Самый завидный подонок

Я вдруг благодарна Смакерсу в моих руках, собачьего щита милости. Я крепко сжимаю его.

— Меня пригласили. Точнее… Смакерса. На мое имя пришло письмо для Смакерса. Я не знаю. Оно показалось официальным…

Перестань оправдываться, — говорю я себе. — Ты не сделала ничего плохого. Он не сможет причинить тебе боль. Держи голову высоко.

— Другими словами, вы надеетесь, что, в конце концов, получите свою зарплату, — говорит Генри.

Я выпрямляю спину:

— Прошу прощения, Богатенький Ричи, но мы были вызваны. Собственно, скорее всего, как и вы.

В комнате наступает тишина. Я оглядываюсь:

— Что? Кто-то убил дворецкого золотым подсвечником?

Глаза Генри горят. Он — лев у ворот дворца, воплощение того человека, который, я поклялась, больше никогда не сделает из меня жертву.

Я протягиваю письмо, сердце колотится, словно мышь перед могучими челюстями Генри, подвешенная за хвост. Ни за что не раскроюсь перед ним.

Он встает передо мной и берет письмо.

— Кто это? — спрашивает другой парень. Еще один родственник. По внешнему виду моложе, чем Генри, может быть, лет двадцати семи, тогда как Генри около тридцати.

Генри не отвечает, он проводит интенсивную экспертизу письма.

— Оно настоящее, — говорю я.

Он его переворачивает. Держит на свету. И вдруг я возвращаюсь туда, в свои шестнадцать, где все вокруг лжецы и пытаются запугать меня.

— Ох, пожалуйста, — я хватаю его за руку. — Вы же понимаете, что оно настоящее, можете не беспокоиться.

— Ты знаешь ее, Генри? — родственник помладше спрашивает вновь.

— Она была в маминой больничной палате, — Генри смотри на меня. — Притворялась, что читает мысли собаки.

Ммм… что сказать. Это определенно то, чем я занималась. Я перекладываю Смакерса в другую руку.

— У собаки есть имя, — говорю я. — Смакерс.

Генри властно смотрит на меня:

— И теперь она надеется на зарплату. Итак, как долго ты морочила голову моей матери?

Иногда вопрос — это вопрос. Иногда вопрос — это палец, агрессивно тыкающий в грудь.

Вот этот вопрос — издевательское тыканье пальцем.

— Я не обманывала ее и не морочила ей голову, — объясняю я. — Я никогда ничего от нее не ждала. Я забрала Смакерса из доброты.

Родственник фыркает, будто я несу чушь, но я продолжаю.

— Ей казалось, что я разговариваю с псом? Да. Хотя я неоднократно говорила ей, что это не так. Извините, если я пыталась использовать его, чтобы помогать ей время от времени.

— Ты имеешь в виду, помогать себе, — говорит младший, но столь же полированный родственник Генри. — Если существует доказательство того, что ты манипулировала ею своим собачьим психологическим воздействием… — так сильно хмурится родственник, будто последствия слишком тревожны для такого названия.

— Что? — спрашиваю я, сердце безумно стучит. Я не очень хочу выяснять, что будет, но я знаю: задир всегда надо прижимать. Ты не можешь позволить себе страх. — Ну и что будет?

Клон Генри приподнимает брови, так, как я и ожидала.

Я фыркаю:

— Так я и думала.

Все смотрят на меня, но взгляд Генри ощущается, как шелковая лента на моей коже. Я не смею смотреть на него. Он бушует в аду своего мудачества и власти, что делает его…

Я вижу поднос с шампанским. Прохожу и беру стакан просто для того, чтобы чем-то занять паузу.

Тем более, это алкоголь.

Я сосредотачиваюсь на удержании Смакерса и потягивании шампанского, пока жду того, что должно произойти.

Генри и его клан находятся по другую сторону комнаты. Ошарашенные и, возможно, правда, поглядывающие на подсвечники. Здесь есть несколько больших подсвечников, все они хорошие и массивные.

Я удивлена, что Бернадетт финансировала так много больниц, а ее квартира была такой обветшалой. Удивлена, что она была кем-то из огромной родословной семьи, чьи лица красуются на сайтах учреждения. Я на самом деле удивлена, что, вообще, существуют такие сайты. Но, скорее всего, это не новость, это просто у меня аллергия на богатых персонажей.

На самом деле Карли была той, кто ввел меня в мир веб-сайтов учреждений Генри Локка вскоре после того, как я вернулась домой из хосписа и произнесла его имя.

— Постой. Генри Локк? — спросила она.

— Тут есть Генри Локк?

— Хах! — у Карли около пятидесяти разновидностей «Хах». Это что-то типа «Как можно быть настолько неосведомленной? Очевидно, можно!н А затемодин из вариантов «Хах!». Она разблокировала свой телефон и быстро передала его мне, и я увидела улыбающегося Генри в смокинге под руку с красивой темноволосой женщиной, одетой в Живанши.

— Так он сопровождал кого-то?

Она кидает на меня самый недоверчивый взгляд в мире.

— Генри Локк? Стархитектор? Международный член?

— Погоди, что?

Международный член — это наша шутка, которую мы используем, когда проходим мимо гигантских кранов от Locke Worldwide, которые видны с каждой строительной площадки. Уверяю вас, мы не единственные, кто так шутит. Не единственные, кто, смотря на логотип в виде кругов на фоне здания, видит совсем другой образ. И уж точно не единственные, кто смешно сочетает название крана с комментариями о «возвышении».

— Он и Бернадетт — те самые Локки?

— Как ты думаешь, сколько Локков финансируют Нью-Йоркские больницы?

Я сужаю глаза.

— Эм…

Она фыркает в отвращении к моему неведению о ведущих светилах Нью-Йорка.

Миллиардер Генри Локк — один из десяти самых завидных холостяков Нью-Йорка, согласно изображению, которое она показывает мне, сделанному на неделе моды в Нью-Йорке.

Судя по хмурому выражению лица, Генри столь же счастлив, что его назвали одним из самых завидных холостяков Нью-Йорка, сколь был счастлив, когда обнаружил мошенницу, разговаривающую с собакой в больничной палате своей матери.