Санаторий 2

— А я говорила, — подала голос из угла Ирина, — что не надо было в эту дыру ехать — разобрались бы лучше с завалом и были бы уже давно в Городе.

— Во-первых, — ответил я, — не факт, что разобрались бы — один попытался разобраться, сейчас лежит дохлый. А во-вторых, тоже не факт, что в Городе было бы сильно лучше. Так что давайте говорить конструктивно.

— И чего там прапорщик? — спросил Эдик.

— Загрызть меня попытался, вот чего, — зло бросил я ему, — а еще наплел кучу брехни и телефон мне даже предоставил, дисковый, якобы в Город выходил.

— И что телефон? — продолжил интересоваться Эдик.

— Я по нему даже связался со своей работой, прикинь, — ответил я, — только сразу после этого заметил, что он ни с чем не соединяется, провод от него заканчивался на середине комнаты.

— Так может это мобильный телефон был, ему же провода не нужны…

— Ну да, ну да, — саркастически заметил я, — эбонитовый мобильный телефон с дисковым набором. Весом в килограмм.

И тут в дверь Ленинской комнаты вбежал Сергей.

— Прапор ломится во входную дверь, вот-вот выломает.

— И он, по-моему, не один, — быстро добавил машинист, — разговаривает с кем-то.

— Час от часу не легче, оборотни размножаются… — вздохнул я и тут же добавил конкретики, — пули их, кстати, не берут — я только что сделал дырку в плече прапора, так он усмехнулся и дальше двинулся…

— И что мы с ними делать будем? — спросила Тамарка, — если их пули не берут?

— Придумал, — сообщил Сергей, — прямо напротив входа в наш барак есть дверь в подсобку. Крепкая и железная. Может туда этих оборотней заманить? Стальные двери они долго ломать будут.

— Мысль здравая, — похвалил его я, — пойдем покажешь. Афоня, давай и ты тоже с нами.

И мы вернулись к входной двери, в которую раздавались глухие удары снаружи, но пока она держалась.

— Вот эта кладовка, — показал Сергей, — и она даже не закрыта, — он потянул стальную дверь на себя, та отворилась со страшным скрежетом.

— Еще бы и запереть ее снаружи, — добавил я, осмотрев замок, — ключи не знаешь где?

— Знаю, — мгновенно среагировал машинист, — щас принесу.

И он метнулся по коридору в противоположную от Ленинской комнаты сторону — вернулся он уже с большой связкой ключей. Я тут же отобрал ее у Сергея и начал проверять ключи под нарастающий грохот ударов в дверь.

— Вот этот подходит, — нашел я, наконец, нужный ключ, — теперь нам надо как-то загнать прапора сюда…

— Он не один там, — подал голос Афоня, он судорожно сжимал в руках пистолет, я еще подумал — не шмальнул бы сдуру, куда не надо, — я два голоса слышу.

— Я тоже, — добавил свое слово Сергей.

— Причем второй голос очень знакомый, — продолжил Афоня.

И тут удары в дверь прекратились и снаружи раздалось:

— Иван, подойди к окну — поговорить надо.

И я тоже узнал этот голос, именно с такими характерными глухими обертонами говорил капитан Гриша.

— Вы где капитана оставили? — спросил я у Афони.

— Да в кабине и оставили, — ответил он, — мертвым все равно ведь.

— Ясно, — махнул рукой я, — я щас буду переговоры переговаривать возле этого вот окна (я подошел к ближайшему от двери окну, оно было крепко зарешечено), а вы стойте, где стоите, и контролируйте обстановку.

Я осторожно выглянул в обозначенное окно, стараясь держаться в тени — оттуда на меня глядело круглое, как полная луна, лицо Григория.

— Здорово еще раз, Ваня, — вежливо сказал он мне, при этом я заметил, что он как-то уж очень бледен, даже для ночного времени суток.

— Привет, Гриша, — не менее вежливо ответил я ему, — как там живется-то, на том свете?

— Холодно очень, — поежился он, — а в остальном примерно так же, как и на этом… я тебе что сказать-то хотел…

И он сделал продолжительную зловещую паузу, во время которой у меня начал струиться пот между лопатками.

— Ты мне ничего плохого не сделал, да и все остальные тоже — так что есть мнение отпустить вас с миром. Всех, кроме Эдика. Оставляете его в бараке, а сами садитесь на паровоз и пи…дуете подальше отсюда.

— А Эдик-то тебе чем помешал? — задал я первый пришедший в голову вопрос.

— Не твое дело, — огрызнулся он, — он и чемодан с Ромашкой пусть в Ленинской комнате остаются, остальные могут катиться. Срок для обсуждения моего предложения пятнадцать минут, время пошло.

— А если мы откажемся, тогда что? — спросил я про альтернативу.

— Тогда будем работать по плохому сценарию, — растянул Григорий губы в улыбке… и была она страшненькой, потому что половины зубов у него не оказалось, и в промежутках можно было разглядеть какие-то зеленые всполохи, примерно как от полярного сияния.

— Я все понял, Гриша, — ответил я ему, — через пятнадцать минут встречаемся здесь же, у окна.

И я сделал знак Сергею с Афоней, чтобы следовали за мной. Ленинская комната встретила нас настороженной тишиной. Если б тут имелись мухи, то слышен был бы их полет, но ни мух, ни комаров не было, сентябрь же на дворе.

— Итак, дорогие мои сотоварищи по несчастью, — так начал я свою тронную речь, — капитан Гриша выжил, но перешел на темную сторону истории, теперь он против нас играет, это раз.

— А два тогда что будет? — выскочила самая нетерпеливая Тамарка.

— Два будет заключаться в том, — продолжил я, — что капитан Гриша или кто он там теперь, предлагает нам сделку…

— Какую? — не дождалась моего ответа все та же Тамарка.

— Нас пропускают в тепловоз и отпускают на все четыре стороны, но взамен мы должны оставить здесь Эдуарда… — я посмотрел на него, но у него на лице совсем ничего не отразилось, как сидел, так и продолжил невозмутимо сидеть, — и чемодан с Ромашкой тоже. Такие вот условия сделки.

И снова наступило напряженное молчание, никто не решался взять слово, так что пришлось продолжать мне.

— Сроку на обсуждение этих условий нам отпустили пятнадцать минут, три из них уже прошли… так что давайте поактивнее, товарищи, часики тикают.

— А что они нам сделают, если мы откажемся? — наконец раздался первый отклик, и это сказала Ирина.

— Григорий не конкретизировал, но то, что хорошо нам не станет, можно и так догадаться.

— А что там с нашим капитаном-то? — спросил вдруг Анвар, — когда я последний раз его осматривал, то это была полная биологическая смерть.