Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Санкт-Петербург – история в преданиях и легендах
Шрифт:

В галереях Гостиного двора шла бойкая торговля ситниками, баранками, кренделями и пирогами. По воспоминаниям очевидцев, торговцы пирогами «нередко укоризненно отвечали потребителю, выражавшему неудовольствие из-за найденного в начинке обрывка тряпки: „А тебе за три копейки с бархатом, что ли?“».

Весной петербургская молодежь любила приходить в так называемый Биржевой сквер на Васильевском острове – туда, где впоследствии было построено здание Гинекологического института. С началом навигации здесь разворачивалась торговля экзотическими товарами, привезенными из заморских стран. Сохранилась легенда о каком-то простолюдине, долго любовавшемся серым попугаем стоимостью в сто рублей. На другой день этот чудак принес живого петуха и требовал за него тоже сто рублей. «Да ведь это не попугай. Тот же может говорить, зато и такая цена», – возмутился покупатель.

«А мой не говорит, зато дюже думает», – парировал продавец.

В арсенале городского фольклора сохранились две легенды о происхождении в Петербурге общественных туалетов. Одна из них имеет общий характер и рассказывает о зарождении уличных уборных как нового явления городской жизни, давно знакомого просвещенной Европе. Будто бы однажды, во время праздника в Красносельском военном лагере, на котором любил присутствовать император, неожиданно заплакал ребенок. Офицеры испуганно зашикали, но император уже услышал детский плач и остановил их: «Чья это девочка плачет?» – «Ах, эта? Это Дунечка. Сирота». – «Дунечка? – засмеялся император. – Нам нужны такие красавицы. Запишите Дунеч-ку обучаться танцам».

Через несколько лет ребенок превратился в прекрасную девушку, и когда царь любовался танцами воспитанниц, то благосклонно трепал ее за щечки и угощал конфетами. Но однажды девушка влюбилась в молодого поручика и убежала из школы. Император нахмурился и, как рассказывает предание, написал записку: «Поручик вор, его в гарнизон на Кавказ, а Дуньку вон от нас на позор». Когда поручику это прочитали, он удивился и ответил: «Из-за девчонки в гарнизон, это не резон». Царь будто бы рассмеялся такой находчивости и простил поручика. А Дунечка пошла по рукам. Офицеры передавали ее друг другу. Генералы посылали ей конфеты. Купцы искали с ней знакомства. Но купцам она отказывала и они, огорченные и обиженные, напрасно тратили деньги. Много лет в переулке, где она жила, у подъезда ее дома стояли кареты.

Но однажды на балу Дунечка простудилась и вскоре умерла. От нее остался капитал, но никто не знал, как им распорядиться. И тогда царь будто бы велел передать его Городской думе на нужды сирот. Но думские купцы вспомнили обиды, нанесенные им этой гордячкой, и сказали царю: «Не можем мы воспитывать сирот на такие деньги». Разгневанный царь крикнул: «Блудники и лицемеры, что же, я кину деньги собакам». И тогда нашелся один купец, Сан-Галли, который имел литейный завод на Лиговке, и сказал: «Я знаю, что надо сделать. Мы не выкинем деньги собакам. Они пойдут городу. Довольно бегать по дворам. Я построю в городе уборные, и будут они на площадях, как в Европе!» И действительно, все сделал Сан-Галли. Как в Европе.

У входа на бывший завод Сан-Галли на Лиговском проспекте до сих пор стоят чугунные фигуры двух мальчиков, один из которых одет в одежду кузнеца. Согласно легенде, эта фигура изображает внука Сан-Галли, который, переодевшись в костюм кузнеца, в день празднования 50-летия завода первым вбежал в спальню деда и поздравил его с юбилеем. Растроганный дед будто бы тогда же велел отлить скульптуру мальчика в чугуне.

Другая легенда о происхождении уличных общественных туалетов конкретна, и речь в ней идет об общественном туалете на углу Кронверкского и Каменноостровского проспектов, рядом с современной станцией метро «Горьковская». Построен он был в виде миниатюрной загородной виллы с башенками, шпилями, узорной кладкой, словно сказочный замок. Знаменит этот туалет в Петербурге был не только своим необыкновенно роскошным видом, но и романтической легендой, витавшей над ним. Купец Александров, владевший некогда Центральным рынком на Петербургской стороне и сказочно богатый, влюбился в одну высокородную даму. Та принимала его ухаживания, подавала некоторые надежды, но как только доходило до дела – ни в какую. И вроде бы не лабазный купец, не в смазных сапогах, а нет, и все тут. «Ты, – говорит, – мужик, а я баронесса». И весь разговор. Ручку – пожалуйста. Ухаживания – пожалуйста. А дальше… Нет, и все. Но самое интересное, что не была та баронесса такой уж неприступной. И об этом знал гордый Александров. И решил он отомстить ей.

