Самый далёкий берег

— Степаныч, — сказал Мухомор проникновенно, душевно, невероятно доверительно. — Бля буду, я тебя по жизни уважаю. Ты правильный пацан, начальству жопу не лижешь, в хате своей держишься правильно. Короче, я тебя давно зауважал…

— Приятно слышать.

— Ты не лыбься, я к тебе с полным доверием и дружбой… Степаныч, — он остановился напротив Кирьянова и с загадочным видом уставился прямо в глаза, — можешь ты мне помочь в совершенно пустяковом деле? Не, я неправильно выразился… Не то чтобы мне помочь, а себе самому полезное дело сделать?

Чуть подумав, Кирьянов сказал:

— Ладно, если в рамках закона и не понадобится сейфы ломать или перо кому-то в бок вставлять.

Мухомор оскалился:

— Ну ты даешь… Сейфов тут таких нету, чтобы стоило их ломать, а перо в бок я и без твоей помощи вставлю, коли возникнет такая потребность — потому что ты-то, прости, в этом ни черта не смыслишь, где тебе фраера грамотно пописать… Ну конечно, в рамках, а как же… Исключительно в рамках… Степаныч, ты ж нормальный в половом плане, чего там… Бабу отодрать сможешь?

— Какую? — опешил Кирьянов.

— Та-акую, что все отдай, и мало! — протянул Мухомор, едва ли не облизываясь. — Точно тебе говорю. Ты не думай, ей самой охота, чтоб ее вздрючили со всем усердием. Я бы и сам оформил, с тобой не делясь, но у меня свой фронт работ, и тут уж на тебя рассчитывать нечего. Ты ж у нас чистоплюй, на нарах не чалился, ты пидора шпилить толком не сможешь…

— Не приходилось как-то.

— А ты губы-то не криви, мало ли когда какое умение в жизни пригодится… Короче. Ко мне тут гости нагрянуть обещались.

— К тебе?!

— Ну да, — безмятежно сказал Мухомор. — Что я, у бога теля съел, что ко мне гости прийти не могут?

— С Земли?

— Да нет, — серьезно сказал Мухомор. — Стал бы я из-за Земли переживать… Местные. Здешние, усек? — Он сделал обеими руками широкий жест в сторону то ли небес, то ли горизонта.

— Интересно девки пляшут… — сказал Кирьянов. — Как тебе удалось?

— А чего тут “удаваться”? Законом не запрещено. И почта здесь, между прочим, работает исправно. Ты просто никогда не пробовал, без году неделя здесь, знакомых у тебя нету. А я малость обжился уже, огляделся и приноровился… Дело в принципе нехитрое. Врубаешь компьютер, шлешь письмо или к визору подключаешься, и собеседничек у тебя на экране, как живой, болтай с ним до посинения… Ладно, не в том дело. Короче, вот-вот нагрянут. Я этого козлика долго обхаживал, пока согласился заехать, тварь ленивая, зажравшаяся… Ничего, установлю раком, не впервой… Но у него, понимаешь, есть сеструха, ей тоже романтики охота, только совершенно нормальной, под мужика примоститься… Что тебе стоит? Деранешь ее со всем усердием, попросишь сувенирчик…

— Какой?

Мухомор огляделся, невзирая на безлюдье и тишину, зашептал в ухо:

— Степаныч, хочешь в самоволку сорваться? Настоящую Галактику посмотреть? А не эту зачуханную зону? Ну чего ты рот разинул, дурило, я тебе всерьез предлагаю…

— Как так?

Миша расхохотался:

— Ну и рожа у тебя, ты б видел… Повторяю по буквам: в самоволку хочешь? Галактику посмотреть?

— Хочешь сказать, что ты…

— Будешь с головой — нигде не пропадешь, — назидательно поднял палец Мухомор. Гонят кипеж — Галактика, Галактика… А если разобраться, нет в ней ничего такого сложного. Надо только знать, какие ниточки дергать. Для умного человека — непаханая целина… Челюсть подбери и смотри веселей! — хлопнул он Кирьянова по плечу. — Дело предлагаю.

— Да говори ты толком!

— А я что, ребусы тебе подсовываю? Короче, эти типы, братишка с сестренкой, — из жирных.

