Санитарный день

— Не очень понимаю, что именно ты хочешь сделать, — сказал немногим позже Скрипач. Дана к тому моменту уже закончила мучить апельсин, и снова ушла в комнату, к Иту. — Их интересует в большей степени теория, и я больше чем уверен, что Ари продал им эту идею именно с её помощью.

— Я делаю то, что они смогут воспринять, — ответила Лийга. — Если он давал им исключительно теорию, в этом и заключалась его ошибка. Теория? Хорошо. А я отдам им практику. Такую практику, которую можно почувствовать и пропустить через себя. Так же, как это сделала я в своё время, но в большем количестве. Рыжий, прости, что я вас мучаю, но, поверь мне, я понимаю, что делаю. И они поймут. Должны понять. Он ведет себя, словно Архэ — это исключительно функция в системе. Не только с нами, с теми, кто пришел сюда и ждёт, тоже, я больше чем уверена в этом. А я хочу им показать, помимо всего прочего, что Архэ — это ещё и живое существо, которое чувствует и сопричастно. Помнишь, вы рассказывали про этих старичков, которые называли себя Идущими к Луне?

— Конечно, — кивнул Скрипач. — Тебя впечатлила эта история? До такой степени?

— До такой, и даже больше, — кивнула Лийга. — Это было очень больно. Очень, Скиа, потому что в них я в какой-то степени разглядела Рифата и себя. Нам с ним была знакома эта обреченность, беспросветность, и горе, которое живет где-то в глубине, и от которого нет спасения. Поэтому да, история сильно на меня повлияла. Но я сейчас немного о другом. А именно — о вашей реакции на них. По сути, вы схожи. И они носители генома Архэ, и вы. Но вы не думали о них, как о функции или о предмете исследования, нет. Вы сопереживали им, и в результате выполнили их желание, отпустили. Это был мужественный поступок, что бы ты сам про это ни думал. Вам ведь тоже было больно, верно?

— Твоя правда, — согласился печально Скрипач. — Да и сейчас больно, тяжело об этом вспоминать. Жалость, понимаешь? А ещё мы в тот момент осознали, что если бы Идущие прожили не ту судьбу, которая получилась, а истинную, им было бы не легче. Может быть, наоборот, тяжелее. И, чёрт возьми, я не хочу этого — ни для кого больше. Вообще ни для кого.

— В том и дело, — покивала Лийга. — Поэтому давай работать дальше.

* * *

Дни превратились словно бы в какой-то непрекращающийся мутный поток, состоявший из попыток работать, боли, лекарств, и обрывков сна. Есть они оба уже не могли, приходилось довольствоваться тем, что получалось пока что вводить через порты, к тому же, судя по ряду косвенных признаков, начался всё-таки ожидаемый иммунный конфликт, поэтому к списку препаратов пришлось добавить несколько новых. Оба они чудовищно устали, соображали откровенно плохо, поэтому Лийга предложила сделать хотя бы один день разгрузочным. Отлежитесь, предложила она, от вас в таком состоянии мало толку. Остался последний этап, отдохните хотя бы один день, и мы продолжим. Так дальше нельзя, вам нужно как-то дотянуть до завершения работы, а если вы сейчас не отдохнете, вы не сумеете доделать то, что требуется. И они сдались, потому что оба понимали — да, Лийга права, придется признать очевидное.

— Вы только заходите примерно раз в час, — попросил Скрипач. — А то сами понимаете, как бы чего не вышло.

— Будем, — пообещала Лийга. — Обязательно. И постарайтесь поспать, если получится.

— Вот именно, если получится, — с горечью произнес в ответ Ит. — Трудно спасть, когда всё болит и чешется.

— А ты постарайся, — Лийга улыбнулась. — Всё, ложитесь, через час зайдём.

* * *

Спать им обоим не очень хотелось, поэтому просто легли, задернув шторы — там, за окном, был сейчас серый и сумрачный ноябрьский день, и шел дождь, не сильный, но явно зарядивший надолго. Хмарь, холод, и сырость. А ведь, казалось бы, совсем недавно ещё было лето — от которого сейчас не осталось и следа.

— Интересно, увидим ли мы снег, — сказал Скрипач тихо. — Ит, ты хотел бы увидеть снег, а?

