночке нам с красной чумой не справиться.

– Пожалуй, – согласился Янек. – А где гарантии, что, победив красных, белые оставят в покое Польшу?

– Ты прямо как твой Пилсудский. Те же вопросы.

– А у вас есть ответы?

– Для тебя – да. Ты прекрасно знаешь, что таких гарантий дать никто не может. Глупость человеческая безгранична. Но ты знаешь и о том, что красные уже в ближайшее время попытаются захватить Польшу. Вот эта опасность куда более реальная, чем реваншизм белых.