Самый лучший комсомолец. Том 3

В ответ пересказал ему слова Никодима Феликсовича и отрепетированные при помощи Вилки оправдания, заменив в последних феодальный пример на важность обеспечения государством монополии на насилие. Конспектирует – вот он, подхалимаж!

– Что ж, – он задумчиво постучал ручкой по столу. – Приняв во внимание все аргументы, я считаю твое беспокойство вполне обоснованным и посодействую обеспечению безопасности наших уважаемых тружеников.

– Спасибо, Антон Сергеевич, – поблагодарил я, и мы покинули кабинет, направившись к папе Толе. – Замечала, что «с точки зрения материализма» можно подать совершенно любую фигню так, как тебе это выгодно? И заметь – никакого вранья!

– Приспособленец, – заклеймила меня Виталина.

Зашли к председателю – здесь на чай можно и остаться.

– И почему я все узнаю последним? – вздохнул Судоплатов-младший, выслушав рассказ.

– Зато весь репутационный удар приходится на меня – все знают, что ты очень занят и вообще кандидат наук. Словом – витаешь в высоконаучных эмпириях, снисходя до простых смертных только чтобы выписать премию, – утешил его я.

В дверь постучали, папа Толя велел заходить, и к нам присоединился участковый, смущенно покосившийся на меня.

Жаловаться на е*анувшегося пасынка пришел!

– Заходи, Филипп, без тебя все равно никак, – сгладил неловкость председатель. – Что будем делать?

– Утроим бдительность! – браво пообещал участковый.

Одобрительно покивав, отчим спросил меня:

– Помощь нужна?

– Никак нет, мы с Филиппом Валентиновичем справимся.

– Бдите! – выдал он ценный начальственный указ и потянулся к телефону. – Мне еще фуры согласовывать.

Тюльпаны по близлежащим городам развозить, цветов у нас нынче очень много – я же люблю масштабировать.

Покинули кабинет, старающийся не отводить глаза участковый пообещал одеться и прямо сейчас отправиться проверять все подряд, я пожелал ему удачи, и мы с Виталиной отправились одеваться – тоже на проверку, нервы успокоить.

* * *

Висящие на стене кабинета часы раздражающе-неторопливо отщелкивали секунды, аккомпанируя завываниям метели за окном. Отвратительная погода – в такую неминуемо что-нибудь да случится. А ведь уже почти полночь, и меня мучает совесть – выгнал кучу народа в дозор в вот такую погоду.

– Больше всего я опасаюсь серийных убийц, – поделился я с Виталиной переживаниями. – Их наличие в СССР старательно скрывается, потому что маньяки – следствие капиталистического образа жизни, сопровождаемого вечным стрессом от угрозы потерять всё. Увы, так это не работает – маньяки у нас есть, как и везде в мире.

– Ты же все личные дела видел – обычные люди, дурачок всего один на весь совхоз, да и тот безобидный – бегает, автомобиль изображает, – успокоила меня девушка.

– Антоха, – кивнул я. – Антоха у нас двадцатипятилетний ребенок и угрозы не представляет.

В деревне всегда как минимум один дурачок есть – почти традиция.

– Опасность вторая – пожар, – продолжил я. – Но зимой сгорит один-два объекта, а дальше пламя загнется. Неприятно, но не критично, а пять наших пожарных машин с экипажами приведены в полную готовность.

Раздался стук в дверь, я разрешил войти, и к нам присоединился папа Толя, который заметил:

– Тихо всё.

– Пока тихо, – покивал я. – Но до утра все равно тут посижу, на всякий случай, – кивнул на телефоны – «внешний» и «внутренний».

– А я спать пойду, – сняв очки, Судоплатов-младший устало потер красные глаза.

– Спокойной ночи, пап Толь! – с улыбкой попрощался с ним я.

Вилка налила нам растворимого кофе, и в дверь постучали снова.

– Здравствуйте, – поздоровался я с усыпанным снегом участковым.

– Всех проверил, все спокойно, – отчитался он и поблагодарил Виталину за чашку напитка.

Сняв бушлат и шапку, он сел напротив, и тут зазвенел «внутренний» телефон.

– Ткачёв!

– Участок 753, медведь-шатун, – проинформировал меня дядя Вадим. – Пришлось застрелить.

– До утра додежуриваем и будем жить по-старому, – облегченно вздохнул я.

«Разрядилась» беда!

Ехать в промозглую ночь смотреть застреленного медведя не хотелось, поэтому достал карты, и мы скоротали часик игрой в «дурака».

Когда стрелки часов достигли единицы, телефон зазвонил снова.

– Участок 245, два нарушителя, попытка воровства. Илья Петрович дуплет разрядил, сейчас в медпункт доставят, – не без веселья уведомил дежурный.

– Спасибо, – поблагодарил я и объяснил товарищам. – В теплицу залезть пытались, тюльпанов набрать – сторож отработал как надо, дуплетом. В медпункт привезут сейчас.

– Это по моей части, – не без грусти покосившись на карты, поднялся на ноги Филипп Валентинович.

Пожелали ему удачи в оформлении задержанных, участковый покинул кабинет, я запер дверь, и мы с Виталиной полчасика повалялись на диване. Когда девушка приводила себя в пристойный вид – мне это сделать гораздо легче из-за половых отличий – телефон зазвонил в третий раз.

– Участок 872, драка, участников растащили и передали женам, – проинформировал дядя Вадим.

– Нормально, – одобрил я и спросил Виталину. – Одна большая опасность в виде медведя-шатуна, стандартное мелкое воровство и стандартная же драка – тянет ли это на «большую беду»?

Ответом мне стал приглушенный стенами и дверью женский визг с первого этажа. Чертыхаясь и на ходу застегивая пуговицы блузки, Виталина ломанулась на помощь, я – следом. Скатившись по лестнице, кинулись к гардеробу – компанию нам составили присоединившиеся по пути дядя Саша и дядя Дима, обеспечивающие покой нашему «штабу». В гардеробе все дружно облегченно выдохнули – забившаяся в угол и продолжающая визжать гардеробщица тетя Соня указывала дрожащей рукой на скалящуюся на нее, стоящую на задних лапах крысу.

Оставив даму и грызуна на попечение КГБшников, отправились обратно.

– Надо будет пару котиков завести, – предложил я. – Грызунов ловить – трави-не трави, а все равно пролазить будут. А тетя Соня слабонервная, я думал колхозницы покрепче.

– Уверена, еще немного и она бы эту крысу голыми руками придушила, – предположила Вилка.

– Так и есть – просто поддалась иррациональному страху. У нее шрамы на руке есть старые – рассказывала, что маленькую крыса укусила как раз. С тех пор побаивается. Выдадим ей служебную мышеловку, пусть защищается.