Самый красивый кошмар (сборник)

— О чем задумалась, Ирина? — Валерий прикоснулся к моей руке. — Смотри, уже приехали…

Наша машина остановилась, припарковавшись неподалеку от моего дома. Гурьев и Костя недоумевающе смотрели на меня.

— Что-нибудь случилось, Ирина Анатольевна? — обеспокоенно спросил Шилов. — Вы что-нибудь забыли там, на заводе?

— Нет-нет, Костя, пока все в порядке, — поспешила я заверить его. — Кстати, какие у вас планы на завтра?

Мужчины смущенно переглянулись. Наконец заговорил Валера:

— У него планы заглаживать перед начальством свой несвоевременный посыл на хрен, — сказал он, с ухмылкой кивая на Костю. — Так что, Ирина, завтра на его машину лучше не рассчитывай. Если, конечно, не хочешь, чтобы Шилова с работы уволили.

Нет, я не хотела, чтобы Костю уволили, Валера был прав.

— А ты сам-то завтра очень занят? — спросила я.

— Может, и не очень. — Валера усмехнулся: — А скажи, ты что, собственно, задумала?

— Еще не знаю, — вздохнула я. — Завтра в девять встретимся на работе, может, к тому времени что-то и решу. Не нравится мне вся эта история на заводе, понимаешь? Не нравится!

С этими словами я вылезла из серой телевизионной «Волги» и направилась домой, где меня ждал мой муж Володька, должно быть, уже вернувшийся со своих лекций в университете.

Глава 2

— Ну вот, сразу видно, что ты побывала на крекинг-заводе! — сказал Володька, встретив меня в прихожей и критически рассматривая мой внешний вид. — Вот и Виталька Белоусов тоже постоянно жалуется, что каждый раз, когда его сын приходит с улицы, сразу видно, где именно он побывал и куда слазил…

— Ты замечательно остроумный мужчина, — сказала я, — для жениха это очень важное качество. Но для супруга много любезнее было бы с твоей стороны, если бы ты придумал, как мне отмыть лицо от мазута…

— А это мазут? — В его вопросе чувствовался профессиональный интерес. — Мазут я очень люблю, в свое время диссертацию по нему защитил очень успешно.

— Ах, ну да, ты ведь у нас нефтехимик! — сказала я саркастически, сбрасывая туфли и направляясь в ванную. — Но готова поспорить, что в твоей диссертации не было ни слова о том, как отмыть от мазута лицо и руки.

— Да я это и так знаю. — Володька пожал плечами. — Мазут, как и гудрон, как и битум, хорошо растворяется в бензине. У нас в доме где-то был бензин специально на такой случай…

Конечно, я знала, что у нас в доме хранится бензин, и в отличие от Володьки даже знала, где он спрятан. Взяв с полки бутылку с прозрачной маслянистой жидкостью, я открыла ее, стала тереть ею лицо и руки, черные маслянистые пятна растворялись в ней мгновенно, и их после этого легко было стирать тряпочкой. Ободренная было успехом, я попробовала сделать то же самое и с блузкой. Но к ней бензин отнесся менее доброжелательно, чем к моей коже, и я решила, что, пожалуй, блузку и юбку, в которые я в тот день была одета, придется выкинуть. Пока же, аккуратно сняв вещи, я положила их в бельевой таз — сразу сунуть в помойное ведро у меня не хватило духу.

— Если не секрет, как это тебя угораздило, а? — спросил Володька, с вялым любопытством наблюдая за моими манипуляциями. — Цистерну с нефтью на тебя опрокинули, что ли?

— Да нет, все гораздо проще, — сказала я как можно легкомысленней. — Там, на крекинг-заводе, реактор с нефтью взорвался, а я была поблизости. Вот меня всю и окатило.

— Реактор взорвался? — С затаенной радостью я отметила, что лицо Володьки вытянулось. — На крекинг-заводе? Ни фига себе! То-то я смотрю, в той стороне столб черного дыма к небу тянется. Я так и подумал, уж не случилось ли что на крекинге, в то время как ты там ошивалась.

— Случилось, как видишь, — сказала я сухо, заканчивая водные процедуры и надевая домашний халат вместо испорченной нефтью одежды. — Я, кстати сказать, хотела с тобой посоветоваться! — заявила я, проходя в нашу гостиную и усаживаясь на диван. Володька тотчас пристроился рядом со мной.

— А скажи, — начал он, — что именно там, собственно, взорвалось?

Я озадаченно уставилась на него. Конечно, название этого реактора мне говорили, даже не один раз, но вспомнить его при всем желании теперь я не могла.

— Там что-то с вакуумом было связано, — сказала я, напряженно потирая лоб. — И еще с водой…

— Может быть, ректификационная колонна? — предположил Володька.

— Нет, нет! — я решительно замотала головой. — Они не называли это колонной, отлично это помню. Там один кран синий, другой красный, и сначала нужно повернуть синий, а только потом красный, иначе произойдет взрыв. Они там авиационный керосин на этой установке получают, — вспомнила наконец я.

— Ах, вот это что! — воскликнул радостно Володька. — Это установка по вакуумному гидроформингу нефти.

— Вот-вот! — подтвердила я. — Именно так они и говорили. Я же помню: гидро-, что-то с водой связано.

— Ну, тогда понятно, почему она взорвалась, — продолжал уверенно Володька, — Ты, наверное, пристала к аппаратчице со своими вопросам, та отвлеклась, забылась и вот перепутала краны: вместо воды сначала открыла вакуумный кран. Там, видишь ли, в таком случае происходит дикий перепад давления, такого стенки реактора при всем желании не выдержат. Да, Иринка, везет тебе на несчастья! — добавил муж, сочувственно глядя на меня.

А я продолжала смотреть на него озадаченно. Уверенность, с какой мой супруг повторил версию руководства завода, меня сильно смущала.

— Понимаешь, Вовик, — осторожно заговорила я. — Аппаратчица клянется, что она в правильной последовательности повернула вентили.

— Конечно, она в этом клянется! — заявил Володька самоуверенно. — И будет со слезами на глазах клясться перед государственной комиссией. А что еще ей остается делать? Это же подсудное дело, то, что она там учинила! Надеюсь, никто не погиб?

— Погиб, — ответила я. — Начальник цеха…

— Ну, вот видишь! — заключил Володька торжествующе. — Боюсь, ей круто за это отвечать придется. Комиссию теперь никакими доказательствами не убедишь, если она даже будет плакать и утверждать, что все сделала правильно.

Муж умолк, видно было, что он исключительно доволен собой, своей проницательностью и тонким знанием женской психологии. А я, задумчиво глядя в лицо моему супругу, все пыталась вспомнить, воскресить перед внутренним взором эти мгновения, последние секунды перед взрывом, сосредоточенное лицо аппаратчицы Наташи Шутовой… Вот ее руки тянутся к вентилю — синему, а вовсе не красному, который к тому же находится совсем в другой стороне от пульта, довольно далеко от синего…