Самый лучший комсомолец. Том пятый

— А почему не переехали? — спросил я.

— Мне надоело, — отдал мне ружьё Димка.

— Дима, не влезай в разговоры старших, — повоспитывала его мама, и, пока я ставил выбранные пацаном «Лыжи», ответила. — Я думала ты знаешь — мы у Андрея, дяди твоего двухкомнатную квартиру выменяли и расширились. Нам в Сокольниках нравится — тишина, воздух чистый, школа замечательная. И красиво.

— Пять комнат в центре на две здесь? — удивился я. — Сокольники нынче престижные, но не настолько же.

— Он еще нам гараж уступил и домик в Туапсе, — улыбнулась она. — Ремонт сейчас доделываем, шесть комнат и две ванных получилось. Ну и голос у тебя стал, Сережка! — хихикнула. — Метишь в баритоны?

— Баритонов в нашей стране на сто лет вперед запасено, — отшутился я. — На вокал завтра иду, осваивать дарованные природой возможности. Но тенор удается вплоть до тенор-альтино, просто звучит теперь не так как раньше.

— Продемонстрируешь? — попросила она.

Я продемонстрировал.

— У тебя очень хороший, мощный и яркий голос, — похвалила Зоя Александровна. — А самое главное — в нем ощущается определенное сродство с твоим, скажем так, ранним периодом. Народ не перестанет узнавать тебя на концертах и записях.

— Спасибо, — с улыбкой поблагодарил я.

— А тебе спасибо, что вот такой репертуар Эдичке отдал — он у меня огромный талант, но о песни вроде «All by myself» голос бы все время срывал. Но я не завидую — Уэмбли не хуже Муслима Магометовича собирает.

— Эдуард Анатольевич — один из моих любимых певцов, — улыбнулся я. — Но стоять столбом — пустая трата его таланта, поэтому мне было за него обидно. Теперь он находится там, где заслуживает. Минкульт, кстати, готовит здоровенную серию памятников отечественным деятелям культуры — вдоль набережной установят, и Эдуард Анатольевич с остальной группой там будет.

— Можно, пожалуйста, с машинками поиграть? — вежливо попросил Дима, отложив контроллер.

— Можно, конечно. Пошли, — одобрил я и повел пацана в комнату, лишившись возможности участвовать в разговоре дальше.

— Скучаешь по папе-то? — спросил я, гостеприимно проведя рукой в сторону полок с модельками — не стесняйся, мол.

— Не скучаю, — продемонстрировал он октябрятскую стойкость, аккуратно сняв пожарную машину и поставив на паркет. — Когда папы нет, мужик в доме — я, значит должен быть маме опорой и защитником, а не нюни разводить. А когда вырасту, тоже певцом стану, буду как папа на гастроли ездить. Так сыну говорить и буду — я не скучал, и ты не скучай.

Какой молодец.

— Хорошо поешь? — спросил я.

— В кружке меня хвалят, но папа лучше, — вздохнул он.

— Пока лучше, — поправил я.

— Пока лучше! — согласился Дима.

Так, о чем там еще с детьми разговаривают?

— Играл в пейнтбол?

— Нас всем классом в сентябре два раза водили, — похвастался он. — Толька, дурак, шлем прямо в бою снять умудрился, так ему… — он начал давить зарождающийся смех. — Так ему шарик в затылок влетел — все волосы в краске, а она с них плохо смывается, теперь лысый ходит! — заржал.

Посмеялся из солидарности, в глубине души взгрустнув — обязательно же будут выбитые глаза и даже смерть детей прямо на полигоне. Да почти уверен, что уже есть — глаза как минимум. Но что теперь, никому из-за этого в пейнтбол не играть?

— «Смак» заканчивается! — раздался из гостиной голос Виталины.

— Можешь с собой взять, — ответил я на вопросительный взгляд Димы.

— Я тогда возьму эту, — он оставил пожарную. — Эту, — взял «скорую». — Эту, — «таблетку». — И еще…

— Держи, — оптимизировал я процесс, вытащив из шкафа пустую коробку. — Только потом на место сам уберешь, ладно?