— Хотел бы, — ответил Ит. Лёг на свою кровать, поверх одеяла. — Как тогда, в Сосновом Бору, когда за шарлами гонялись. Смешно было, правда?

— Правда, — подтвердил Скрипач. — Только ты знаешь чего? Прекращай упаднические настроения.

— А кто про снег первый начал? — резонно поинтересовался Ит. — Не ты ли это был?

— Я просто сказал, — тут же попытался отвертеться Скрипач. — Потому что сейчас дождь.

— Угу, конечно, — сардонически усмехнулся Ит. — Давай признаем очевидное. Мы оба боимся сдохнуть. Очень боимся. Потому что в наши планы это точно не входило.

— Ну, если серьезно, то да, — подтвердил Скрипач. — И не хотим, и не входило. И надо бы как-то так это всё решить, чтобы не было того, что мы не хотим.

— Вот именно, — подтвердил Ит. — Блин, совершенно дурная голова. И зачем Лийге понадобилось такое количество наших воспоминаний? У меня теперь постоянно вокруг словно бы тени из прошлого, и это тяжко. Она нас словно наизнанку вывернула.

— Вот да, — тут же согласился Скрипач. — Она сумела из нас вытянуть всё самое болезненное и грустное, причем в таком количестве, что сейчас — хоть вешайся, лишь бы поменьше помнить.

— Ну, вешаться мы не собираемся, — возразил Ит, — но вообще действительно… как-то это было слишком. Надеюсь, она действительно понимает, что делает.

— Я тоже, — согласился Скрипач. — Только, знаешь, мне кажется, что такое развитие событий он предусмотрел. И аргументы у него окажутся железобетонные.

— Не исключено, — Ит вздохнул. — Но мы хотя бы попробуем. До того, как… ну, ты понял.

— Какой же у него всё-таки план? — спросил Скрипач. — Чего он ждёт сейчас? Он ведь именно что ждёт, заметь.

— А ты не понял? — спросил Ит.

— То есть?..

— Нас он ждёт, — Ит кое-как вытащил одеяло, укрылся и повернулся к стене. — Он ждёт нас, рыжий. Точнее, он ждёт того, что случится с нами в скором времени.

— Ах, вот как, — Скрипач помолчал несколько секунд, и добавил. — Ну, что ж. Да, видимо, так и есть. Вот только для чего ему наши трупы?

— Хороший вопрос, — Ит зевнул. — Ладно, давай спать. Подумаем об этом через час.

* * *

Вечером этого же дня выяснилось, что Ит оказался прав — потому что в седьмом часу в дверь их квартиры позвонили. Дана сперва сунулась в комнату, спросить, открывать или нет, но Лийга в это время уже стояла у двери, положив руку на ручку, и поворачивала рычажок замка.

— Может, не надо? — спросила Дана.

— Если я не открою, они откроют сами, — ответила Лийга.

— Ты знаешь, кто там?

— Увы, но да, — ответила Лийга. — Что-то такое я и предполагала.

Она открыла дверь. На пороге стояла знакомая им по наблюдению Мария Крокодиля и незнакомый человек средних лет, одетый в какую-то форму. Они стояли молча, не произнося ни слова, и Лийга отступила в сторону, пропуская их.

Из комнаты высунулся Скрипач.

— А, ясно, — кивнул он. — Ит, иди сюда. Это, видимо, к нам.

— К вам, — не здороваясь, произнесла женщина. — Именно к вам. Думаю, вы уже поняли, по какому вопросу.

— Ну да, — ответил Скрипач спокойно. — Сложно, знаете ли, не догадаться. Как там поживает ваш старый друг? Продолжает воспевать плоскую землю?

— Всенепременно, — кивнула женщина. — Совершенно безобидное создание, с памятью, как у золотой рыбки. Таких блаженных следует жалеть, хотя бы потому, что он абсолютно искренен в своем заблуждении.

— Люди Метатрона умеют жалеть? — удивился Скрипач. — Как это мило.

— Умеют, умеют, — кивнула женщина. — Вот только на мой счет вы немного заблуждаетесь. Я лишь посредник. Кстати, в каком пункте досье мы совершили ошибку?