Самурай из Киото

Вдруг он ткнулся во что-то лбом и воздел очи: сквозь клочья тумана, которые порывами нес ветер, разглядел Зубы Дракона, вершины которых терялись в небе. При ясной погоде они были видны за много и много сато. У подножия сидели Юка и капитан Аюгаи. Юка махнула рукой, и он вдруг приревновал ее к капитану, бухнулся рядом, прижался лицом к теплой ноге и ту же уснул, испытывая несказанную нежность. Его даже не смог разбудить Афра, который появился, как приведение, и пристроился прямо на его ступнях. В отличие от Юки, его не смутили перепачканное лицо и руки хозяина.

Они так и сидели, вслушиваясь в свист ветра, и только через целых коку в тумане, как призрак, возник Язаки. Не добравшись до Зубов Драконов пару кэн, он рухнул как убитый.

Слышался шум – то ли свистит ветер, то ли летают карабиды. Видно, у них было задание схватить мятежников и капитана во что бы то ни стало, потому что при таком тумане и ветре они явно рисковали разбиться о скалы.

А Натабуре все еще снился сон, будто бы капитан Аюгаи тайком ухаживает за Юкой, а он пытается проснуться и не может. Потом ему удается выхватить кусанаги и ударить капитана, но это оказался не капитан, а Язаки, однако уже в следующее мгновение – не Язаки, а карабид с наглой рожей, которая вылезла из тумана и грозила яри. А он никак не мог в нее попасть, потому что кусанаги оказывался чрезвычайно тяжелым, а туман вязким, как жидкое стекло. И тогда он безмерно огромным усилием вырвал кусанаги, хотел зарубить гада, но увидел, что в руке у него одна рукоять, и проснулся от собственного крика.

Капитан находился немного ниже на склоне и с луком в руках выслеживал карабидов, ориентируясь на слух. В этот момент солнце пробилось сквозь туман, и тогда они явственно услышали не только посвист ветра в Зубах Драконов, но и шелест крыльев. Капитан пустил стрелу в тень, мелькнувшую ближе всех, и рядом с Язаки рухнул карабид. И никакие они не заговоренные, с облегчением подумал Натабура, имея ввиду доспехи санэ. Юка подбила еще одного карабида, и тогда им на головы стали падать все прочие, а капитан Аюгаи с Натабурой выхватили мечи, и произошло схватка – еще более короткая, чем у хижины. Но когда они зарубили троих и оглянулись, Язаки не было. Не было и карабидов – только Афра, заливисто лая, бросился в туман.

После этого они только и делали, что бежали вслед за Афра по скользкой мокрой траве. А перед ними периодически мелькала большая, грузная тень, у которой ноги почти волочились по земле. Видно, Язаки оказался непосильной ношей даже для тренированных карабидов. Порой они поднимались на высоту два-три кэн, а затем снова опускались к земле.

Сами не замечая того, они пронеслись вверх за Зубы Дракона, а затем по склону, ниспадающему слева направо. Но карабиды почему-то летели не в долину, где двигались войска и откуда слышалось конское ржание и голоса, а вдоль нее, и Натабура два раза пустил стрелу в правого из карабидов, когда видел его достаточно отчетливо. А потом то ли карабиды выдохлись, то ли все же Натабура одного из них ранил, только вдруг они увеличились в размере и бухнулись прямо перед ним на уклоне оврага. Вот куда они летели, понял он. Если бы пересекли овраг, у нас вообще не было бы никаких шансов. Не перебежали бы мы овраг. Не успели бы.

Из кучи тел, выкатился Язаки и, вскочив, стал яростно пинать карабидов. Оказалось, что и Натабура и капитан Аюгаи серьезно ранили их, и к этому моменту похитители были мертвы.

– Все! Все! – Натабура схватил рассвирепевшего Язаки за руку и потащил в тот овраг, за который так стремились карабиды.

Здесь можно было передохнуть, но карабиды навалились, как мошка – со всех сторон, впрочем, как-то вяло, нехотя, словно силы оставили их. И они легко пробивались сквозь них. Внезапно карабиды куда-то делись, словно по чьему-то приказу, а из того же самого враждебного тумана вдруг возникли пешие войны – дзуса и закричали:

– Мы свои! Свои!

Единственное, что спасло капитана Аюгаи, были слова Натабуры:

– Не трогайте, не трогайте, он с нами!..

– Не может быть! – воскликнули дзуса, держа капитана за руки и готовясь продеть сквозь него яри.

– С нами, с нами… – подтвердила Юка.

Капитана отпустили и даже вернули оружие, правда, без особого энтузиазма.

