Самозванцы. Дилогия
Шрифт:
ГЛАВА 22Совет
Крапивин в сопровождении Федора прошел в шатер. Там за длинным столом сидели три воеводы, командовавшие кампанией против самозванца: Мстиславский, Голицын и Дмитрий Шуйский. Родовитые бояре, они недовольно и надменно рассматривали представших перед ними бойцов.
– Это, что ли, есть твой удалой сотник, полковник? – спросил Голицын.
– Так, боярин, – поклонился ему в пояс Фёдор. – Он хоругвь в битве при Новгород-Северском отбил да воеводу нашего, боярина Мстиславского, спас. За то в сотники был
– Эк расхваливает, – фыркнул Шуйский, – Прям как брата родного. Я тебя в полковники-то и поставил после отхода от Новгород-Северского, чтобы огненный бой супротив ляха наладил,[13] И твой полк вместе с Маржетом черкасскую и ляшскую конницу отразил. Так, али не твоя заслуга?
– Моя, – немного смутился Федор. – Но Владимир много пособил мне. Учить он умеет и, почитай, первый помощник мне в полку.
– Хорошо, – нетерпеливо махнул рукой Шуйский. – Так почто с нами хотел говорить, да еще тайно?
– Прости, воевода, – выступил вперед с поклоном Крапивин, – с тобой я лишь говорить хотел.
– Нынче у нас совет воинский, – неспешно ответил Шуйский. – И решения мы все вместе принимаем. Ежели предложить чего желаешь, то говори немедля. Я оттого тебя принял, что Федор за тебя челом бил. Но нынче нам недосуг.
– Слушаю, воевода, – снова поклонился Крапивин. – Дошел до нас указ твой от Кром отступать и до лета с самозванцем не биться.
– Ну, – нетерпеливо бросил Шуйский. – Что с того?
– Нельзя самозванца в покое оставлять, – напирал Крапивин. – Усилится он оттого неизмеримо. Пограничные земли уже все в него уверовали. Обозу нашему без сильной стражи ни к Кромам, ни к Рыльску не пройти, пограбят. За самозванца здешние жители. А ежели отступим ныне, так еще больше земель к нему переметнуться может.
– Ты, видать, себя умнее воевод числишь, – нахмурился Шуйский. – Ну, стояли мы под Рыльском, стояли под Кромами. Что же ты настолько проворен не был, что крепости сии не взяты? Сколько штурмов было-то?! Скоро оттепель ведь. По распутице кто воюет? Вот подсохнет земля, и снова пойдем на самозванца.
– Верно говоришь, боярин, – спокойно ответил Крапивин. – А то что Рыльск мы не взяли… Сам ведаешь: пушкари самозванца меткой стрельбой осадные наши орудия к стенам подтащить не дали. Да только, думаю я, не в пушках дело. Крепко бьются люди самозванца, потому как веруют, что истинному царевичу Дмитрию служат. Оттого войска наши, даже после победы славной – аки мужик, что медведя поймал. Медведь-то уж вперед пойти не может. Но и мы его побороть не в силах. Ну, наступит лето, что с того? Опять к крепостям подступим? Опять осаду учиним? А людишки здешние вновь из лесов нам в спину стрелять зачнут. А паны пограничные, коли слабость нашу учуют, вмиг границу перейдут и в нас ударят. А коли Смоленская земля под самозванца, как Новгород-Северская, отдаться решит, помысли, что будет. Это война на годы. И война со своими же. А ляхи и свеи тем временем радоваться будут, что мы в усобице слабеем.
–
И что же мыслишь делать? – усмехнулся Шуйский. – Али узрел ты, как нам самозванца в одночасье разбить?– Сила мятежников в вере их, что служат они царевичу истинному. Убить самозванца надобно, и прекратиться тогда смута на Руси. Коли силой рать его не одолеть, так человек верный должен в стан его пройти и дело сделать.
Воеводы переглянулись.
– И кто же пойдет? – спросил Шуйский.
– Я пойду, – объявил Крапивин.
В палатке воцарилась тишина.
– Поверь ему, воевода, – снова вступил в разговор Федор. – Лазутчик он знатный. Там проходил, где другие попадались. Авось выйдет у него. Так малой кровью всю смуту окончим.
– А что, может, оно и недурно, – проговорил молчавший до этого Мстиславский. – Мы-то что теряем? Может, сотника одного.
– Обдумать надо, – недовольно проворчал Голицын. – Ступайте-ка к своему полку, стрельцы. Известим мы вас, что порешили.
– Добро, – склонил голову Крапивин. – Только прошу вас, коли надумаете меня в стан самозванца отпустить, пусть знает о том пять человек. Вы трое, Федор и я. И никто более.
Голицын метнул на него недобрый взгляд:
– Уж не хочешь ли в измене людей наших уличить?
– Нет, воевода, – отрицательно покачал головой Крапивин. – Только время смутное, а дело тайное. Надежнее оно будет.
– Будь по-твоему, – небрежно махнул рукой Голицын, отпуская стрельцов.
Крапивин и Федор вышли из шатра, где совещались воеводы, и двинулись вдоль костров охранявшего их стрелецкого полка.
– Что скажешь? – негромко спросил Крапивин у командира.
– Чего тут говорить? – удивился Федор. – Ясное дело, совет держать воеводы решили.
– А вот мне непонятно. Я один всю их работу делать взялся. Риска для них никакого. Если даже попадусь, они завсегда сказать могут, что не посылали меня. Не понимаю.
Федор неопределенно пожал плечами. В полном молчании они достигли расположения своего полка.
– Ну что, спать, что, ли пойдем? – сладко зевнул Федор.
– Можно и спать, только…
– Что только?
– Послушай, Федор, – Крапивин понизил голос, – ежели воеводы не надумают до завтрашнего вечера меня отпускать, то я сам пойду. Отпустишь меня?
Федор внимательно посмотрел на него:
– Зачем это тебе? Если в лагерь самозванца пройдешь да еще порешишь его, навряд ли голову сносишь. А ежели живым уйдешь, здесь тебя накажут за ослушание.
– Думаю я, что, если нынче же его не остановить, большие беды этот самозванец Руси принесет.
Федор замялся и вдруг тихо спросил:
– А если это не самозванец?
Крапивин несколько секунд стоял в замешательстве.
– Это самозванец, Федор, – произнес он наконец. – Головой клянусь. Я видел его в доме Романовых, перед тем как вы взяли его штурмом четыре года тому назад.
– Да ты там был?! – изумился Федор.
– Был, – признался Крапивин. – Как только из Сибири вернулся, нанял меня Федор Романов. И в бою я том против тебя стоял. Да потом с Москвы утек. А самозванец тот, Отрепьев, тогда в услужении у Романовых был. Я сам его видел.