Самшитовый лес. Этот синий апрель... Золотой дождь

Лишат стипендии. А лишат стипендии - будешь искать халтуру, иначе не выжить. А найдешь - то придется делать на совесть, даром не платят. А учиться когда? Уже следующая весенняя сессия тишиной звенит. А тут еще гонор у вояк - наши не хуже ваших; вы можете, и мы можем. А что можем? Зубрить? Но ведь это же невозможно - зубрить? Зубрить невозможно! Нельзя сначала вызубрить жизнь, а потом жить! Уже есть справочники на все случаи жизни, а что понадобится, запомнится само! Помнит без доказательств надо только таблицу умножения, а все остальное надо понять.

–  Нюра!

–  Ай?

–  Ты в колдовство веришь?

–  Во что?

–  Колдовство есть?

– спросил Сапожников.

–  А как же!..
– ответила Нюра.
– Колесо вверх по дороге покатилось. Или бочка. А то еще свинья в овсах Свояк верхом ехал вечером и на нее наехал. Он ее палкой, а она в подворотню. Просочилась… А у соседки утром синяк. Это еще в Калязине было… Колдовство свое колдун перед смертью через веник передает… А то еще соседская бабка четыре дня маялась, помереть не могла. Две доски в потолке выломали - через два часа отошла… Если нож в притолоку воткнуть, то колдунья из гостей выйти не может… Я еще девушкой была, случай был… она взмолилась - отпустите, девки. А девки не знают. А брат вернулся, нож вытащил. Она взяла сумку и вышла… У колдунов, как чирей, назревает зло. Чтобы избавиться - делают зло. Чирей лопается. Если колдун со зла чего хочет - ничего не выходит, если ласково - зло получается. Алферов Иван ягненка в лесу подобрал, на лошадь положил, лошадь потеет. Смотрит - ноги у ягненка по земле волочатся, тонкие выросли. С лошади скинул, выстрелил - его нет… А у Печатновых было: сука при пахоте прыгает, лошадь за губы хватает. Печатнов встал, тпру!
– а это его жена обернулась. Она могла. Ножи разложит, через них перекатится - пестрая собака…

–  Да-а, - сказал Сапожников.
– Ты специалист.

–  Чего это ты?
– обиделась Нюра.

–  А что?

–  Ругаешь меня… А за что?

–  Разве я ругаю? Я сам на специалиста учусь.

–  Зря ты это, - сказала Нюра.
– У нас специалистами жуликов обзывали. Или, может, я не так сказала?

–  Не знаю, - сказал Сапожников.
– Еще не разобрался… Нюра, а сколько тебе лет?

–  Точно не скажу. Надо в паспорте поглядеть, - сказала Нюра.
– Считаешь, устарела?

–  Да ты что?

–  Вот и я говорю. Вроде бы не должна. Я как в баню пойду - на тело самая молодая.

Представляешь?

–  Нет, - сказал Сапожников.

–  Почему же?

–  Не хочу.

–  Вообще-то правильно, - задумчиво сказала Нюра.
– А то мечтать про меня станешь.

–  Хватит, Нюра, хватит.

–  А что такого? Про меня все мечтают. Только я теперь - все. Я теперь Дунаеву верная жена. Он воевал. Нельзя. Бог накажет.

–  Зачем про это говорить?

–  Про все надо говорить, - сказала Нюра.
– До войны я была блудница, а теперь наоборот.

–  Святая, что ли?
– спросил Сапожников.

–  Не… - сказала Нюра.
– Святая - это вроде как из другой губернии… Тебе колдовство-то зачем?

–  Да вот зубрить надоело. Может, колдовать начать?
– сказал Сапожников и пошел на семинар.

–  Да подожди ты!.. Говори, доктор Шура!

–  Еще раз… Теория говорит - если две частицы тождественны, то различное положение в пространстве не может служить основанием для их различия. Их нельзя различить. Следовательно, они представляют собой одну частицу, одну и ту же частицу, но находящуюся одновременно в разных местах.

