Самый лучший комсомолец. Том 3

Славик назвал всех, и участковый отправился собирать участников, на выходе из палаты столкнувшись с заплаканной, укутанной в черный платок и белый халат поверх пальто, женщиной – мама Славика пришла.

– Ой, иди-о-о-т! – залилась горючими слезами, увидев изуродованную конечность сына. – Еще и на учет теперь поставят! – и покосилась на меня.

– Не поставят – мы свинарник спасли! – гордо опроверг мамины опасения пионер-герой.

Эх, а я ведь и сам таким был!

– Не поставим, – пообещал я, дав даме возможность сконцентрироваться на сыновьей травме и выдать фельдшеру коробку конфет – стандартная «такса» за медицинские услуги.

Пока она общалась с дядей Германом и фельдшером, не забывая ойкать и дуть сыну на руку, мы с Виталиной отправились в кабинет коротать время. Через час прибыли остальные «задержанные» вместе с родителями – мы это поняли по гневным воплям из коридора. Прибыв на шум, увидели орущих друг на дружку матерей Славика и Коли – Анфиса Степановна и Альбина Афанасьевна соответственно. Сами пацаны и трио их друзей неловко отводили глаза друг от друга, как бы показывая, что претензии есть только у родительниц.

– Твой-то всегда как будто не причем, а мой – то рукав оторвет, то вообще – пальцы! На всю жизнь теперь уродом останется!

Славик в ответ на "урода" обиженно посмотрел на мать.

– Я-то за своим слежу! – фыркнула Альбина Афанасьевна, прижав Колю к себе.

Вырывается, бедняга, краснеет.

– А я, получается, не слежу?! – возмутилась Анфиса Степановна, проделав то же самое со Славой.

– Дамы, давайте будем вести себя конструктивно, – без особой надежды попытался упорядочить хаос участковый.

Это он зря – женщины тут же сплотились вокруг общего врага:

– Это вот такая у нас милиция в совхозе? – риторически спросила мама Коли.

– Совсем порядка не стало – каждый день то драка, то поножовщина, то воруют! Раньше-то поспокойнее было! – подключилась сильно преувеличившая мама Славика.

Не надо на меня так жалобно смотреть, Филипп Валентинович.

Считав мое нежелание вмешиваться, участковый мощно отмазался:

– Милиция старается.

Это он зря – дамы возбудились еще сильнее и вылили на сотрудника пару минут почли неразборчивых из-за тона и громкости претензий. «А на той неделе…», «А когда у Наташки…», «А Васька-то че творит…».

– Хватит! – лязгнул Филипп Валентинович совершенно неожиданным для меня металлом в голосе.

Подействовало.

– Профилактика преступлений проводится согласно распорядка. Лекция об опасности применения взрывчатых веществ для браконьерского способа рыбной ловли состоялась не далее как вчера. Ваши сыновья на ней присутствовали, – подавил остатки бунта.

Малолетние герои, исключая Славика, синхронно отхватили по карательному подзатыльнику от матерей.

– Сережка сказал, что мы свинарник спасли! – напомнило «исключение».

Взрослые посмотрели на меня.

– Нужно было нести взрывчатку Филиппу Валентиновичу, – наставил я ребят на путь истинный. – И не только ее – все опасное и подозрительное ему нести надо. Всегда. Без исключений. Договорились?

Ребята согласно закивали.

– Мы сейчас с вашими родителями поговорим, а вы тихонько в коридоре посидите, хорошо?

Еще порция кивков.

В кабинете участкового провел разъяснительную работу на тему «что делать, если в деревне завелся террорист?». Народ сильно проникся, и мама Коли привела его к нам на допрос.

– Покажешь где нашел? – спросил я.

– Покажу! – сразу вызвался он.

Кое-как отделавшись от любопытных дам и еще более любопытных детей, прихватив с собой Альбину Афанасьевну с сыном, участкового и дядю Германа, на «Таблетке» отправились по указаниям гордого ролью штурмана Коли.

Миновав готовое и сданное здание общежития, две строящиеся пятиэтажки и почти готовый детский садик (с бассейном, здоровенной детской площадкой, планируемым живым уголком и собственным сквериком с бюстом Ленина) и въехали в еще не успевший покрыться зеленью лесок.

– Дальше пешком придется, – расстроил нас Колька, указав за деревья.

Не проехать.

Спешились – все предусмотрительно в резиновых сапогах, так что грязюка нам не помеха. Прочапав две сотни метров, уперлись в старую ель со здоровенной старой трещиной у корней.

– В ней и нашли! – ткнул пальцем провожатый.

– А если бы там кто-то жил? – отвесила ему мама наградной подзатыльник. – Без пальцев бы остался!

– Да кто тут жить захочет? – возмутился пионер-герой.

Участковый наклонился к трещине, посветил туда динамо-фонариком и прокомментировал:

– Считай – дупло, – выпрямился и добавил, убирая фонарь в портфель. – Пусто.

– Следов не найти, – подключился дядя Герман.

Значит и вправду не найти.

– Список имеющих доступ к химикатам и обладающих достаточными для изготовления кустарной взрывчатки навыками у нас есть, – предложил альтернативу Филипп Валентинович.

– Триста два человека, – уточнила Виталина.

– А я и не знал, что такой есть, – признался я.

Отвезли домой Альбину Афанасьевну с Колей – крюк получился изрядный, но приказы «в центр» уже были отданы по ближайшему телефону. В ДК получили список, посоветовались и для начала сузили его до полусотни подозреваемых. Потом дядя Герман укоризненно покачал головой и вычеркнул оттуда четверых ветеранов-диверсантов.

Проконсультировавшись с папой Толей (надо же председателя хоть немного в курсе держать!), убрали еще восемнадцать – они в командировке в «Сокольниках», строят там пятиэтажку по совхозному проекту, и на момент пропажи удобрений уже были там.

Пробежавшись по остальным бюрократическим кабинетам ДК, подтвердили алиби еще девятерым.

– Вот теперь можно и поработать! – счел я первую стадию расследования законченной.

* * *

Распределенные по подозреваемым сотрудники (включая Виталину – вызвалась) отправились проводить беседы и – в случае необходимости – обыски, и я проводил их до крылечка ДК, оставшись ждать дорогую гостью – узнала, что подружки переехали сюда и тоже разохотилась, на «пятерочки» добив седьмой класс экстерном.

Увидев скучающего меня в окно, из ДК вышел Борис Николаевич – наш пятидесятишестилетний электрик, закрепленный за «административным кластером». Поздоровались, он достал пачку «Беломора», из нее – папиросу, прикурил от спичек, поозирался и не без смущения спросил:

– А это правда, что японец в типографии – самурай?

– Правда, – не стал я его разочаровывать. – Свободный ронин.

– Ишь ты как! – уважительно поцокал языком Борис Николаевич. – А кто такой «ронин»?

– Типа японского пролетария, – не стал я вдаваться в подробности.