Самый лучший коммунист

— Генсек-то поди не хуже речи толкать умеет, — не проявила сочувствия любимая жена.

— Надо было про важность отдыха рассказать, — вздохнул я.

— Без указаний сверху никто отдыхать-то не умеет, — стебанула меня мама.

Это ли не жизнь в кольце врагов?

Конкурс прошел по плану и без эксцессов — разбитые ковшом экскаватора бутылки «Буратино» и ожег пальца во время выпечки супер торта не в счет — а призы, помимо очевидной задачи — порадовать победителей, послужили сигналом:

— Набор эмалированной кухонной посуды вручит директор кооператива «Почти хохлома»!

— Сертификат на получение нового дивана вручит директор кооператива «Присядь и отдохни».

— Комплект из портфеля и годового запаса канцелярских принадлежностей вручит директор кооператива «Все для школы».

Хотите рекламу в телике? Все просто: приходишь к комсомольской ячейке и вызываешься проспонсировать увеселительные или конкурсные мероприятия — как минимум по местным новостям таких хороших и полезных для народа кооператоров покажут.

Глава 23

— Проверка — это когда проверка, — глубокомысленно заявил я, утром понедельника стоя перед зеркалом и завязывая галстук.

— Дай поспать, — буркнула Виталина и повернулась на другой бок, прикрыв голову подушкой.

Обидно, но не осуждаю — Сашка три раза за ночь просыпался, и, раз уж у меня появилась нормальная работа на полный день, жена взвалила на себя обязанность успокаивать сына в ночи с воскресенья по четверг. Пусть отдыхает — просто немного нервничаю и хотел снова поговорить о назначении. Так-то уже обговорено и кое-какие выводы сделаны, будет не лишним прогнать их в голове под бутерброд с сервелатом и кофе.

Сама титаническая структура Комсомола о возвращении в свое тело Шелепина не знает, равно как и действующий глава Евгений Михайлович Тяжельников, которого мне надлежит снять так, чтобы все видели — пост товарищ покидает из-за собственных грехов.

Дед, конечно, голова — нашел там, где «тонко», и велел нарастить в этом месте броню. Самое ненавистное и морально тяжелое для меня, как ни странно, не пытки в рамках социалистической справедливости, а вот эта вот их аппаратная возня. Было как? Пришел Сережа, сказал, чего ему надо, в случае необходимости выдал пряник и щелкнул кнутом, а дальше товарищ подхватили и все сделали в лучшем виде. Теперь придется окунуться в атмосферу самого бесполезного (по слухам) органа страны, в который (по слухам) приходят за карьерой и ничегонеделанием. Приходят (по слухам) или профессиональные хорошие мальчики и девочки — не как что-то плохое, но круглые отличники с горящими глазами дел наворотить могут ого-го — или не менее профессиональные социопаты, притворяющиеся образцово-показательными представителями молодежи ради возвышения над «стадом». Третий вариант, как всегда, тоже есть — например, таковой через год, по окончании школы, станет Катя Солнцева, которая за общее дело и народное благо всей душой радеет. Уверен, отыщется немало таких же товарищей. Буду стараться опираться на третьих и тренироваться в стравливании кланов на вторых.

Повод снятия, помимо дедова желания посадить повыше опасного (в глазах окружающих) Шелепина в целях демонстрации силы, самый что ни на есть умиляющий: товарища Тяжельникова на должность ставил Брежнев, а Евгений Михайлович, не будь дурак, делал ему за это приятно — например, зачитывал на съезде Партии хвалебную газетную заметку о молодом Брежневе. Сидел бы на Комсомоле и дальше — Андропов свободный стул всегда найдет — но жестоко просчитался, попытавшись сделать приятно и деду Юре — организовал комсомольские поисковые бригады, которым приказал отыскать стихи молодого Андропова в Карелии.

