Самый лучший коммунист

— Абизяна! — обрадовалась Аленка. — Саска, это — абизяний дом!

Сын к этому времени свернулся на мате калачиком и засопел, доверив «тете» достраивать дом из кубиков самой.

— Тоже весь в меня, — умилился я. — Смотри, направление задал и дрыхнет, пока другие пашут.

— Ничего, Комсомол исправит! — хохотнул Андропов.

Глава 22

Упускать дедов приезд администрация «Потёмкина» (это же не в полном смысле мое баронство, тут начальство как везде, хоть и с нюансами) не захотела, отправив к нам в гости «ходока» в лице главного потемкинского комсомольца (я не в счет) Дмитрия Сергеевича Милютина. Он у нас новенький — в начале весны на пост назначен, взамен ушедшего на повышение в Москву предшественника. Тоже так хочет, надо полагать, вот и подсуетился с инициативой перенести большие соревнования совхозников с завтрашнего дня на сегодняшний — благо все приготовления сделали заранее, в любой момент стартуй.

Ходок прибыл на казенной «Ниве», многократно показав по пути документы и тщательно обыскавшись — не обиделся, ибо понимание политической традиции (всё держится на Царе) присутствует. Сам по себе, в отличие от предыдущей, как с плаката сошедшей, «белой бестии», выглядит аутентичнее: щуплый, невысокий, с аккуратным каштановым пробором, в «Большивичке» — потеет от жары, бедолага — и очках в роговой оправе. Годам к тридцати, то есть через пятилетку, облысеет — первые признаки в виде залысин на лбу уже видны. Под мышкой — кожаная папочка на молнии, продукт моего проксикооператива. Шесть рублей за экземпляр, разлетаются только в путь, а мы перенастраиваем цеха на производство барсеток — будущий символ статуса каждого Советского кооператора.

— Здравствуйте, товарищ Генеральный секретарь! — молодцевато гаркнул он прямо от калитки.

— Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич, — на стандартной громкости поприветствовал его с крылечка одетый в легкомысленные желтые шорты и белую майку-«алкоголичку» Андропов.

Стоящий рядом я подтянул собственные шорты и решил дождаться возможности поздороваться рукопожатием. Визит, ясен пень, был согласован по телефону — Генеральному как снег на голову могу валиться только я, и то ненадолго.

Комсорг подошел к нам и зажал папку локтем, чтобы пожать дедову ладонь обеими руками. Мне для пожатия протянул одну. Всё, ты попал!

— Спасибо, что пришли сами, Дмитрий Сергеевич, — я с довольным видом потер руки. — У нас горит один проект, и нам срочно нужен доброволец для снятия тридцати секунд видео.

Озадаченно посмотрев на благостно щурящегося на солнышко Андропова, комсорг попытался слиться:

— Я не совсем актер…

— Та там и на надо! — перебил я, взял его за локоть и потащил в дом. — Деда, надо будет с товарища Милютина подписку взять.

— К-к-какую? — напрягся комсорг.

— О неразглашении, — подыграл дед.

— Жить не помешает, Дмитрий Сергеевич, — заверил я. — Кратко введу вас в курс дела: некоторое время назад мы секретно изготовили ряд документов под кодовым названием SCP. Некоторый эффект от их обнаружения наблюдается — в основном в Америке, потому что документы — на английском. Народ обсуждает, желтые газетенки цитируют. Нужно подопнуть этот эффект.

— Я не знаю английского, — устыдился комсорг.

— Та там и не надо! — повторил я. — К тому же вам — простительно, потому что вы знаете китайский и корейский — они гораздо сложнее инглиша.

Специально такого прислали, чтобы с гастарбайтерами мог разговаривать. «Потемкин» — это не только элитный дачный поселок, но и комплекс аграрно-промышленных предприятий с суммарным населением под двести тысяч человек — это тут деревня деревней, а с той стороны, от бывшего «промышленного кластера», до самого переделанного в ПГТ «хрущевского» образца колхоза-соседа, тянется производственная зона. Без малого треть питающего мою социалистическую бизнес-империю овеществленного труда обретает плоть именно здесь.

— Просто повезло, что мамина сестра вышла замуж за китайца, — поскромничал Дмитрий Сергеевич и вспомнил о цели визита. — Юрий Владимирович, мы тут праздник готовили, с участием ударников сельскохозяйственного труда.

— Дело хорошее, — одобрил Андропов. — А как проходит уборочная кампания? Я ехал — поля колосятся.

— Это вторая очередь, первую убрали с опережением, — поспешил оправдаться комсорг. — Вот за опережение поощрить бы, Юрий Владимирович.

— Мной? — хохотнул дед.

— Вами, — не стушевался Дмитрий Сергеевич. — Часто ли Генеральному секретарю колхозники руки жмут?

— Если не конкретно наши, а в целом — очень часто, — заметил я.

— Телевидение пригласили, — не дал себя отвлечь от цели комсорг. — Замечательный будет материал. У нас экскаваторщики пивную бутылку ковшом открывают!

— «Буратино» или другую газировку, — применил я цензуру.

Подумав, Дмитрий Сергеевич выразил неуверенное несогласие:

— Размер другой?

— Фигня, — отмахнулся я, открыв дверь в подвал и щелкнув выключателем.

Комсорг нервно осмотрел едва освещенные немощной лампочкой бетонные стены и деревянную лестницу, ведущую на два с половиной метра вниз.

— После вас, — заметил его реакцию Андропов.

— С-с-спасибо, — вынув из нагрудного кармана платочек, Дмитрий Сергеевич промокнул лоб и по скрипучим ступеням направился в полумрак.

Весело переглянувшись с дедом, мы пошли следом — Андропов не забыл закрыть дверь и громко щелкнуть замком.

— А что… — голос комсорга дал петуха, он откашлялся и закончил. — А что, собственно, мне предстоит сделать?

— Не отказываетесь — это правильно, Дмитрий Сергеевич, — поощрил дед.

Подвал под Судоплатовским домом простым быть не может. Нет, пыточных и темниц здесь не найдешь, но слева от лестницы находятся небольшое бомбоубежище — чистая паранойя — и избыточно (по этим временам) защищенный от прослушек кабинет деда Паши.

В правом крыле одно помещение используется под мамины швейные мощности, а другое я отжал под свои нужды. Не клюют капиталисты на голый текст, значит нужно усилить фото- и видеоматериалами. Этим я планировал заниматься по вечерам, после рабочего комсомольского дня — с понедельника начнутся — но, раз уж подвернулся «доброволец», начать можно и сейчас.

В «моем» помещении было темно, я дал пару секунд комсоргу проникнуться атмосферой и включил свет. Очарование сразу пропало — в побеленном бетонном мешке стояла камера нормальная, на столе лежала камера ручная, у правой стены — пара прожекторов, у левой — шкаф с инвентарем.

— Дмитрий Сергеевич, я очень прошу вас не принимать последующие события в качестве унижения вашего достоинства, — напустил я саспенса.

Комсорг сглотнул, и я продолжил:

— Это — всего лишь необычные, секретные съемки. Вы нам нужны в качестве актера — мы уверены, что этот секрет вы унесете с собой в могилу.