Самозванцы. Дилогия

Когда путники ехали по проспекту мимо огромного православного собора с синими куполами, их обогнали трое саней, в которых сидела празднично одетая публика. Бородатые купцы в собольих и песцовых шубах крепко обнимали дородных румяных девиц и что-то орали, размахивая бутылками. Визг и крики, сопровождавшие процессию, просто оглушили Янека.

– Что это они так разошлись? – удивленно посмотрел он на Басова.

– Так ведь Святки нынче, – спокойно отозвался тот. – Новый год на подходе. Сегодня двадцать девятое декабря. Так что народ еще дней десять вовсю гулять будет.

Удивлению Янека не было предела. Он точно помнил, что, когда попал в этот мир, было двадцать шестое декабря тысяча девятьсот двенадцатого года. Без малого две недели они провели на квартире у Басова, встретив там Новый, тысяча девятьсот тринадцатый, год, потом два дня ехали поездом.

– Мне казалось, что сейчас десятое января, – прошептал он на ухо Басову.

– Это к западу от границы империи, – поправил его Игорь, ничуть не смущаясь тем, что его может услышать извозчик. – В Берлине, в Риме. В Варшаве католики Рождество и Новый год тоже встречают по григорианскому календарю. Но вообще в России действует юлианский. Так что у тебя есть возможность встретить Новый год дважды.

Перевалив через мост, сани поехали по более узкой улице, и Янек сумел прочитать под номером одного из домов: «Вознесенский проспект». По богатству фасадов чувствовалось, что путники въехали в центральную, фешенебельную часть города.

Все же поездка на открытых санях петербургской зимой стала испытанием для людей, привыкших к автобусам и метро. Чигирев-старший принялся растирать заиндевевший нос. Янек поглубже закутался в гимназическую шинель, поправил шерстяной шарф и с завистью посмотрел на Басова, одетого в толстую соболью шубу, и Крапивина, на котором красовалась меховая куртка. Ничего не поделаешь, одежда странников должна была соответствовать легенде.

Проскочив еще два моста через реки с гранитными набережными и несколько перекрестков, сани свернули налево и двинулись по Малой Морской улице. Вскоре они застыли перед сверкающим новогодним убранством зданием в стиле модерн. У входа красовалась табличка: «Астория». По левую руку от вышедших из саней путников располагалась огромная площадь с православным собором невероятной красоты. Его золотой купол ярко сиял на солнце.

– Что это? – спросил завороженный Янек.

– Исаакиевский собор, – пояснил Басов, степенно перекрестившись на сияющий в небе православный крест.

Янек обвел глазами площадь, и взгляд его задержался на стоявшем поблизости конном памятнике. Сила, экспрессия, державная мощь читались в скачущем на бронзовом коне неведомом всаднике.

– Кто это? – спросил Янек.

– Это памятник Николаю Первому, – вступил в разговор Чигирев-старший.

У Янека в ярости сжались кулаки. Не было для него во всей истории Российской империи более ненавистного персонажа, чем этот царь – душитель польской свободы. Только образ Иосифа Сталина, человека, уничтожившего независимость воссозданного Польского государства, вызывал в нем большее отвращение.

– Пошли в гостиницу, что ли? – прогудел Крапивин, заботливо оглядывая компанию. – Морозец-то знатный. Замерзли небось?

Швейцар при входе низко поклонился гостям. Выбежавшие на улицу носильщики бодро подхватили багаж вновь прибывших. В холле у стойки регистрации перед путешественниками предстал господин средних лет.

– Чем могу быть полезен? – осведомился он.

– Я Игорь Петрович Басов, – чуточку надменно сообщил Басов. – Для меня и моих спутников заказаны апартаменты.

– Так точно-с, – легко поклонился господин, раскрывая лежавший на стойке журнал и заглядывая в него. – Две комнаты класса «люкс» вас ожидают. Изволите занять немедленно?

– Разумеется. И распорядитесь об обеде.

– Прикажете подать в номер?

– Да, и побыстрее.

– Меню вам принесут в номер. Не желаете ли чего с дороги, пока заказ приготовят? Есть великолепная астраханская осетрина. Только поутру привезли.

– Распорядитесь. И водки на всех. Пусть доставят свежие газеты и репертуар императорских театров.

– Слушаюсь-с, – низко склонился распорядитель.

При виде апартаментов у Янека перехватило дыхание: он сроду не видел такой роскоши. Вышколенная прислуга в мгновение ока доставила багаж и принесла все заказанное. Небрежно скинув на обитый шелком диван соболью шубу и шапку, Басов сменил валенки на лакированные туфли, подошел к стоявшему посреди комнаты столу, на котором уже помещались два полуштофа водки и тарелки с тонко нарезанной осетриной, наполнил рюмки и произнес:

– Ну что же, с прибытием вас, господа, – и, быстро выпив, крякнул от удовольствия.

Янек даже сморгнул, до того разительно отличались манеры Басова от привычных. Еще два дня назад перед ним был лощеный европеец, неизменно вежливый, педантичный, чуточку надменный, а теперь – ни дать ни взять разбитной русский купец.

Крапивин тоже подошел к столу, одним махом опрокинул в себя рюмку, прикрылся рукавом и выдохнул:

– Хорошо пошла. Ядреная водочка.

Чигирев сел за стол, поднял свою рюмку и провозгласил:

– За успех нашего дела.

– Ты лучше пей, – усмехнулся Басов, уплетая кусок осетрины. – Промерз же весь насквозь. О делах после поговорим.

Янек нерешительно подошел к столу.

– Давай, герой, причастись, – ободрил его Крапивин. – Оно и для здоровья полезно.

Янек присел на краешек стула, нерешительно поднес ко рту рюмку и выпил. Яростный пожар тут же охватил всю его гортань. Он поперхнулся и закашлялся. Мужчины весело рассмеялись. Крапивин похлопал мальчика по спине:

– С крещением, парень.

– Закуси, – сочувственно посоветовал Басов, разливая всем по второй.

– Игорь, ты здесь часто бываешь? – после небольшой паузы спросил Чигирев.

– Нередко.

– Я, однако же, полагал, что у тебя здесь квартира.

– Зачем? – Басов искренне удивился. – В гостинице очень недурное обслуживание. А постоянного жилья я и в Варшаве не покупал. Та квартира, где мы были, – съемная.

– Только не говори, что тебе денег не хватает, – усмехнулся Чигирев.

– Не буду, – пообещал Басов. – Это принцип. Такие люди, как мы, не могут позволить себе роскошь осесть на одном месте.