Самураи

В заключение наших заметок о харагэймы должны добавить, что мудрые люди на Востоке очень рано осознали, что ки,как и хараили любую другую энергию, которую человек может приобрести в ходе своего жизненного опыта, можно исказить и методически использовать не на благо человека (что отождествляет ее с энергией жизни), а против него. Почти все уважаемые школы, которые внесли свой вклад в развитие восточной культуры, предупреждали своих последователей о такой возможности и старались не допустить подобных злоупотреблений. Тщательная проверка кандидата, желающего приобрести знания той или иной школы, и строгие меры предосторожности при их передаче должны были помешать попаданию этих знаний в неверные руки. Однако в то время как этой цели нельзя достигнуть автоматически за счет секретности (студент всегда имел возможность неверно использовать выработанную им ограниченную энергию ки),существовали многие школы, которые, к несчастью, исчезли — именно потому, что они уделяли особо пристальное внимание строгим мерам предосторожности и ограничивали передачу своих знаний и учений.

Харагэй и древние специализации будзюцу

Концепция централизации (хара), включенная в ее активной форме распространения централизованной энергии (ки) в доктрину харагэй, просочилась и адсорбировалась в основной поток древних школ будзюцу, чьи мастера тонко адаптировали огромные возможности применения этой доктрины к своим разнообразным специализациям.

Зрелище монахов, без секундных колебаний прыгающих в огонь навстречу своей смерти, как это было на горе Хиэй, произвело большое впечатление на буси.Подобный тип отваги и преданности своим идеалам пришелся по душе японскому воину, поскольку насильственная природа его профессии требовала, чтобы он постоянно искал пути, которые позволили бы ему улучшить свою энергию концентрации, а также методы, помогающие сохранять спокойную независимость ума, а следовательно, и сбалансированность суждений в суровой реальности боя. На самом деле, о чем говорили многие мастера боевых искусств, вряд ли существует какая-либо иная форма деятельности, в такой же мере заряженная жизнью, которая рассматривается как взрывная энергия, движение, трансформация (включая окончательную трансформацию — смерть). И вряд ли существует любая другая форма деятельности, требующая для достижения своих целей такой полной координации, такого непрерывного потока централизованной энергии (ки).

Таким образом, концепция централизованной энергии, излучаемой из хара, стала краеугольным камнем боевых искусств. Со временем в боевых искусствах вряд ли осталась хотя бы одна известная школа или специализация (то есть среди тех, которые отличали себя от «второстепенных» боевых методов, сконцентрированных на концепции грубой силы или голой техники), которая не включила бы в свою тренировочную программу изучение харагэй и конкретных дисциплин, разработанных для его практического применения в драматических ситуациях реального боя. Из утонченных и метафизических сфер практического применения в медицинских, оздоровительных или художественных целях харагэйперенесли в область боевого применения, где это искусство помогало решать проблемы реальности в условиях насильственной конфронтации.

Вполне естественно, как сама теория, так и связанные с ней дисциплины подверглись изменениям при переходе от общих, универсальных сфер хараи кик специализированным и сугубо практическим сферам древнего будзюцу. На самом деле, именно концепция ки,как харав действии, Центра в момент его «становления», когда интеграция становится чистым действием, больше всего заинтересовала бусии его учителей. И их концентрация на этом конкретном применении харагэй во многих случаях стала настолько абсолютной, а результаты тренировочных методов, применявшихся для развития и использования централизованной энергии, настолько поразительными, что энергию киначали считать эзотерической по природе и божественной по своей сути. Более того, этот взгляд сохранялся в Азии на протяжении многих веков. Японский мастер дзюдзюцу, который в начале двадцатого столетия рассказывал Харрисону о том, что «человек, тщательно изучивший искусство айки,становится подобным богу» (Harrison, 115), словно бы эхом повторял слова китайского мастера шаолиньского стиля, назвавшего энергию ци «поистине таинственной и божественной» (Smith, 35).

Обзор некоторых текстов, посвященных японской стрельбе из лука (кюдзюцу), фехтованию на мечах (кэндзюцу), традиционной борьбе (сумо) и боевой системе без оружия (дзюдзюцу), поможет прояснить те аспекты и концепции харагэй,которые мастера будзюцу из всех классов общества нашли особенно подходящими для решения боевых проблем, а также и те, которые обеспечили платформу внутреннего контроля и энергии, жизненно необходимых для эффективных действий в боевой ситуации.

КЮДЗЮЦУ

Мастера этой традиционной специализации будзюцу считали наиболее важными следующие качества: независимость восприятия, охватывающего максимальное поле зрения, острое восприятие отдельных деталей без рассеивания внимания из-за страха или замешательства и энергия — энергия, необходимая для того, чтобы натянуть огромный лук, выпустить стрелу и сопровождать весь ее полет к цели. Что касается первых двух требований, то доктрина кюдзюцу проводит четкое разграничение между понятием прицеливания ( мономи) и понятием концентрации и стабилизации зрения ( микоми),в терминах этого искусства понятие концентрации и стабилизации является общим и размытым, в то время как прицеливание — вполне конкретным. Лучник должен уметь усилием воли сужать или расширять свое поле зрения и восприятия, чтобы осознавать свое окружение в целом и иметь возможность его контролировать. В то же самое время он должен различать каждую тень, притаившуюся поблизости или даже маленькую щель в доспехах врага, скачущего к нему во весь опор на поле боя. В этой связи искусство стрельбы из лука извлекло для себя пользу из доктрин, касающихся психического контроля, которые уже были древние, когда они впервые попали в Японию из Индии вместе с первыми буддийскими рукописями. К примеру, японцы хорошо знали историю лучника Арджуны. Он был приглашен на турнир, где мастерство лучников проверялось стрельбой по цели, которой служил глаз, нарисованный на прикрепленной к высокому шесту деревянной рыбе.

