Самый французский английский король. Жизнь и приключения Эдуарда VII
Шрифт:
Впрочем, для Берти этот жесткий секс-туризм, кажется, имел несколько иной смысл. Парижская беднота заставляла его всерьез задумываться о том, что подобное существует и у него дома. В молодости он достаточно нагулялся по лондонским трущобам, но то были мюзик-холлы, которые в сравнении с «Ле Пер Люнет» казались дворцами. Не могло быть и речи о том, чтобы Берти совершил тур по низкопробным борделям Лондона, даже в качестве наблюдателя, но он понимал, что должен что-то сделать, чтобы покончить с такой отчаянной нищетой. И Берти посетил грязные, переполненные улицы Холборн и Сент-Панкрас в 1884 году, когда возглавил Королевскую комиссию по жилищному обеспечению рабочих. Условия жизни там были почище парижских. Берти надел, как ему казалось, самую простую одежду (большинство лондонцев о такой и мечтать не могли) и, в сопровождении детектива, отправился на экскурсию. Местные, должно быть, догадывались, что эти тщательно выбритые, раскормленные джентльмены – благодетели, но Берти нашел этот визит очень полезным.
Хозяин ночлежки повел его посмотреть на истощенную женщину,
Конечно, Берти не собирался снимать номер в одном из отелей на улице дез Англэ, чтобы изучать жизнь парижского дна изнутри. В конце концов, в Париж он приезжал, чтобы отдохнуть от удушающей моральной атмосферы Лондона, а не для того, чтобы заниматься социальной проблематикой. После посещения такой парижской клоаки, как «Ле Пер Люнет», он наверняка поспешил в свой «Бристоль», чтобы помыться и переодеться, а потом заглянул к друзьям-аристократам в покерный клуб «Серкль» перекинуться в картишки и повеселить их историями о беззубых ведьмах из вонючей дыры.
Он бы вряд ли признался в том, что, так или иначе, тоже испытал острые ощущения от вида этих потасканных проституток, готовых отдаться ему за стакан разбавленной бурды. Хотя, разменяв пятый десяток, Берти уже, возможно, нуждался в некоторой дополнительной стимуляции.
Биографы Берти порой ведут себя «неспортивно». Принц Уэльский подарил им богатейший материал для исследований – свою интересную, яркую жизнь, в которой серьезные намерения чередовались с абсурдными ляпами, а семейные кризисы – с фривольными развлечениями. Поэтому кажется не совсем справедливым, хотя и исторически оправданным, что некоторые биографы начинают сомневаться в мужской силе Берти, вступившего в опасный средний возраст (для тучного принца действительно опасный). В описаниях его жизни с момента появления в ней Лили Лангтри зачастую проскальзывают самомнения, а имел ли Берти сексуальные отношения со своими фаворитками, и если да, то как часто.
Рассказывают историю, которая произошла с принцем на яхте, когда он отдыхал в каюте с любовницей и вдруг услышал шаги за дверью. «Кажется, кто-то поднимается?» – спросил Берти. «Ну, это уж точно не у вас», – ответила остроумная дама, которая, должно быть, сама и поделилась этой хохмой, если только Берти не отточил свой английский юмор до совершенства.
Однако, если либидо ослабевало, Париж был идеальным местом, где можно было его реанимировать, и не обязательно с больными нищими проститутками. В конце 1870-х годов город взялся за облагораживание сексуальной сферы. Если мужчина вроде Берти хотел получить по-настоящему изысканный эротический опыт, ему больше не нужно было гоняться за актрисой или кокоткой в надежде на то, что его имя будет втиснуто в переполненный ежедневник доступной красавицы. Теперь бордели и легальные проститутки становились tr`es chic [270] , расширяя ассортимент предлагаемых удовольствий. Даже совсем вялое либидо могло получить мощный заряд энергии. Широчайший выбор сексуальных развлечений был представлен в борделе под названием «Ле Шабанэ».
270
Очень шикарный (фр.). – Примеч. пер.
Открытый в 1878 году предприимчивой дамой ирландского происхождения, некой мадам Келли – разумеется, при поддержке ее финансовых покровителей, – «Ле Шабанэ» был рассчитан на солидных клиентов, таких как Берти, которым хватало денег для того, чтобы воплотить в жизнь свои самые смелые фантазии. И конечно же бордель был легальным – все девушки зарегистрированы в полиции, дважды в месяц они проходили медосмотр и платили (в теории, по крайней мере) налоги со своих заработков.
Бордель занимал целый дом под номером двенадцать по улице Шабанэ, в довольно элегантном квартале старого города, между Оперой и Пале-Рояль. Сегодня это самое обычное здание на самой обычной парижской улице, а в те времена оно выглядело еще более неприметно, во всяком случае, снаружи – даже самые дорогие заведения были обязаны держать двери и ставни закрытыми от любопытных глаз, отсюда и французское название борделя, maison close [271] . Помимо без конца хлопающей двери, пропускающей внутрь клиентов, единственным намеком на то, что происходило в здании, служила вывеска на стене ресторана на другой стороне улицы: «Здесь вам будет так же комфортно, как и в доме напротив».
271
Закрытый дом (фр.). – Примеч. пер.
