Самый красивый кошмар (сборник)

— Конечно, пакеты поменьше, — подтвердил Павлик. — Он как все мешки из цистерн повыкидывал, руки о какую-то тряпку от нефти вытер и стал мешки распаковывать. Раскрыл первый, смотрит, а там эти пакеты полопались, ну, он и начал ругаться.

— Большие мешки, а в них поменьше, — проговорил Гурьев задумчиво, — а в тех, что поменьше, какая-то травяная труха… Знаете, на что это больше всего похоже? Кто-то в железнодорожных цистернах нелегально возит травку с юга страны в наш город.

— Травку? — недоумевающе переспросила я.

— Ну, в смысле, марихуану или что-нибудь в этом роде, — пояснил Валера. — Наркотик такой есть, знаешь?

Разумеется, я слышала о таком наркотике. Только поверить в то, что кто-то решил возить его в нефтяных цистернах, мне было трудно.

— А все остальное просто нет смысла возить с такими предосторожностями, — заметил Валера Гурьев. — Чай и табак давно уже перестали быть объектом контрабанды, их проще перевозить легальным путем. Я вот только одного не пойму. Ведь нефть жидкость очень тяжелая. А травка — штука очень легкая, в нефти сразу же всплывет, как поплавок. И те, кто нефть в цистерны наливал, должны были сразу же заметить, что внутри что-то плавает. Почему же тогда не заметили?

— Да мало ли? — робко возразила я. — Может, те, кто мешки в цистерны закладывал и кто заполнял их нефтью, были одними и теми же людьми…

— Едва ли… — начал было Валера, но договорить ему не дал внезапно зазвонивший внутренний телефон.

Кошелев снял трубку, сказал коротко: «Хорошо, пусть проходит».

— Инспектор уголовного розыска прибыл, — пояснил он. И, видя наши вытянувшиеся лица, воскликнул: — А как же вы хотели? Украдена собственность телецентра, государственная собственность, понимаете? Разумеется, я обязан был сообщить о случившемся в милицию!

Впрочем, нас немного успокоило, что инспектором уголовного розыска оказался наш хороший знакомый, майор Белоглазов, с которым нам уже приходилось сталкиваться при прежних недоразумениях и криминальных происшествиях. Он кивнул нам с Валерой как хорошим знакомым, но, как мне показалось, не без иронии. В самом деле, и у него, наверное, создалось впечатление, что я притягиваю к себе криминал, не убийство, так ограбление! Велика разница!

Майору Белоглазову пришлось рассказывать все с самого начала и во всех подробностях, это было довольно утомительно, потому что он неустанно донимал нас глупыми вопросами, сомневаясь практически в каждом нашем утверждении. Я твердо решила про виденные Павликом пакеты, достававшиеся из нефтяных цистерн, Белоглазову ничего не говорить — мало ли что! Поэтому незаметно, но изо всех сил надавила на колено Павлика, чтобы он помалкивал, и на все вопросы отвечала сама, кому бы они ни адресовались. Майор Белоглазов скоро заметил эту мою тактику, злился, но ничего поделать не мог: мы держались, как мушкетеры, один за всех и все за одного. Потом, отчаявшись узнать от нас больше, чем мы хотели ему сообщить, Белоглазов решил свозить нас на место происшествия, к крекинг-заводу, а заодно и порасспросить там людей, не видел ли кто чего-нибудь подозрительного.

Уже смеркалось, когда мы туда подъехали на тряском милицейском «уазике». Однако без труда нашли то место, где на нас напали и отобрали аппаратуру. Майор Белоглазов рассеянно осмотрел смазанные жирные следы от протекторов на гладком и сухом асфальте, оставшиеся там, где темно-синяя «шестерка» резко и с таким шумом тормозила. Вздохнув и покачав головой, он решил, пока светло, отправиться и поискать тот проулок, где Костя Шилов очнулся вместе со своей «Волгой» после нападения на него у проходной. Надо сказать, что и этот проулок наш Костя также нашел без труда. Оперативники взялись было и здесь изучать следы, но на твердой, как камень, глинистой земле отпечатался лишь рисунок протектора последней проехавшей здесь по грязи машины. Касательно же нашего преступления оперативникам не удалось найти почти ничего. Что же касается размазанных следов на асфальте возле проходной, то это были следы протекторов самой обычной «шестерки», какие тысячами бегают по улицам нашего города, и никакого ключа к разгадке тайны сегодняшнего преступления они не давали.