Жила она в доме на Каменноостровском проспекте, и Александров на свои деньги, «радея о народном здоровье», сооружает в саду Народного дома, напротив окон капризной дамочки прекрасный общественный туалет – точную копию загородной виллы баронессы, «неприступной для удачливых выходцев из простого народа». Смотри, как любой житель города пользуется твоим гостеприимством. Оскорбленная женщина съехала и поселилась у Николаевского моста.

Но и там Александров строит общественный гальюн под ее окнами. Несчастная дама переезжает к Тучкову мосту, но и здесь ее настигает страшная месть оскорбленного мужчины. Так в Петербурге, одна за другой, появились три «виллы общего пользования», если, конечно, доверять городскому фольклору.

Среди замечательных людей уходящего Петербурга, имена которых сохранило предание, особое место занимает П. И. Чайковский. Гениальный композитор, с 1866 года живший в Москве, тем не менее принадлежит нашему городу. Здесь он закончил консерваторию и училище правоведения, здесь он создал свои лучшие произведения, здесь большинство их было впервые исполнено. Наконец, здесь, в Петербурге, в 1893 году он неожиданно и безвременно ушел из жизни и был похоронен в Некрополе мастеров искусств Александро-Невской лавры. Тайна внезапной смерти 53-летнего, полного сил композитора вот уже целое столетие будоражит умы его соотечественников.

По официальной версии, Петр Ильич Чайковский умер от холеры, проболев всего несколько дней. Поздним вечером 20 октября 1893 года, после концерта, в окружении близких друзей, разгоряченный выпавшим на его долю успехом, он, согласно преданию, зашел в ресторан Лернера, который располагался в то время в помещениях знаменитой в пушкинском Петербурге кондитерской Вольфа и Беранже, что на углу Невского и Мойки, и попросил подать стакан воды. «Извините, кипяченой нет», – ответили ему. «Так подайте сырой. И похолодней», – нетерпеливо ответил композитор. Сделав всего один глоток, он поблагодарил официанта и вернул стакан. Глоток воды якобы оказался роковым. Вместе с тем сохранилась легенда, что вода была кем-то отравлена сознательно – не то злодеем, не то завистником. В очередной, который уже раз, если верить легенде, гений погибает и торжествует злодейство.

Несколько позже, правда, родилась и другая легенда, в распространении которой живое участие приняли отечественные музыковеды. Согласно ей, Чайковский «покончил жизнь самоубийством от отчаянья, заразив себя холерой». В рамках этой легенды становится понятной известная интерпретация последней Шестой симфонии композитора как «музыкального самоубийства, или прощания с почитателями своего таланта». Уже после кончины Чайковского его лечащий врач H. Н. Мамонов рассказывал, как Петр Ильич часто упоминал «черного офицера», который пытается заглянуть в окна его квартиры, видать, хочет что-то «сообщить ему сквозь стекла, а потом, сообразив, что его не слышат, пугающе улыбается и грозит пальцем». Такую трактовку событий подтверждает и скандальная легенда, также утверждающая, что Чайковский умер не от холеры, а покончил жизнь самоубийством, приняв яд, который, согласно одной версии, сымитировал приступы холеры. Будучи, как известно, гомосексуалистом, он якобы «оказывал знаки внимания маленькому племяннику одного высокопоставленного чиновника». Узнав об этом, дядя мальчика написал письмо самому императору и передал его через соученика Чайковского по училищу правоведения Николая Якоби. Тот, увидев в этом скандале «угрозу чести правоведов», собрал товарищеский суд и пригласил на него композитора. Решение суда было категоричным: либо ссылка в Сибирь и несмываемый позор, либо яд и смерть, которая этот позор смоет. Правоведы якобы «рекомендовали второй выход – что он и исполнил».

В этой связи любопытен рассказ о том, что Чайковский и в самом деле смертельно боялся, что о его гомосексуальных наклонностях когда-нибудь узнает император. Правда, о сексуальной ориентации композитора было широко известно. И Петр Ильич, и его брат Модест были окружены «себе подобными молодыми людьми, которых в обществе открыто называли „Бандой Модеста“». Но, говорят, когда царь узнал о странностях композитора, он будто бы искренне воскликнул: «Господи, да знал бы я об этом раньше, я бы подарил ему весь Пажеский корпус».

Оставалась загадкой для петербуржцев и неожиданная трагическая гибель одного из первых русских летчиков Льва Мациевича. Он погиб на глазах тысяч зрителей 7 октября 1910 года во время всероссийского праздника воздухоплавания на Комендантском аэродроме. Пилотируемый им аэроплан потерпел аварию. Между тем говорили, что Мациевичу как члену партии эсеров было дано задание исполнить роль «камикадзе»: убить премьер-министра П. А. Столыпина и погибнуть самому. Мациевич отказался выполнить это задание, и товарищи по партии будто бы тайком повредили ему самолет, который и «сломался в воздухе». По другой версии той же легенды, Мациевич сам покончил с собой после того, как по каким-то причинам не смог выполнить задание партии.

Поделиться с друзьями: