Сангис
Шрифт:
Я неуверенно кивнул. Английский я более-менее знал, но не так хорошо, чтобы свободно разговаривать на нём. Видимо, девушка это как-то поняла и продолжила:
— Ферштейн зи мейх?
Я покачал головой. Немецкий не знаю.
— Вы понимаете меня? — наконец, спросила на русском.
Я кивнул, но голос подавать не стал. Вообще, не хочу, чтобы меня как-то связали с Бенедиктом. Сейчас меня можно опознать только по одному признаку — алым волосам. Но не думаю, что после апокалипсиса это такая редкость.
— Великий Отино спрашивает, — заговорила девушка, — где вы взяли божественные вещи, которые были на вас.
Я, немного подумав, понял, что без речи будет слишком трудно
— Убивал.
Девушка перевела старику. Тот, немного пожевав губы и оглядев меня чёрными, как уголь, глазами, медленно заговорил. Девушка его внимательно выслушала и спросила у меня:
— Вы сильный воин?
— Без печати очень сильный, — смело заявил я.
Старик посмеялся, когда негритянка передала мои слова.
— Вы теперь собственность Великого Отино, — поведала мне темнокожая. — И у вас есть два пути. Первый — рабство. Второй — арена. Если вы докажете свою доблесть в бою, Великий Отино подарит вам свободу и вы сможете подняться на уровень с гражданами города Нагли. Но чтобы стать воином, нужно быть сильным. Великий Отино спрашивает, вы сильный?
Я напрягся. Что-то мне не нравится всё это.
— У меня есть друзья, — осторожно прохрипел я. — Сильные. Они заплатят за меня.
Выслушав девушку, старик скривился и что-то громко сказал. Затем махнул рукой. Тот же здоровяк, что нёс меня, схватил позади за верёвки и дёрнул, поднимая. Он двинулся прочь от старика, девушка зашагала рядом со мной и быстро проговорила:
— Теперь тебя зовут Иаминг! Это значит однорукий. Завтра Великий Отино посмотрит на тебя в бою. Если ты окажешься слаб — станешь рабом!
Негритянка отстала, а меня, как мешок с дерьмом, куда-то уносили. Я, сжав зубы и терпя боль, заозирался. Вроде обычные каменные дома, чернокожие люди в современных одеждах, у некоторых даже смартфоны в руках. Справа что-то мелькнуло, я дернулся и охнул. Кто-то кинул камнем прям в голову. Больно, сука. Услышал детский смех и какие-то выкрики. Мой носильщик что-то рыкнул, но мелкие уроды проигнорировали его и продолжили бежать где-то рядом.
— Слаф! Слаф! — весело кричали они.
Ещё один камень больно ударил в плечо, здоровяк-африканец что-то заорал и махнул свободной рукой. Меня закачало, верёвки прокрутились и содрали кожу. Больно!
Но дети вроде на этот раз убежали. Я несколько раз вдохнул и выдохнул и заметил чьи-то босые, избитые в кровь, белые ноги, шагающие мне навстречу по пыльной дороге. Поднял голову и увидел худого, как скелет, мужика с уродливым клеймом на лбу. Он, с трудом перебирая ноги, тащил на спине плетёную корзину с чем-то тяжёлым. За ним были ещё люди, все с клеймом. Неужели у меня такое же уродство на лице?! Жутко захотелось потрогать лоб, но я не мог. А люди продолжали проходить мимо меня, все они выглядел очень измождёнными, тащили что-то тяжёлое. Боже, куда я попал?! Увидел я и надзирателей — хорошо одетых чернокожих, которые шли рядом с рабами и иногда лупили их небольшими дубинами. Позади раздался детский смех, звуки ударов и вскрики мужика. Вот, чёрт.
Вскоре мы свернули, тут уже было тихо, только чернокожие с автоматами встречались. Меня занесли в какой-то подавал и швырнули в тёмное помещение. Дверь с лязгом закрылась, комната погрузилась в темноту. Только через узкое окошечко пробивался свет и освещал часть железной двери напротив.
