Самый лучший комсомолец. Том пятый

— Господа, — выставил я руки перед собой, прервав шушуканье. — Министерством культуры СССР при моем участии разработано специальное пособие по производству рекламных материалов в киноиндустрии, которое вы можете приобрести по фиксированной цене в семьдесят тысяч в долларовом эквиваленте после того, как мы разберемся с «Бэйбом». Наши условия таковы — никаких разовых платежей, но половина всех связанных с фильмом доходов уходит в бюджет нашего Министерства культуры. Под «всех» я имею ввиду прокат, показы по телевидению и продажи игрушек. Последние совсем недорого можно приобрести у нашего Министерства легкой промышленности — стотысячная партия плюшевых поросят-«Бэйбов» уже готова, и конвейер мы не останавливали.

Деятели повысказывались на тему «дорого, давай может пару лямов сразу и разойдемся?».

— Разовый платеж — это слабость, — ответил я. — Соглашаешься на фиксированные деньги — значит не веришь в то, что фильм может принести больше. А я уверен, разовыми платежами мы получим жалкие крохи по сравнению с тем, что упустим по итогам проката. Я могу себе позволить убрать фильм на полку в ожидании партнеров, которые согласятся на наши условия. Но чем дольше вы сомневаетесь, тем выше станет цена — поговорите с коллегами из индустрии музыки и литературы, они вам расскажут о своих сомнениях в начале работы с нами и о сказочных прибылях впоследствии. На этом я вынужден вас покинуть, господа — дела не ждут.

Откланявшись, покинул Минкульт.

— Чтобы снятый в нашей стране среднестатистический фильм окупился, ему нужно собрать минимум шестнадцать миллионов рублей, — поведал Виталине по пути. — Заметь — затраты на производство здесь не самая большая статья расходов, большую часть отжирают изготовление прокатных копий, производство печатной и рисованной продукции и старая добрая бюрократия на всех уровнях. А потом собирающий почти ничего Тарковский обижается и визжит, что его не ценят и зажимают. Так ты же убыточный, и в каком-нибудь Голливуде тебя бы давно выгнали на мороз!

— Тарковский такой не один, убыточный, — заметила Вилка.

— Не один, — подтвердил я. — И то, что им дают снимать, как раз таки заслуга Советской власти — у нас кино как бизнес вообще не рассматривается. Но ничего, сейчас «поросеночек» за бугром отгремит, и старшие товарищи начнут что-то понимать. Знала, кстати, что «Электроника» за фиксированные деньги для показа по телеку куча стран закупила, даже США?

— Не знала, — призналась Вилка.

— Я вижу в этом прямую заслугу невозвращенца-Филиппа, который слово «Электроник» сделал известным чуть ли не всему человечеству, — гоготнул я. — Случайный идиот порой может принести пользы больше, чем специально подготовленный агент.

* * *

Под серым осенним небом, на площади у посольства США в Москве, было весело. «Почему бы и нет?» — подумал я как-то утром, и вот, спустя три дня, очередной посвященный войне во Вьетнаме митинг организован.

— Империализму — нет! — «зарядил» вооруженный мегафоном я.

— Империализму-нет! Империализму-нет! Империализму-нет!!! — подхватила вооруженная тематическим «мерчем» в виде плакатов, транспарантов, «пацификов» — для преемственности с американской молодежью — и стягов толпа комсомольцев.

Студенты совсем недавно вернулись с колхозных полей, немного поскучали на учебе и протокольных мероприятиях в честь Дня Конституции — в этом году с нюансом в виде массовых митингов в поддержку решений ЦК по изменению предмета праздника во всех городах СССР, включая, конечно, республиканские, которые и «пострадают» — поэтому на призыв помитинговать чуть динамичнее, да еще и под моим руководством, согласились охотно — даже никому угрожать, по слухам, не пришлось.

— Свободу коммунистическому Вьетнаму!

— Свободу коммунистическому Вьетнаму! Свободу коммунистическому Вьетнаму! Свободу коммунистическому Вьетнаму!!!

— Дядя Сэм, ты — урод!

— Дядя Сэм, ты — урод! Дядя Сэм, ты — урод! Дядя Сэм, ты — урод!!!

Последний слоган прозвучал условным сигналом, и отряд особо выдающихся комсомольских вожаков (потому что ответственность для комсомольца обычного слишком велика!) — под ликование толпы вытащила из припаркованной около площади «фуры» трехметровую деревянную статую Дяди Сэма.

— Товарищи! — призвал я народ к порядку. — Прошу вас сформировать вокруг статуи пустое пространство трехметрового радиуса!

Товарищи образцово-показательно сформировали — как раз по центру площади.

— Жги! — рявкнул специально подпущенный КГБшник.

— Жги! Жги! Жги! — подхватили еще пятеро на разных концах площади.

Через пару повторов скандировали уже все — толпа на удивление хорошо управляемый организм, если, конечно, не собрался чтобы ломать и крушить — вот здесь спасайся кто может!

— Жги! — поддержал я народный порыв.

Товарищи курильщики тут же достали спички с зажигалками и кинулись побеждать главный маскот стратегического противника.

— Кто поранился — тот пешка Нато! — позаботился я о технике безопасности.

Толпа ответила гоготом и пониманием — когда ноги Дяди Сэма занялись пламенем, все вернулись на исходные позиции целыми и невредимыми.

— Гори пламенем агрессивный американский империализм! — истолковал я получившуюся инсталляцию.

— Ура!!! — ответила толпа.

— Гори пламенем, оружейное лобби!

— Ура!!!

— Гори пламенем, буржуазия!

— Ура!!!

— Слава рабочему классу всему мира!

— Ура!!!

На нас ведь вон оттуда, оттуда и из-за спины — из открытого второго этажа посольства — смотрят камеры, а значит нужно подстраховаться — обвинят потом что мы тут всей Америке смерти желаем. Нет, мы только тем, кто плохой! Две первые группы журналистов — согласованные, а третьи в своём праве, потому что снимают с территории США. Одна из групп — японская, потому что во время обоснования важности мероприятия бабе Кате было:

— После моего прибытия в Японию начались митинги, однако сам я принимаю участие только в государственных парадах и шествиях — по праздникам. Пока японская молодежь с камнями в руках защищает свое право на мирное небо над головой, я не делаю ничего — это мне чисто по-детски обидно. Кроме того, после приезда Никсона у нас ничего у американского посольства не происходило. Это неправильно — наш здоровенный кукиш должен быть у них на виду всё время!

И вот мы здесь — деревянного Дядю Сэма жжем.