В окружении этих самых дзуса они прошли совсем немного вверх по оврагу, который постепенно превратился в широкую, заросшую диким виноградом лощину. А Юка вдруг взяла его под руку, прижалась и так посмотрела в глаза, что он понял: их приключения кончились, сейчас они вручат Богам эту самую Карту Мира и отправятся восвояси. Правда, куда идти, он до сих пор не знал. Никто не знает в этой стране. Спрошу у Богов, решил он, и оглянулся. Его поразило выражение лиц у дзуса. Не могло быть у союзников таких лиц. Не могло. И тогда он понял, что его смущало в капитане Аюгаи – такое же подспудно недружеское выражение на плоском лице. А ведь я думал, что он просто наполовину карабид, понял Натабура и сжал руку Юке, чтобы она была настороже.

– Мне тоже все это не нравится… – успела шепнуть она, и они замерли.

На поляне стоял невысокий человек в поношенной одежде, с мечом за оби, с длинными рыжими волосами, завязанными в пучок. На левой щеке у него виднелся глубокий шрам в виде креста. А еще у него была привычка томно прикрывать веки, словно очень важная персона.

– Хоп?! – коротко произнес Натабура.

Он узнал в рыжем Ван Чжи, о котором рассказывала Юка, и вопросительно посмотрел на капитана Аюгаи.

Капитан отступил в сторону, словно давая дорогу рыжему Ван Чжи. Но почему-то больше всего Натабуру волновали не рыжий, а дзуса, в которых он наконец узнал очень редких существ – черных кудзу. И только теперь, будто бы до этого не видел, разглядел черные крылья и черные же копья – яри. Вот так, укоряя себя, подумал он, черные кудзу – сами не убивают, а являются предвестниками смерти. Так написано в древнем трактате о Богах.

Черные кудзу вдруг растворились, пропали среди зелени, расселись, как птицы, на деревьях и склоне, подтверждая лишний раз свое предназначение – довести, исполнить волю Богов.

Но и капитан оказался не промах: сыграл свою роль до конца.

– Ну вот и все – я привел вас! – сказал он, с неприятно-хищным выражением на плоском лице.

– Почему? – спросила Юка.

В ее вопросе слышалось – не почему привел, а почему предал. Капитан Аюгаи это хорошо понял, но понял, как получеловек, а не как полукарабид.

– Почему? – теперь до странности весело переспросил он. – Почему? – и посмотрел на Рыжего Чжи, который меньше всего походил на Бога со склона Дантай.

Ван Чжи рассмеялся:

– Наивные, вы поверили, что кто-то из карабидов может быть свободен в выборе? Люди глупы, думая так. Субэоса все просчитал. Жертвуя малым, он получил все!

– Действительно… – сказал Натабура, исподволь оглядывая лощину.

В этом месте она расширялось, ручей убрался в стенке, и площадка была практически идеальной не только для боя, но и для засады, ибо заросли по краям были густы и непроходимы.

– Так все-таки почему? – Натабура посмотрел на капитана Аюгаи.

Афра, который вечно мотался по кустам, и тот остепенился и с укоризной посмотрел на капитана.

– Думаешь, мы не знаем, как тебя обучали? – чуть насмешливо спросил он.

– А мы тебе поверили, – бесстрашно вмешался Язаки, просовывая голову между Натабурой и Юкой. – Ая-яй!..

Но на него никто не отреагировал, словно ни в лексиконе Богов, ни в лексиконе карабидов не было такого слова, как честь.

– В выучке тебя пытались приблизить к Богам, – важно объяснил Ван Чжи. – Впрочем, земные школы одинаковы, – добавил он, многозначительно прикрывая веки. – Ваш выбор не так богат, а приемы однообразны, даже если ты освоил Книгу Пяти Колец Миямото Мусаси.

Натабура едва не восторжествовал: сам Бог Ван Чжи ничего не знал о трактате монаха Кукай: Пять Тайных Колец. Но есть ли в этом толк? А может, он это сделал специально, чтобы усыпить мою бдительность? На всякий случай надо выглядеть чуть-чуть испуганным, вроде мы ничего не понимаем, вроде мы глупы, как духи бестолковости.

– Но ты ведь мог убить нас вечером, на рассвете, в горах, где угодно?..

Мысль, что он дал маху – не обратил внимания на вполне явные признаки двуличия, заставила его посмотреть на капитана другими глазами. Теперь капитан действительно походил на предателя, который втерся в доверие. Отлично, подумал Натабура, теперь меня на мякине проведешь: люди с плоским лицами и глазами-щелочками сплошь мерзавцы. А ведь одно мгновение я ему поверил, когда спал на склоне под Зубами Дракона, а он защищал Язаки.