Здешняя аристократия. Аристократия такая штука, что она есть всегда и везде, только зовется по-разному — графья там, партийные работники, этот, как его… истеблишмент, олигархи там… Смекаешь? У них есть такие карточки, — он очертил двумя указательными пальцами в воздухе нечто продолговатое, не особенно большое, — ну, типа кредиток. Хреномудия там всякая намалевана… Я совершенно точно выяснил: с такой карточкой можно проехать всю Галактику вдоль и поперек, везде тебе будет и стол, и дом, и накормят от пуза, и напоят, и спать уложат в лучшем отеле… Она на предъявителя, понял? Я все проверил, за базар отвечаю! В общем, я харю пидора, как человек привычный, ты заваливаешь сестренку. Нормальные, мать их, хуманоиды, на нас похожи как две капли, хрен отличишь… Совать им, куда и всем, так что не собьешься, как ни старайся. Берем карточки — и рвем в самоволку. Это ж Галактика, Степаныч, тут ни паспортов, ни прописок, ни запретных зон, есть какие-то мусора, но они главным образом галактических бабушек через дорогу переводят. Как дети малые, тут ни войны, ни криминала, благолепие повсюду… Куда ни плюнь, сплошные права разумных существ, и столько этих правов, что охренеть можно. Я из информатория столько скачал про здешние права и конституцию… Короче! Мы с тобой можем весь свет пройти и назад не вернуться, и ни одна собака не спохватится. Нет тут системы розыска и уголовки тоже нет… Чем хочешь божусь, хоть жопою!

Кирьянов хмыкнул:

— В побег, значит, сорваться?

— Не в побег, а в путешествие. Одни удовольствия и никакого риска! А этим, если заявят, новые карточки выпишут в минуту, и всего делов… Ну, ты понял, какое дело я тебе предлагаю? Золотое дно! Я бы рванул в одиночку, но в таком деле нужен напарник, одному неуютно как-то. Я зэчара простой, а ты человек по прошлой жизни респектабельный, галстук вязать умеешь… Вдвоем веселее, да и сподручнее. Давай, шевели мозгами, они вот-вот нагрянут! Трудно тебе бабу отодрать с ее полного согласия? Верняк, говорю!

Кирьянов испытывал странные чувства, схожие с раздвоением личности. С одной стороны, такое предложение выглядело форменным бредом, авантюрой, законченным идиотством. С другой же… Он словно стал прежним мальчишкой, с приятным предвкушением открывавшим первую страницу одолженного на один день пухлого, растрепанного тома с ракетами на обложке. Все это вновь ожило в нем — звездолёты, инопланетные пейзажи, чудовища, плазменные океаны и заброшенные марсианские города, пескоходы и разумные кристаллы. Ожило и нахлынуло прежним, детским восторгом…

— И все же как-то… — с сомнением покачал он головой.

— Устав читал?

— Ну.

Мухомор прищурился:

— Там что-нибудь было касаемо запрета на самоволки?

— Откровенно говоря, ни строки.

— Ну вот, — торжествующе сказал Мухомор. — Если чего-то в кодексе не прописано, то оно и под преступное деяние не подпадает, и под административное правонарушение даже… Ты меня слушай, я все библии наизусть вызубрил — и старый УК, и новый, и УПК… Если закона нет, то нарушать нечего. Согласен?

— Да в общем…

— Степаныч! — ожесточенно сплюнул Мухомор. — С тобой толковать — семь потов сойдет. Легче прокурора на минет раскрутить прямо в зале суда… Я тебя умоляю, шевели мозгами, время поджимает!

— Твою мать, — сказал Кирьянов. — А я ведь соглашусь…

— Ну, наконец-то! Уломали девочку! — Он отвернулся, уставился в небо. — Гарантом буду, они! Гляди веселей, подельник!

Кирьянов проследил за его взглядом — там, в зените, среди безмятежно проплывавших в зеленом небе желтоватых облачков, что-то определенно происходило. Протяженное сияние, вспыхнувшее в одной точке и быстро распространившееся в длину, сначала напоминало корону из синего света, потом расширилось в ажурный шар, на миг обрело нестерпимую яркость и тут же угасло.

Яркая точка, отражавшая солнечные лучи, неспешно двинулась по направлению к поселку, медленно разрастаясь.

Радостно, затейливо выругавшись, Миша Мухомор проворно извлек из кармана короткий блестящий стержень, что-то с ним сделал, держа в кулаке, — и вверх ушел пронзительный свист, высоко над головами вспыхнули огромные узоры, напоминавшие то ли головоломки, то ли переплетенные снежинки, переливавшиеся всеми цветами спектра: каждый-охотник-желает-знать…

Кирьянов залюбовался.