— Стыдно, Сережа, — признался мне Генеральный вчера. — Когда жопу лизать начинают. Ну какие это стихи? Так, баловство. А он же, собака такая, не только найдет, но и издать попытается. И ведь издаст! Даже если прямо запретить — скажут, скромничает Андропов, но стихи-то замечательные!

Вот за избыточный прогиб Евгений Михайлович и пострадает. Но целый месяц придется ему улыбаться и не подавать вида. Не так уж и неприятно — я улыбаться людям привык.

Можно, конечно, привычно надавить — кто против пойти посмеет? — но Андропов такой способ решения задачи сочтет за провал и отправит тренироваться на ком-то попроще. Оно мне надо, время терять, если можно захватить сразу ЦК ВЛКСМ?

Должность поможет набрать опыт, а главное — «легализует» мою сверхактивность, которая уже давно ни у кого не вызывает вопросов: цесаревич же, тут юриспруденция на второй план отходит, заменяясь ПОНИМАНИЕМ.

По утренней прохладе, любуясь перистыми, окрашенными в розовые тона облаками, я добрался до машины.

— Доброе утро, дядь Петь, — поздоровался с давно не виденным «силовым» КГБшникам. — Тыщу лет вас не видел.

— Соскучился? — он с улыбкой обернулся и пожал мне руку.

— Соскучился, — признался я. — Хорошие времена были, беззаботные.

Выезжая на дорогу, бывший полковник (формально, «бывших» в КГБ, как известно, не бывает) и действующий начальник «силового» блока первого в истории страны ЧОПа «Щит Олега» хохотнул:

— Забот у тебя теперь полон рот будет!

— С девяти до пяти, час обеда, — скорбно вздохнул я. — Собрания, совещания, бумажная и организационная работа…

— Все то, на что ты обрек меня, — стебанул дядя Петя.

Все у него хорошо — дети растут карьерно, внуки — в МГУ полезные гражданские профессии получают, все обеспечены жильем, транспортом и прочими благами. Ну и не подстрелят на новой работе — какой бы ты крутой мужик не был, это всегда приятно.

— Ценные кадры на передовую не отправляют, — отмахнулся я и взял из стопки на сиденье первую папочку.

Как раз успею по дороге впитать должностные обязанности и биографии товарищей, с которыми придется работать.

Здание канцелярии ЦК ВЛКСМ находится в центре столицы, у метро Китай-город. Здание классное — трехэтажное, с большими окнами и башенкой, прекрасно вписано в окружающую малоэтажность. Здесь я теперь и буду проводить большую часть жизни, по соседству с сидящим в Кремле дедом. Завидовал моей свободе, из мстительности загнал в стойло. Не хочу работать 5/2! Я — творческая, холерическая личность, меня в кабинете запирать нельзя!

Хохотнув, я вышел на асфальт заставленной отечественным автопромом парковки — даже пара «Жигулей» есть — и в компании дяди Пети пошел осваиваться на новом рабочем месте. Сопровождающий выбран не случайно — дядя Семен, прости-господи, страшноват, а вот дядя Петя хоть и страшный, но седой и солидный, для скрытого запугивания подходит. Немножко «дядей» найдется и внутри здания — Комсомол и так охраняется, но в мое присутствие будет охраняться втройне.

— Здравствуйте, — поприветствовал бабушку-вахтера, усиленную двойкой вооруженных КГБшников.

— Здравствуйте, Сергей Владимирович, — улыбнулась она. — У нас, значит, теперь работать будете?

— У нас! — подтвердил я.

Непривычно по имени-отчеству, хочу как раньше, когда конфеты давали.

— Кабинет триста два, — направила нас бабушка. — Проводить?

— Спасибо, найдем, — с улыбкой отказался я и направился к лестнице, столкнувшись на ней с молодым человеком лет двадцати пяти.

Очки в роговой оправе, строгий пробор в черных волосах, не очень сидящий костюм и восторженное выражение лица не оставляли сомнений в том, что он — истинный комсомолец и по совместительству мой фанат.