Это было смелое заявление, потому что «Ле Шабанэ», который обошелся своим инвесторам в кругленькую сумму 1,7 млн франков – около 3,5 млн фунтов стерлингов по нынешним ценам, – был cr`eme de la cr`eme (взбитыми сливками) среди борделей Парижа. Писатель
Поль Ребу, автор Le Guide Galant (что-то вроде «Проводника в мире любви»), сожалея об ушедших временах, окрестил его «Шато д’Икем винной карты» [272] ; за винтажную бутылку этого сладкого золотистого сотерна сегодня можно выручить несколько тысяч евро на аукционе.272
Шато д’Икем – французское бордоское винодельческое хозяйство, расположенное в коммуне Сотерн. Согласно официальной классификации вин Бордо 1855 года хозяйство относится к высшей категории в классификации вин Бордо. Сегодня десертное вино Шато д’Икем признано самым дорогим в мире. – Примеч. пер.
Новый бордель гордился тем, что мог удовлетворить любые запросы своих клиентов, предлагая не только красивых женщин, но и роскошные интерьеры. Обнаженные или полураздетые проститутки могли пообщаться с клиентами и угостить их прохладительными напитками в гостиной, а после бокала или двух шампанского, игривых ласк и невинного трёпа денежный гость провожал выбранную девушку в одну из сказочных спален на верхнем этаже.
Там были и знойный арабский гарем, и помпейская спальня с картинами совокупляющихся кентавров кисти Тулуз-Лотрека, и пиратская пещера, и средневековая опочивальня для мужчин, желающих порезвиться со служанкой, и классические французские будуары с подлинной антикварной мебелью и зеркалами во всю стену. О высоком классе интерьеров «Ле Шабанэ» говорит хотя бы тот факт, что его японская комната была представлена в экспозиции Всемирной парижской выставки 1900 года и получила приз за лучшую обстановку [273] .
273
Берти, должно быть, опечалился, потому что это было единственное «Экспо», которое он пропустил за всю свою жизнь – по причине, о которой мы узнаем в главе 13.
Берти был постоянным гостем индийской комнаты – возможно, потому, что, как и его мать, был искренне привязан к этой части своей империи. Chambre hindoue [274] славилась своей золотой ванной, хотя на самом деле это была посеребренная медь. Здесь Берти, по слухам, купался в шампанском с девушками легкого поведения, хотя трудно представить, что за эротическое удовольствие можно получить, сидя в холодной луже быстро выдыхающегося вина. А уж стоимость нескольких десятков бутылок шампанского вообще может довести до импотенции. Но все тот же Поль Ребу предлагает решение этой загадки – возможно, Берти и не вытворял ничего подобного. Со слов писателя, который, похоже, лично оценил качество и разнообразие услуг во множестве заведений, описанных в его книге, ванны в «Ле Шабанэ» все-таки чаще использовались клиентами по прямому назначению, чтобы смыть с себя ароматы борделя перед возвращением в респектабельный внешний мир. Горячая пенная ванна с губкой в руках опытной профессиональной парижанки – это, пожалуй, больше во вкусе Берти, чем отмокание в холодном вине.
274
Индийская комната (фр. ). – Примеч. пер.
Индийская комната хорошо известна и благодаря личному вкладу Берти в искусство секса – «креслу любви», которое, как говорят, он сам придумал в 1890 году.
Этот уникальный предмет мебели был достоин лучших экспонатов всех парижских «Экспо», на которых побывал Берти. Двухъярусное кресло в стиле Людовика XVIII, с резьбой и позолотой, своим дизайном напоминало нечто среднее между гинекологическим креслом и санями для бобслея. Верхний ярус представлял собой сиденье с поручнями наподобие толстых лыжных палок и стременами – позолоченными, чтобы уж не выглядело совсем по-медицински. Чуть ниже располагались подножки, а в самом низу – длинный узкий диван, обтянутый бледно-зеленым атласом.
Было высказано много идей о том, как использовалось кресло, но к единому мнению так и не пришли. Очевидно, что поручни и стремена верхней секции позволяли женщине сидеть, раздвинув ноги, получая удовольствие от действий мужчины, который стоял или сидел на корточках перед ней. Между тем другая женщина могла лежать внизу на диване и смотреть на происходящее или принимать участие в этом действе. Точно так же Берти сам мог сидеть наверху, получая ласки от женщины, стоящей перед ним на коленях. А может, иногда ложился внизу и наблюдал за происходящим наверху. Свободного времени и денег у него было в избытке, так что он мог себе позволить любые выкрутасы.
Говорят, что Берти заказал кресло у мебельщика по имени Луи Субрие, чья мастерская находилась в мебельном районе Парижа, возле Бастилии. Субрие был специалистом по реставрации антикварной мебели и, возможно, поучаствовал в оформлении других тематических комнат «Ле Шабанэ». Как рассказывает Поль Ребу, «кресло любви» Берти было не единственным шедевром творческой мысли в стенах борделя. В так называемой комнате Луи-Филиппа, названной в честь дородного французского короля, тоже стояло кресло, в котором клиенты с избыточным весом могли получать удовольствие, прежде чем переходить к остальным физическим нагрузкам. Тучному Берти оно тоже могло пригодиться.