Самый глубокий холм

– Вы чего скачите? На ногах скотч разрежьте!

Семён Семёнович с опаской чиркнул по путам ножом и Александр Фёдорович непроизвольно выбросил ноги в стороны для сохранения равновесия. Он посидел несколько секунд, сжимая и разжимая кулаки, а когда кровообращение восстановилось, подвинул к себе чайную чашку и неловко схватил бутылку водки. Налил, выпил и попытался закусить. Но сахарница была пуста и он протянул чашку стоящему у водопроводного крана Семёну Семёновичу, принял чашку, выпил и загнал назад рвавшуюся наружу водку.

– Совсем нечем закусить?

– Есть старый зелёный горошек.

– Хорошо работаю…

– А причем здесь вы?

– Проехали…

Он налил ещё водки.

– Давайте горошек. Давно стоит?

Он с сомнением понюхал открытую жестяную банку, протянутую ему Семёном Семёновичем.

– Неделю. Или две.

– Хоть хлеб-то есть?

– Нет. До аванса ещё два дня.

– Если деньги дам – сходите?

– Нет.

– Понятно.

Александр Фёдорович выцедил ещё одну чашку водки, вытряхнул порцию зеленого горошка на ладонь, секунду поколебался и закинул его в рот. Он потянулся за бутылкой, но Семён Семёнович выхватил её у него из под рук и поставил на холодильник.

– Ну да, пьянству – бой! Присаживайтесь, спрашивайте.

– Про что? Меня обзывают “градусником”, продают, кого-то ловят на улице. И всё ради “изъятия”. Я не могу представить, какой вопрос можно задать по этому бреду. Расскажите, что знаете.

– У нас был курс, во введении которого давали историю, но всего я не знаю – я всего лишь наблюдатель.

– А кто есть ещё?

– Аналитики и коллекционеры. Может ещё кто есть, но этого нам на курсах не давали. Иногда появляются странные люди, но тот, кто с ними связывается, странно кончает.

– Как это “странно”?

– Это один и без портфеля.

– А что в портфеле особенного?

– В нем храниться история наблюдений и изъятий.

– Зачем её хранить?

– То, что изъяли – того больше не существует и не будет существовать. А аналитикам надо с чем-то работать, вот и придумали “портфель”.

– А как это: “изъяли”?

– Мы делаем запись, в зависимости от ситуации и соседних портфелей, аналитик подтверждает или отказывает в изъятии и сообщает об акции коллекционеру. Тот попадает в нужное место и время, изымает и ставит штамп о процедуре.

– Ты сказал “время”?

– Ну да. А как иначе?

– Коллекционеры перемещаются во времени?

– Разумеется, а зачем им точные координаты и время события?

– Чушь.

Александр Фёдорович подвинул к себе папку.

– Вот, смотрите. Штамп об изъятии, три дня назад. Вы, как обычно, сидели и занимался бюджетом поставок. Потом что-то обнаружили и этот факт изъяли.

– Зачем? Я что, мог сообщить об этом кому-то? Я даже не знаю, про что вы говорите!

– Я не решаю – это вопрос аналитика. Они делают заявку на основании многих “портфелей”.

– Я что, что-то изобретаю, сам того не осознавая?

– Ни как правило. Иногда вы встречаетесь с кем-то нужным, или что-то придумываете. Два раза погибали в аварии, один раз – выбивали глаз сучком, один раз – убили в пьяной драке соседа.

Семён Семёнович непроизвольно поднёс руку к правому глазу.

– Да, именно правый.

– Он на месте!

– Так поэтому на месте, что изъяли кусок твоей реальности. Аккуратно иссекли и подшили. А вы думаете, почему люди могут в пьяном виде бегать безлунной ночью по лесу и при этом не покалечиться?

– Вы сказали, что восстановить изъятое невозможно.

– Эти записи очень короткие. Можно догадаться, но без деталей.

– А зачем это?

– Вот в этом и есть вопрос вопросов. Если коротко, люди на этой планете – всего лишь высокоинтеллектуальные датчики, необходимые для замера параметров большого гео и биосферного эксперимента. Девяносто процентов мозга отведено под целевые вычисления, десять – под управление и самообслуживание.

– “Девяносто” – это подсознательное?

– Можно сказать и так. У нас был очень короткий курс, в котором нам объяснили, что датчики бывают активные и пассивные. Чем больше усложняется проект, тем более интеллектуальным должны быть измерительные приборы. В самом начале было достаточно примитивных одноклеточных. Потом потребовалось утилизировать отработанную органику, потом ликвидировать устаревшие образцы… Гонка вооружений. Одни выступают носителями других, третьи – борются со вторыми, четвертые – экспериментальные образцы для следующих поколений. Да мало ли каких других функций может быть у датчиков.

– И что, и у вирусов существуют наблюдатели, аналитики и коллекционеры?

– Об этом доподлинно неизвестно: другая форма жизни и подходить к ним с человеческих мерок нельзя. Пока я был молодой, на семинарах и встречах мы обсуждали эту байду, но потом плюнули и просто стали делиться передовым опытом. У людей наблюдатели появились не так давно по геологическим меркам – три-четыре тысячи лет назад. Мы существуем для корректировки излишней интеллектуальности, хотя у нас есть мнение, что для подтасовки результатов измерений.

– Не понял.

– У градусника от большого ума появилось собственное мнение и это начало искажать результаты. Ходит шутка, что это платный эксперимент и изъятие помогает получать бюджетные деньги на его продолжение.

– А какие данные мы отправляем?

Семён Семёнович подхватил чашку, плеснул себе у холодильника полчашки и заел выпитое лежалым горошком.

– Вот этого мы, как раз не знаем. Знаем, что надо оберегать некоторые объекты от повреждения: вас два раза изымали при гибели, да и глаз на месте. Надо удерживать датчики на месте – выравниваем интеллектуальные прозрения, чтобы не было излишнего карьерного роста…

– То есть вы хотите сказать, что если бы я что-то изобрел, то для того, чтобы я продолжал работать в нашем “суповом заведении” у меня изъяли кусок реальности?

– Вы только не кипите, не хватайтесь за бутылку, этого не избежать. Хоть я буду наблюдать, хоть другой.

– А почему вы говорите, что наблюдатели и другие появились недавно?

– Раньше не было такой потребности в изъятии – не тот уровень развития науки и техники. Вполне достаточно было трех-четырёх человек для коррекции данных от какого-нибудь цезаря или фараона. Остальные вполне обходились грубой настройкой вроде предрассудков, морали, религии или отсутствия письменности. Ну а потом понеслось: города-полисы, толчея, предпринимательство, научно-техническая революция. Только за XX век количество наблюдателей увеличилось на три порядка. Так оно росло только тогда, когда появились большие города и нас погнали на улицу – искать изъятия в толпе.

– То есть, вы хотите сказать, что мораль и религия придуманы для того, чтобы кто-то там продолжал получать деньги на исследования подтасовывая результаты измерений?

– Во-первых, я понятия не имею, что, кто и как получает там, наверху. Так нам говорили на курсах. Во-вторых, есть государство с армией, полицией, системой образования, телевидением, журналистами. Нам рассказывали об этом вскользь, но как работает система массового огрубления из нас не знает никто. Я приблизительно знаю, как работает наша система. Про остальное можно только догадываться и то потому, что первые массовые наблюдатели пришли именно из религии, например, Великая Инквизиция.