Самый черный день

Том смеется:

— Да никого тут нет! А, ладно…

Мальчик хватает Девочку за плечи:

— Я тебя понесу! Добежать-то только да вон той штуки! — он указывает пальцем на покосившуюся баскетбольную вышку.

И понес Девочку — легко, как пушинку.

— Глянь-ка, вся ржавая! Да ничего, крепко стоит! Полезли?

— Туда?

— Ага.

Девочка ставит ногу на перекладину. А Том уже высоко, машет ей рукой. Забрались на самый верх.

— Смотреть вот сюда надо. Колесики крутишь — и увеличивается все.

А поглядеть есть на что. Шутка ли — весь город, вся Ракушка как на ладони!

Черные тучи сгущаются над Ядром.

По улицам Пояса гуляет зеленоватый туман.

Мимо булочной проходит одинокая Бешеная Корова. Девочка знает — коровы добрые. Если, конечно, не совать им под нос лист синей капусты.

В песчаном карьере резвятся Пучеглазы-хха. Пищат от удовольствия, зарываются с головой. Мама говорит, это к холоду.

— Ну что, нравится?!

— Здорово! Я как будто летаю!

— Я ж говорил! Это тебе не в лужу прыгать! Знаешь, я хочу это… заката дождаться! Красотища ведь, если отсюда смотреть!

— А домой как?...

Вечером по Поясу гулять — не шутки.

Мальчик хмурится:

— Добежим как-нибудь. Да тут до моста пять шагов!

«Может, и правда, добежим?» — думает Девочка.

А пока — смотреть, смотреть! Крутит Девочка колёсики, вертит головой. И решается глянуть на улицу Двенадцати арок. Одним глазком.

Нехорошее это место. Тёмное. Даже для Пояса — нехорошее.

Громады-дома с пустыми глазницами окон. Мостовые булыжные, раскуроченные. И высокие арки в своем мрачном великолепии. В их жерлах клубится туман. А может, и ещё что-нибудь клубится. Или кто-нибудь.

Люди больше не живут на этой улице. Даже нормальные Местные не селятся.

Но если одним глазком…

И вдруг Девочка дёргается всем телом, как в нервном припадке. На лбу ее выступает холодный пот. Руки начинают дрожать.

— Что с тобой? Плохо, что ли?

Нет, ей не плохо. Просто она увидела Чёрного Человека.

«Нельзя смотреть, нельзя, нельзя, нельзя…» — стучит в ее голове. А где найти сил разжать ладони?

Неясный силуэт в тумане. Но все же — можно разглядеть и черное лицо, и белые круги вместо глаз, и плащ-кожу, свисающий клочьями. Чёрный Человек идёт… нет, плывёт по улице Двенадцати арок.

Чёрный Человек — просто страшилка для малышей.

Нет, не страшилка, — говорила бабушка. Это очень опасное существо. Существо, которое вышло из самого сердца города, из самых тёмных глубин Ядра.

«Если не будешь слушаться, тебя заберет Чёрный-чёрный Человек» — говорят злые мамы.

Добрые мамы это слово и вслух не произносят. А то и накликать недолго.

Дети из соседних дворов частенько играли в Чёрного Человека. Водящий надевал шапку с прорезями для глаз, драное пальто и принимался ловить «нарушителей». И Девочка тоже играла. И Ворона, и Плюшка, и все…

— Ну-ка дай мне! — Том вырывает бинокль из онемевших пальцев Девочки.

Мальчик смотрит туда же, куда и Девочка.

«Не надо!» — хочет сказать она, но из горла вырывается лишь хрип.

— Ты… видела? — шепчет Том, — Там такое… Нет, не может быть.

Бинокль вываливается из его рук и падает в густую траву.

— Мне вдруг показалось… Что он посмотрел на меня. Что он нас заметил.

Нельзя встречаться с ним. Нельзя его видеть. Иначе…

Иначе Черный Человек заберет тебя с собой в Ядро. Это знают все, от мала до велика.

— Бежим отсюда!!!! Скорее!!

Да. Бежать…

Все становится неважным. И те, кто водится в траве. И Пучеглазы-хха, прыгающие под ноги. И сапожок с левой ноги, улетевший в яму.

Они падают навзничь, падают лицом в грязь. Ползком перебираются через канаву. Они не перестают бежать, даже когда Пояс остается позади.

— Он нас не догонит!! Ни за что!

БАМ-БАБАМ!! БАМ-БАМ-Б-БАМ!!

Еще три минуты. Ну пожалуйста!

«Засыпай, Джерри…» — поют зеленые дракончики на наволочке.

БААААААМ-БАБАААМ!!!!! БАМ!!!!!! БАБАМ!

Голодная Муха-бум-бум бьется в стекло со всей дури.

Чего тебе надобно, старче?

На подоконнике красуется куриная котлетка сто второй свежести.

— На что позарилась-то? На тухлятину! — я осуждающе качаю головой.

Распахиваю форточку и бросаю котлету вниз.

— На, ешь!!

Муха-бум-бум устремляется вслед. Гудит, как паровоз. Видимо, от радости. У самой земли котлету подхватывает голубь-клювожор и глотает целиком.

— Не повезло тебе, красавица!

Настроение — ни к черту. Вот так, сразу с утра. А вам бы понравилось, если б в вашу комнату ломилась муха-гудила размером с котёнка?

Выхожу на балкон — проветриться. А там — сюрприз. Бочаны в деревянном ящике вымахали до невероятных размеров. Красные, бугристые, с усиками. Распухли от гордости. Не Бочаны, а монстры какие-то. Как же я их проглядела?

«А все потому, что лень-матушка вперед тебя родилась!» — шепчет злобный внутренний голос.

Теперь они только в суп и годятся. Значит, понесу их Плюшкиной матери. Авось на фрыгурцы выменяю.

А воздух на улице — будто звенит. Эх, знатное нынче лето!... Но, конечно, не такое, как опасное лето двадцать пятого года, когда лягушки-крокозябры забирались на балкон, а бабушкина многоногая курица снесла триста шестьдесят яиц! Ну и слава Богу.

— Ма-аам! Я к Плюшке! Избавляться от этого безобразия.

Безобразия — полный рюкзачина.

— Проглядела, значит… Ну и лентяйка же ты! — мать качает головой.

— Да не хмурься! Будут тебе фрыгурцы свежие, зеленые!

— А котлета где?! Господи, да неужели ты опять скормила ее этим клятым мухам, да я тебя…

— Всё! Убегаю!

Я спрыгиваю с балкона на подъёмник и начинаю крутить ручку. Мама в гневе страшна, как Буль-Буль весной.

— Дашка!! Папа сегодня у Семеныча в шахматы играет! Пирожков им купи!!

— Куплю, если не заблужусь!