Самые обычные животные

Но вот как именно летучая мышь находит рыбу под водой? Эхолокация то здесь вроде бы ни при чем. Ибо почти вся энергия звуковых волн на границе воздух-вода отражается от воды. Сила звуковой волны, отраженной от рыбки, вернется уменьшенной в миллион раз. Лишь недавно выяснилось, что рукокрылые замечают очень слабые колебания воды от плавников рыбы, плывущей близко к поверхности.

Тэттл же захотел выяснить, как летучие мыши находят и как отличают съедобных лягушек от ядовитых, обитающих на тех же болотах? Ведь здесь эхолокатор и вовсе ни при чем. То, что летающие зверьки реагируют на кваканье, то есть ловят лягушек на слух, подтвердили приборы ночного видения. Лягушки переставали квакать, едва в небе появлялись охотники, и, замолчав, спасали себе жизнь. Мыши, случалось, проносились в сантиметрах от примолкшей земноводной красавицы, верней, красавца, потому что именно самцы оглашают свадебными песнями болота и канавы.

Вообще-то слуховой аппарат рукокрылых настроен на ультразвуковые частоты. Однако у летучих мышей, едящих лягушек, есть еще один пик чувствительности слуха в области низких частот, ниже 5 кГц. А именно в этом диапазоне кваканье тунгар раздается наиболее громко.

Мышей интересует не только настоящий лягушачий квак, но и его магнитофонная запись. Вот доказательство. Несколько летунов выпустили в большую вольеру. Когда они успокоились и привыкли к сетке, начали эксперименты. Из замаскированных в углах вольеры динамиков по очереди или вперемежку неслись крики вкусных съедобных лягушек и ядовитых жаб.

«Мы с трудом сдержали крик ликования, — пишет Тэттл, — когда первая же летучая мышь отправилась именно к тому динамику, из которого галдели лягушки, относящиеся по разумению листоносов к деликатесам». Зоологи меняли расположение динамиков, но летучие мыши все, как одна, торопились на зов только съедобных лягушек. Из следующей серии опытов узнали, что они мигом различают лягушек не только по породам, но и по размерам. Во всяком случае, магнитофонные записи кваканья слишком большой, с точки зрения летучих мышей, лягушки не вызывали энтузиазма охотников.

Не обошлось и без забавных происшествий. Когда динамики поставили не в вольере, а на берегу пруда, на первый же магнитофонный квак тут же явилась отважная летунья. Сперва она отгоняла соперниц, а затем решительно двинулась к динамику. Надо было видеть ее удивление, когда вместо обычной квакушки она обнаружила нечто металлическое.

Рукокрылые, обитающие в нашей стране, сплошь насекомоядные зверьки, а за рубежом, в особенности в Латинской Америке, кроме летучих мышей, питающихся рыбой или лягушками, есть и такие, кто пристрастился к нектару, плодам и даже крови сельскохозяйственных животных, причиняя тем самым громадный ущерб.

Вампиры пьют кровь лошадей и крупного рогатого скота, что обессиливает животных. В слюнных железах кровопийц есть секрет, близкий к гирудину, выделяемому медицинскими пиявками. Он не дает сворачиваться крови и обезболивает укус. Надрезав острыми зубами кожу лошади или коровы, вампиры слизывают кровь. За 10—30 минут они нализываются до того, что тяжелеют на половину собственного веса и по этой причине не могут взлететь. Здесь их выручают сверхмощные почки, вероятно лучшие среди всех почек всех млекопитающих. Почки вампира начинают выделять жидкость спустя 2—3 минуты после еды. И тот, оставив в теле жиры, белки и углеводы чужой крови, мигом излив воду прочь, обретает способность к полету.

Молва о тропических вампирах, конечно, не была доброй. Да и вообще, ко всем летучим мышам многие долгое время относились с опаской. Так, всего сто лет назад французский натуралист А. Туссенель высказывался весьма категорично: «Всеобщая неправильность и чудовищность, замеченная в организме летучей мыши, безобразные аномалии в устройстве чувств, допускающие гадкому животному слышать носом и видеть ушами, — все это как будто нарочно приноровлено к тому, чтобы летучая мышь была символом душевного расстройства и безумия». К сожалению, и на Руси отношение к летучим мышам было скверным. Иное дело — страны Востока: там их любили и уважали, считали символом счастья.

Таинственный ночной образ жизни, бесшумный полет — вот, пожалуй, и все, что о рукокрылых знают неспециалисты даже в наш просвещенный век. Правда, лет десять назад научно-популярную литературу захлестнула волна публикаций об эхолокаторах летучих мышей. Но и эти статьи и заметки мало что конкретного говорили об их образе жизни. А между тем даже названия зверьков зачастую прямо связаны с эхолокацией: подковоносы, гладконосы, листоносы... Причудливые мясистые выросты вокруг ноздрей как раз и нужны для того, чтобы фокусировать ультразвуковые сигналы. Гладконосые же рукокрылые, охотясь, испускают ультразвук изо рта.

До сих пор в учебниках и зоологических сводках сведения о ночных летунах самые общие, в основном об облике и строении. А ведь, кроме приполярных районов и некоторых океанических островов, летучие мыши обитают везде — и там, где не ступала нога человека, и там, где миллионы ног топчут городские тротуары. Так, в Москве рукокрылые прижились не только в окраинных лесопарках, но и в укромных местах высотного здания МГУ. Весьма охотно они селятся в Ростове-на-Дону и других наших городах, особенно в Средней Азии.

А вот в неволе они живут, пожалуй, только в одном месте.

На берегу реки Москвы, среди берез и елей Звенигородской биостанции МГУ, вернее, в том ее уголке, где супруги Светлана Петровна Каменева и Константин Константинович Панютин держат летучих мышей, на стене крохотной кухоньки висит необычный распорядок дня и ночи. В нем черным по белому написано, что завтрак приходится на 23 часа, а обед — на пять утра. Ничего не поделаешь — летучие мыши зверьки ночные, и исследователям приходится приноравливать быт к периоду активности своих подопечных.

Кстати, в Индии, в Хайдарабаде, есть ночной зоопарк, который можно посетить днем. Время суток нарочно перепутано в специально построенной пещере, где условия весьма напоминают естественные. Здесь живут летучие мыши, муравьеды и другие животные, бодрствующие в темное время суток.

Но вернемся из далекой Индии в Звенигород.

Панютин шутит, что будто бы только через десять лет наблюдений за рукокрылыми в неволе он понял, как мало о них знает. Например, то, что когда-то в ночном лесу он расценивал лишь как любовную песнь самца, оказалось еще и боевым, предупреждающим кличем. Если песня не помогала и соперник или летучая мышь другого вида все же пытались забраться в дупло, разъяренный певец кусал непрошеного гостя. Но не клыками, а слабенькими передними резцами, чтобы не причинить тяжких телесных повреждений. Убедиться в этом просто: в лаборатории в искусственное убежище, откуда раздается любовно-боевая ария, просуньте палец. Зверек, не разбирая, кто именно пожаловал в гости, тут же укусит.

На биостанции стоит вольера из капроновой сети объемом около 200 м ³. Над вольерой укреплена ультрафиолетовая лампа, которая словно магнит притягивает ночных насекомых. Под лампой — воронка, куда вентилятор засасывает прилетевших бабочек, комаров и жуков и переправляет их под сеть. Летучие мыши влетают сюда из убежищ, имитирующих дупла, пещеру и чердак. Задние стенки убежищ прозрачные и выходят в темное помещение. Сидя здесь, можно, не тревожа зверьков, подсмотреть их скрытую жизнь.