Один старый учитель спрашивал многих соревнующихся, до того как они выпускали свои стрелы, что они видят. За одним исключением, все они ответили: «рыбу». Арджуна же сказал, что он видит только «глаз» рыбы, и, как и следовало ожидать, он оказался единственным, кто поразил цель. Чтобы развить эту способность видеть целое и все его составные части, мастера кюдзюцу интенсивно использовали харагэй,«это искусство живота, которое присутствует во всех искусствах Японии и владение которым является sine qua попв каждом из них» (Acker, 47).

Ситуация, когда лучники выполняли упражнения на медитацию и концентрацию в нижней части живота в монастырских залах, где духовные лидеры использовали те же самые упражнения для других целей, таких, как мистическое просветление ( сатори), была достаточно распространенной в феодальной Японии. Такая тренировка предназначалась для воспитания воина, который способен спокойно и методично выпустить все свои стрелы по избранным им врагам, даже в гуще сражения или даже когда на него несется отряд вражеской кавалерии.

Что касается энергии, которую использовали эксперты кюдзюцу, обращаясь со своими мощными луками, то даже самые современные руководства, посвященные этому искусству, не могут избежать упоминания концепции ки(часто используя более архаичное и авторитетное китайское название — ци).Акер, который написал краткую ознакомительную работу по японской стрельбе из лука, называет ее «нервной» или «пластической» энергией, которая «бежит по нашим нервам из одной части тела в другую, словно электрический ток по проводам» (Acker, 44). Эта энергия, для которой трудно найти точное определение на английском языке, предположительно вырабатывается с помощью специальных упражнений для эффективного использования в кюдзюцу. «Систематическое дыхание», сконцентрированное на хара, вполне естественно, считалось «самым сильнодействующим» упражнением из всех (Acker, 45), поскольку связь между энергией кии воздухом, или дыханием, этим «повелителем силы», всегда рассматривалась как основополагающая. Даже сегодня тех, кто занимается современной производной кюдзюцу, известной как «путь лука и стрелы» (кюдо), учат уделять первостепенное внимание брюшному дыханию при развитии силы. Как рассказывает нам Мураками Хисахи, это упражнение называется икиай, добавляя, что «каждое действие [в кюдо] следует синхронизировать с ритмом дыхания» ( Black. Belt,April, 1967). Все учителя кюдо выделяют идею брюшного дыхания в качестве предварительного условия приведения тела в состояние полной координации намерения с действием, воли с дыханием, а также того и другого с каждым движением в практике стрельбы, от натягивания тетивы и освобождения стрелы до мысленного сопровождения ее полета к цели. Таким образом, физическая и психическая координация в стрельбе из лука, вчера и сегодня, вращается вокруг харагэй, искусства брюшной централизации, без которого в Японии координация считалась немыслимой в теории и недостижимой на практике.

КЭНДЗЮЦУ

Как уже отмечалось в части 2, искусство меча доминировало в поздней части японской феодальной истории, и на протяжении более трех сотен лет оно было объектом интенсивных исследований и экспериментов. Со временем была

разработана всесторонняя теория использования координированной энергии в фехтовании — теория, ставшая результатом конкретной адаптации харагэй. На самом деле, существует возможность проследить эволюцию двух основных концепций брюшной централизации и координированного распространения внутренней энергии в архивах этой специализации будзюцу (которая сделала некоторых людей знаменитыми на всю Японию за их мастерство в обращении с катана и/или способности обучать кэндзюцу).

Основная дифференциация, неудачная, но неизбежная, была проведена мастерами фехтования древности между внешними и внутренними факторами этой специализации. Среди внешних факторов мы, например, находим оружие, технические приемы, стойки и все «практические детали из тех, что вы называете пятью основными позициями, каждой из которых соответствует свой [китайский] иероглиф» (Suzuki, 101). Эти факторы, как уже отмечалось в части 2, были внешними характерными особенностями, отличавшими стиль фехтования одной школы кэндзюцу от всех остальных. Среди внутренних факторов классического фехтования мы находим независимость ума, которая позволяла выполнять технические приемы плавно и свободно, без колебаний или парализующих пауз — то есть бессознательно и в полную силу. Очевидно, существовали школы кэндзюцу, которые уделяли повышенное внимание факторам какого-то одного класса и в то же время пренебрегали факторами из другой группы или класса, не придавая им особого значения. На самом деле, один из величайших теоретиков кэндзюцу, монах Такуан, возможно, реагируя на общую тенденцию переноса основного внимания на внешние факторы кэндзюцу (то есть оружие и технические приемы), предупреждал о том, что «технических знаний недостаточно. Необходимо выйти за пределы техники, туда, где искусство становится безыскусственным искусством, вырастая из подсознания» (Suzuki, 101). Но в то же время он неоднократно предостерегал от чрезмерного увлечения внутренними факторами кэндзюцу. «Тренировкой детальной техники, — писал он, — также не следует пренебрегать», поскольку знание одних лишь внутренних факторов фехтования «не может привести к мастерству владения телом и конечностями… Принцип духовности должен быть постигнут — это ясно и без слов, — но в то же время необходимо тренироваться и в технике владения мечом» (Suzuki, 101). Как подразумевает совет Такуана ученику, в его время, по всей видимости, существовало большое количество школ фехтования, сосредоточенных на внутренних факторах поединка, варьировавшихся от психических или духовных до чистого гипноза и ловкости рук. В связи с этой последней интерпретацией внутренних факторов будзюцу мы уже упоминали ниндзюцу — искусство, которое во многом зависело от теории и практики эзотерических методов, многие из которых в средневековой Европе считались примерами черной магии, колдовства и чародейства.