Майор Белоглазов все-таки подошел к вахтеру на проходной крекинг-завода, стал спрашивать, не заметил ли он чего подозрительного во время дежурства возле ворот, но вахтер, весьма затрапезного вида дедок, заявил, что наружу он не смотрит, его дело следить за теми, кто проходит через его вертушку. Да, какой-то шум в середине дня он слышал, визг тормозов в том числе, но выходить смотреть, в чем дело, он не стал, потому что, знаете ли, нелюбопытный. Майор Белоглазов с самым безразличным видом выслушивал объяснения старого вахтера, будто ничего другого он и не ожидал узнать от него.

Однако мы все-таки не зря съездили к крекинг-заводу. Потому что, едва зайдя в проходную, я сразу же заметила на противоположной стене большой портрет погибшего накануне Сергея Викторовича Венглера в траурной рамке и объявление, что гражданская панихида по нему состоится завтра в помещении заводского ДК «Нефтяник». Таким образом, я знала, под каким предлогом я снова смогу прийти завтра на крекинг-завод, не вызывая у начальства подозрения, что чересчур интересуюсь происходящими здесь делами. Впрочем, я отлично знала, что Дворец культуры «Нефтяник» находится не на территории завода, а в спальном квартале, что было вполне разумно — там живут люди, там он нужнее. Но зато можно было быть уверенной, что на панихиде будет присутствовать все заводское начальство, а уж незаметно приставать к этим людям с вопросами — это было для меня делом техники.

Кроме того, в некрологе о смерти Венглера сообщалось, что попрощаться с телом усопшего можно также у него дома. Был предусмотрительно указан и домашний адрес. Немного подумав, я вытащила записную книжку и записала его туда: наверняка пригодится для чего-нибудь.

Тем временем оперативники пришли к выводу, что здесь им делать больше нечего, и собрались уезжать. Нам тоже было пора отправляться восвояси, я не без самоиронии размышляла, насколько справедливо в данном случае выражение: «не солоно хлебавши». Майор Белоглазов галантно распахнул передо мной дверцу потрепанного милицейского «уазика», приглашая сесть первой, но я замерла на пороге машины, одна навязчивая мысль вдруг овладела мной.

— Так, ребята, я не еду! — заявила я решительно. Все присутствующие посмотрели на меня озадаченно.

— Слушай, Ирина, мне домой пора, — заявил недовольным тоном Павлик.

— Нас средь бела дня здесь ограбили, а ты хочешь вечером тут остаться? — вторила ему Казаринова. — Вообще с ума, что ли, сошла? Лично я теперь в этих местах иначе, как в сопровождении милиции, ни за какие тысячи не появлюсь!

— Ну, поезжайте, — сказала я твердо. — Я же вас не держу, правильно? Лично я остаюсь здесь. Так надо!

Лерочка Казаринова обиженно хмыкнула и скроила презрительную гримасу. Видимо, решив, что я окончательно сдурела, она махнула рукой и первой полезла в милицейский «уазик». Павлик, недолго думая, последовал за ней. Валера и Костя Шилов остались стоять рядом, выжидательно глядя на меня. Майор Белоглазов, видя, что мы трое не садимся, махнул рукой, пробормотал себе под нос что-то вроде: «Да ну вас всех на хрен, своих проблем полно!» — и тоже полез в машину. Дверь ее с оглушительным грохотом захлопнулась, мотор взревел, «уазик» резко тронулся с места, покатил по пустынной дороге и вскоре скрылся из виду. Мы остались втроем посреди небольшой заасфальтированной площадки-парковки перед проходной. Над нами раскинулось широкое густо-синее вечернее небо; несколько расположенных у самого входа на завод уличных фонарей лишь немного прогоняли ночной мрак, за бетонной стеной деловито сопел и гудел крекинг-завод.

В стороне, у самого края асфальтовой парковки, где в этот поздний час стояло всего две машины, я заметила лавочку, почти скрытую от постороннего взгляда раскинувшейся кроной старого клена, и предложила пойти и сесть там. Ребята молча, беспрекословно подчинились.

— Ирина, у тебя что, есть идеи? — доверительно спросил Валерий Гурьев, когда мы уселись на жесткую деревянную лавочку.

— Нет, Валера, — сказала я грустно, — одни только сомнения. Или, если хочешь, на старости лет я решила поискать себе приключений, сижу в бандитском районе, вдали от мужа, в компании двух молодых мужчин.