Самый лучший коммунист
Шрифт:
— А меня кормить, — заявил я.
— А ты сам найдешь, не маленький, — отмахнулась любимая жена и вернулась на диван.
Сигнал ясен — «не мешай». Под ничуть не ранящее хихиканье Сони — не понимает, что уже угодила в женско-КГБшную паутину — я пошел на кухню. Повариха тоже пролетарий, и ее рабочий день закончился после приготовления ужина. Убрав утепляющее казан полотенце, насыпал себе тарелку плова, отрезал шмат хлеба, достал из холодильника трехлитровку любимого маринада — огурцы+помидоры, уселся поближе ко входу и принялся за дело, радуясь предусмотрительно не захлопнутой двери гостиной —
— А что у тебя с женихом случилось?
— Да сволочь он. Я ему побоку, он на папку-председателя клюнул.
— Вот свинья! — выразила женскую солидарность Виталина.
Не думаю, что прямо так уж и «клюнул» — оно, конечно, пригодится, но сама девушка и без дополнительных бонусов стоит руки и сердца.
— Угораздило меня его домой свозить, с родителями познакомить. Он чуть через порог переступил, сразу давай папку окучивать — вот, мол, через год отучусь, может пристроишь зятя где получше?
— Какой наглец! — осудила Виталина.
Наглец, да, причем глуповатый — имел бы самоконтроля, мозгов да скромности побольше, рассказывал бы насколько Соню любит и излагал никак не связанные с ее отцом планы на будущее. После свадьбы Никанор Ильич «пристроил» бы его сам, он же собственной дочке не враг.
— Ой, не говори, — вздохнула Софья. — Повезло тебе, Виталинка — Сереге от тебя только сама ты и нужна.
— Это не везение, а холодный расчет, — понизив голос — мне пришлось подсесть ближе к коридору — ответила жена. — Искать надо или жутко красивых — таких ради собственного удовольствия и «пристроить» можно — или перспективных. Желательно — состоявшихся перспективных. Я с Мишей в одном интернате росла — медведь медведем, а внутри знаешь какой романтичный?
Стало неприятно, но это — когнитивное искажение, долой его, никаким «одним интернатом» там и не пахло.
— У тебя с ним что-то было? — заинтересовалась Соня.
— У меня? — фыркнула Виталина. — Я во втором классе училась, а он — в десятом. С Танькой из девятого тогда дружил. Я ночью в туалет пошла, смотрю — на подоконнике Танька сидит, а перед ней, на коленях, Мишка стоит, стихи читает.
— Да ты что? — восхитилась Софья.
— Работа у него сложная раньше была, — вздохнула Виталина. — Дома неделями не ночевал, какая тут личная жизнь? Но теперь-то он в «Девятке», целый подполковник — в тридцать четыре года, представляешь?
— Ничего себе!
— Рабочий график стабильный, зарплата хорошая. Квартира двухкомнатная. Мой тебе совет, Соня — бери, не ошибешься, с ним как за каменной стеной будешь.
— А чего это ты меня сватаешь? — рассмеялся «курортный роман».
— У меня корыстный интерес на кухне плов трескает, — открыла часть правды Виталина.
Процесс идет, и он в надежных руках. Совет да любовь будущей ячейке Советского общества, а я пока пойду с мелкими возиться.
Глава 28
В процессе чтения утренней «Комсомолки» — теперь придется каждый номер изучать, профильное издание все же — мне открылась вся глубина падения действующей Советской власти.
— Они же меня вентилятором выставить хотят! — едва сдержал я матюги.
Семейно завтракаем потому что, а дети мат почему-то запоминают быстрее нормальных
слов.— Вентилятором? — не поняла бабушка Эмма.
— Вентилятору веры нет, потому что он гоняет воздух, — пояснил я. — Слова — это тоже воздух, если их не подтверждать делами.
— Партия сказала «надо», Комсомол ответил «есть», — процитировал дед Паша.
— В курсе, значит, — вздохнул я.
— А что случилось? — спросил папа Толя.
Очень большой человек теперь младший Судоплатов — в Министерстве сельского хозяйства он заведует отделом сельской кооперации. Читай — курирует все кооперативы за пределами городов. Зловещая фамилия свое дело делает, и взятки давать подчиненным ему функционерам рискуют сильно не все. Но случается, как и везде — за весну два десятка деятелей с мест посадили, сам папа Толя с кооператорами видится только во время массовых мероприятий, как правило посвященным социальной ответственности бизнеса и вреду коррупции.
Я отдал ему газету и продолжил для деда Паши:
— Какое обо мне будет мнение, если сказал твердое «нет», а потом переобулся? Это ж прецедент!
— Так ты «нет» как частное лицо говорил, — парировал дед. — А не как секретарь ЦК ВЛКСМ.
— Я этого письма не видел, — не проникся я и захлюпал манной кашкой с удвоенной силой.
— Но ты же видел, — включил зануду Судоплатов-старший. — А значит — уже не «развидишь».
— Не понимаю, о чем ты, деда, — фыркнул я. — Ты же не в моей голове живешь, а снаружи. Мне виднее, что я видел, а что — нет.
— Слава богу, что снаружи, — перекрестился дед Паша.
Бабушка Эмма на него шикнула, и расслабившийся в нынешние, отличающиеся повышенным человеколюбием времена (потому что кто надо уже умер) Судоплатов поежился.
— Пожилой подкаблучник, — ткнул я в него пальцем и перевел на папу Толю. — Подкаблучник поменьше, — указал на себя. — Совсем маленький подкаблучник.
Дамы грохнули, мужики поморщились.
— В доверие втираешься? — обвинил меня папа Толя.
— Кто на кухне, тот и важнее, — отшутился я.
Дамы хихикнули и подозрительно прищурились, ощутив второе дно.
— На рабо-о-оту-у-у! — с преувеличенным энтузиазмом пропел я, подскочив со стула. — Любимая, я буду скучать, — чмокнул Виталину. — Не порти матчасть, — выдал наказ сидящему на ее коленях Сашке. — Бабушка Эмма, хорошего вам дня, — улыбнулся бабушке. — Привезу тебе мармелада, — пообещал Аленке. — Растите большие! — выдал братьям «на круг». — Пап Толь, не торопись, я пока машину погрею, — и пока никто не опомнился выскочил в коридор.
Фух.
Забежав в кабинет, прихватил папочку с потребными бумагами и первые результаты аудита. Секретарь ЦК Константин Евгеньевич Лазарев проворовались через цепочку в виде двух склонных к алкоголизму членов ЦК и дальше. Пригоден для роли моей личной марионетки в обмен на испытательный срок с возможностью остаться на должности, если не больше не будет разменивать пролетарскую сознательность на рубли.
Путь через двор мне не понравился — с утра дождик зарядил. Плохо для слегка промокшего меня, но хорошо для региона в целом — засуха же, дожди редки. Забравшись в машину, поздоровался с Михаилом Сергеевичем и «шестым», попросил подождать папу Толю и включил радио.