— В таком же порядке? — озадаченно посмотрел на полки он.

— В любом, — разрешил я.

Помог маленькому другу набрать моделек, и мы пошли в гостиную, где за время нашего отсутствия появился чайный столик с оставшимся печеньем, пирожками, конфетами, фруктами и чаем.

Телевизор показывал окончание кулинарной передачи товарища Гуральника: вернулся из поездки по Швейцарии, Норвегии, Финляндии и Дании, с группой отсняв там материала на четыре передачи. Скоро в другие страны поедет, за новыми блюдами. Фишка программы — отбор только того, что можно приготовить из доступных в СССР продуктов. Некоторые образцы получаются дороговатыми — вплоть до десяти-пятнадцати рублей — но на праздник побаловать себя экзотикой нынче могут почти все.

Раз уж время еще есть, сходил на кухню и разогрел в микроволновке поп-корн — не выдержал и выписал из-за бугра. На хлопки прибежал любопытный Дима, который очень обрадовался, услышав объяснения — «воздушную кукурузу» он еще не пробовал, зато поделился кругозором:

— Я у Корнея Чуковского в «Серебряном гербе» про такое читал — называется «пуканцы»!

На Дальнем Востоке вроде растет кукуруза, может заморочиться на производство поп-корна в пакетиках? Его же не только в дефицитной микроволновке готовить можно. А ведь я в этом случае получаюсь монополист! Решено, берем, вместе с заводиком по производству какой-нибудь колы. На крайняк — «пиратской», что мне, аналог Кока-колы ученые товарищи не сделают? Завтра же, после уроков вокала, поеду пообщаюсь на эту тему.

Пока я размышлял, сквозь треск поп-корна было слышно, как Зоя Александровна делится с Вилкой планами на жизнь:

— К нам мама переехала, с Димкой мне помогает, в школу водит. А я в Московский государственный институт культуры поступила, в Химках, на факультет культурно-просветительной работы. Специализация — руководитель хореографических коллективов. Игорь Валентинович Смирнов — просто замечательный профессионал и педагог. Когда диплом получу, буду с Эдичкой на гастроли ездить, помощником хореографа — за Димой и малышом мама присмотрит.

Сгрузив исходящую паром идеологически неправильную вкуснятину в огромную тарелку, вручил ее Димке — Советский ребенок как правило любит быть полезным — и мы вернулись к дамам как раз вовремя.

— Настоящим триумфом заканчиваются первые зарубежные гастроли Советского ансамбля с хорошо знакомым нашим телезрителям причудливым названием «Бони Эм»…

Глава 11

Впервые со времен репетиций я смотрел на полноценную концертную программу в исполнении советского клона легендарной группы, с каждой минутой все больше проникаясь удовлетворением — буржуям и вправду нравится, и в каких масштабах! — и уважением к участникам коллектива. В первую очередь, конечно, к фронтмену — будучи по жизни перфекционистом, Эдуард Анатольевич за прошедшее время проделал невероятную работу — похудел на несколько килограммов, взамен приобретя неплохой рельеф. Но не только и не столько дело в атлетике, сколько в накопленном опыте на необычной для Советского баритона роли звезды диско — ни единого лишнего движения, ни малейшей одышки в голосе, зато энергетика такая, что доходит даже из телевизора. Да он даже научился садиться на шпагат, крутить «колесо» и разок даже отважился на заднее сальто — к испуганному «ой!» Зои Александровны и восторгу Димки. Мое мнение, конечно, сильно ангажировано, но «оригинальному» фронтмену уровень нашего Хиля и не снился.

Девушки блистали не меньше и во всех смыслах — от платьев и золотистых кокошников до идеально-синхронных движений и сияющих улыбок, которые не исчезали ни на секунду.

Подтанцовку коллективу, как и «Аббе», выбирали страшные люди, которые, основываясь на передранных мной у оригинала движениях Хиля и девушек, придумывали хореографию подтанцовке, словно «вписав» в них солистов и создав на выходе настоящий диско-балет зубодробительной сложности. В конце концов, балетная школу у Родины лучшая в мире.