–  Что "следовательно"?
– спросил Сапожником и вдруг захохотал.

–  Уймись.

–  Значит, если Глеб не может различить издалека, кто из нас с тобой идет, по какой стороне улицы, значит, это я иду по обеим сторонам? Так? Или ты идешь по обеим?

–  Лучше ты, - сказал Глеб.

–  Сапожников, - еле сдерживаясь, сказал доктор Шура, - запомни. Твоя старая элементарная логика здесь не годится.

–  Годится, - сказал Сапожников.
– Очень даже годится… Не годится только ее идиотское применение… Если получился идиотский вывод, следовательно, надо изучить факты, из которых он получился.

–  Да пойми ты! Саму логику надо менять!
– закричал доктор Шура.
– Старая логика отражает старый опыт. Да и то возникали неразрешимые парадоксы.

–  Например?

–  Пожалуйста. Парадокс Зенона. Летит стрела. Значит, в микроскопическую дозу времени она неподвижна. Как же из суммы неподвижностей получается движение? Вот тебе и логика.

–  Почему же из суммы неподвижностей? Неподвижна она будет, если я рядом с ней лечу, а для всех остальных она в любой момент движется. Не бывает неподвижной летящей стрелы. И логика тут ни при чем.

–  Ну хорошо, а Буриданов осел?

–  Что Буриданов осел?

–  Стоит между двумя одинаковыми стогами сена. Он может подохнуть с голоду, так как не сможет выбрать.

–  Это теоретический осел не сможет. Живой осел возле сена голодный не ходит.

И так далее. Без конца. Весь институт. Все пять курсов и диплом. Сапожников ни в какие построения не верил, если их нельзя было представить себе наглядно. А это считалось устарелым способом мышления, и потому Сапожников от порога был устарелый.

Это было время, когда кибернетика считалась исчадием, а к генетике относились хуже, чем сейчас к сексологии и тем более к кожному зрению и Атлантиде, не говоря уже о неандертальской цивилизации, камнях Икки и летающей посуде.

Компания подобралась большая, из разных институтов, физтехи, университетские биологи, из ГИТИСа были, историки из педагогов, Якушев Костя из Суриковского.

Ну, ГИТИС - это поприще. Играют "внимание". К кому угодно. Хорошо пьют. Легенды из жизни Чехова (актера, конечно) и Комиссаржевской. Суеверное почтение к физикам. Бросает сигарету в раковину (Убей меня! Ведь ты умеешь это делать!

Убийца! Убийца! Во мне нет больше жалости! (Кх, кх), стреляет из двух пистолетов - она мертвая падает в его объятия, - вполголоса проговаривает ремарку. Ну, и из системы Станиславского кое-что. Тут все понятно. Живых людей изображают. А как же! С суриковцами сложней. Костя Якушев у физиков и биологов спрашивает:

–  Ребята, что такое цвет?

Ему отвечают:

–  Мы тебе потом скажем.

А сами не знают. То есть они-то думают, что знают, а на самом деле не знают. Они думают, что цвет - это свет, а свет - это и волна и частица. Эйнштейн с Бором договориться не могли, чего же от студентов требовать? Студенты как семинаристы - верю, ибо это абсурдно.

–  А зачем тебе?
– спросил его Сапожников.

–  Не могу с фотографией разобраться, - сказал Якушев.
– Цветное фото видел недавно. Лицо как живое. Зачем же мне руками делать то, что аппарат может?

–  А ты не делай, - сказал Сапожников.

–  А как портрет писать?

–  А не пиши.

–  Хочется.

–  А почему хочется?.. Для художника натура - толчок. Запальный шнур. Художник-то картину сочиняет.

–  Конечно, - сказал Якушев.
– При удаче получается колдовство. Только редко получается. Как бы почаще?