— А-а-а, — я повернулся набок. Единственная рука была зафиксирована и плотно прижималась к спине. Чёрт. Всё тело жгло и болело, будто лезвием исполосовали. Что за хрень вообще, почему так больно? Я сфокусировал взгляд на своем голом торсе. И ничего не понял. Смесь
из крови, грязи и песка не позволяла нихрена увидеть.— Эй! — я заорал. — Воды! Вате! Васса! Дайте мне попить, я сдохну же!
В груди сжало. Я тяжело задышал, глаза почему-то заслезились. Чёрт, как же мне хреново. Попробовал высвободить руку, не вышло.
— Великий Отино будет недоволен, если я умру! — крикнул я и сорвал голос. Заворочался. Из глаз сами собой потекли слёзы, блин.
Дверь со скрипом открылась, в комнату вошёл недовольный парень лет шестнадцати. Видимо, упоминание их вождя как-то подействовало.
Он подошёл ко мне и пнул в живот.
— Стилер, слаф, — презрительно выплюнул он. Затем нагнулся и как-то освободил мне руку, которая тут же мёртвой колбасой свалилась на пол. Я еле пальцами пошевелил, так сильно отлежал.
— Вате, — прохрипел я.
— Ка! — парень ещё раз пнул меня. Сука, урою. Дверь захлопнулась, комната снова погрузилась в темноту. Я немного полежал, приходя в себя. Сжал зубы и пополз к стене. Боль от трения кожи об пол была невыносимой. С трудом сел, опёрся спиной о стену, тяжело задышал. Всё это время я не переставал шевелить пальцами, пытаясь разогнать кровь.
Через минут двадцать, когда я начал более-менее чувствовать руку, дверь в комнату открылась. Внутрь вошла страшная чёрная женщина в грязной одежде, положила на пол миску с чем-то жидким и стопку с одеждой. Со страхом и презрением посмотрела на меня и поспешила выйти. Дверь закрылась
Я прикрыл глаза. Не собираюсь жрать помои. Хочется вытащить из кольца воды и еды, но… Вдруг за мной следят? Я покрутил рукой. С другой стороны, они же полностью обыскали меня, по их мнению, я полностью пуст. Или нет? Я начал осторожно убирать засохшую кровь и песок с тела. Больно! В песчаном шторме мне всю кожу обтесало, а регенерация не может нормально вылечить из-за песка и грязи в ранах.
— Тсс, — я дёрнул и оторвал корочку с груди, пошла кровь. Блин, мне бы помыться нормально и раны обработать. Но вдруг заметят? Я оставил в покое свое тело и просто закрыл глаза. Я боюсь. Если за мной сейчас следят, то, вытащив Илонку, я лишу себя последнего шанса на выживание. Но и оставить всё как есть я не могу, умру от голода и жажды. Я еле сдерживал себя, чтобы не подойти к миске с непонятной похлёбкой. Но…
Если за мной и правда следят, то рано или поздно моё поведение покажется им слишком странным. Ближе к вечеру, когда лучи солнца из узкого отверстия начали медленно исчезать, я не выдержал и подполз к миске. Как жаль, что даже бонусные навыки заблокированы. Чугунный желудок очень бы пригодился сейчас… Внутри миски была грязная вода с кусочками чего-то противного. Закрыв глаза, я, давясь от унижения, сделал несколько глотков и отшвырнул миску. Закашлялся. Надеюсь, за мной и правда наблюдают и я веду себя по их сценарию. Иначе… Я вернулся на своё место, прислонился к стене. В этой тёмной клетке был только один плюс — тут не так жарко, как на улице. Теперь надо ждать ночи, тогда я и выну из кольца Илонку…
По коридору шли четверо — трое мужчин и одна молодая красивая девушка с сумочкой и веером в руках. Все были в одинаковых чёрно-белых строгих костюмах с жетонами на левой стороне груди. На жетонах изображались три каменные башни. Девушку знали Настя. И сейчас она шла позади своего отца, бывшего главного архитектора Новосибирского ГО. После того, как Андрей отдал Настю отцу, она быстро влилась в новый коллектив и благодаря своему классу Старший Менталист, довольно быстро заняла высокое положение в группе, лидером которой был бывший капитан полиции — сорокалетний Михаил Львов.