Сапфировая скрижаль

— Я знаю не больше вашего. И также понятия не имею, заведено ли дело. Вам ведь наверняка известно, что мы очень тщательно готовим материалы следствия и никогда никого не арестовываем наобум. Всякому задержанию предшествует тщательное предварительное расследование. Иначе во что бы превратилось правосудие?

Гарсия Мендоса излагал как могильщик при виде заполненного могильного рва.

— Как бы то ни было, мы скоро все узнаем. У меня есть подписанная лично Великим Инквизитором бумага, которая позволит мне получить доступ к материалам дела. А пока разыщите ваших друзей. Я постараюсь держать вас в курсе дела.

— Не знаю, как вы собираетесь решать эту проблему, но учтите следующее: если хоть один из этих троих выпадет, весь план фра Торквемады полетит в тартарары.

Гарсия нервно закусил губу. В тоне женщины слышалось куда больше, чем простое предостережение. Речь шла о его, Гарсии, будущем в Святой Инквизиции. Однако он ограничился лишь словами:

— Расходимся. Здесь слишком опасно.

Увидев, как Мануэла выходит на площадь, Сарраг с Варгасом устремились к ней.

— Куда вы запропастились? — сердито вопросил монах. Не успела она ответить, как он сообщил:

— Эзру схватила Инквизиция!

Сказано это было резким тоном, и Мануэла явственно расслышала подозрительные нотки.

— Я в курсе. Они недавно пришли за ним.

— В церковь?! Они посмели?

— Нет. Один из них сходил за ним. Думаю, он назвал какой-то достаточно веский предлог, чтобы Эзра спокойно вышел вместе с ним. А потом они связали ему руки и уволокли в тюрьму.

— Но почему? — спросил Сарраг. — Он что, сказал или сделал что-то некорректное?

— Мне такая мысль тоже приходила в голову. Но неужели вы серьезно думаете, что Эзра способен на такую глупость?

Араб скорчил мину, подразумевавшую «а кто его знает?». Варгас пристально смотрел на молодую женщину.

— Сеньора, — медленно проговорил он, — вы точно не имеете к этому отношения?

— Вы подозреваете меня в том, что это я виновата в аресте Эзры?

— Ничего я не подозреваю, а просто задаюсь вопросом, вот и все!

— Задаетесь вопросом, фра Варгас? — Резкость тона задела ее за живое. — А почему, смею спросить? Что дает вам право думать, будто я способна на подобное?

— Ваше внезапное появление, множество вопросов, оставшихся без ответа. Правду знаете только вы, сеньора.

И тут Мануэла взорвалась:

— Не знаю, что у вас на душе, фра Рафаэль, но то, что там находится, должно быть, весьма горькое! С самого первого мгновения нашей с вами встречи вы стараетесь запятнать то, чем я являюсь! Нет, — она выбросила вперед руку, словно отодвигая нечто невидимое, — я не имею в виду то, что вынуждает нас держаться вместе. То, что вы стараетесь запачкать, — это моя женская сущность. Именно тот факт, что я женщина, выводит вас из себя, фра Варгас!

Он разразился смехом, и было непонятно, проявление ли это искреннего веселья или способ защиты.

Но Мануэла, не желая давать ему спуску, продолжала наступать:

— Это ваши прошлые страдания сделали вас таким недоверчивым по отношению к женщинам? Одна из них так сильно ранила ваше сердце и отравила ваши воспоминания?

Она попала в яблочко. От лица Рафаэля отхлынула кровь, и появилось выражение такого невыносимого страдания, что Мануэла тут же пожалела о своих словах.

Ничего не ответив, он молча отступил.

Сарраг решил положить конец их стычке.

— Человеку грозит смертельная опасность, — серьезно проговорил он. — А без него нашему путешествию конец.

— Бог не допустит, чтобы мы потерпели поражение! — Варгас, овладев собой, высказался с неожиданным жаром.

— Иншалла, — буркнул Сарраг. — Но что нам делать? Взять штурмом тюрьму? Пойти и попросить за Эзру? Но кого? Вам не хуже меня известно, что, как только человек попадает в застенки Инквизиции, занавес падает, и у него больше нет никакой связи с внешним миром. — И обреченно добавил: — Раввину придется подчиниться.

— Что вы хотите сказать? — вопросила Мануэла.

— Нужно, чтобы он передал нам недостающие Чертоги. Если он откажется, то это будет оскорблением памяти Абена Баруэля.

— Предположим, он согласится — в чем лично я сильно сомневаюсь, — и как мы их заберем? — заметил монах. — Вы же сами только что сказали: попав в застенок, обвиняемый оказывается в полной изоляции.

— Понятия не имею. Придется отыскать способ.

— Быть может, завтра утром я смогла бы выдать себя за дочь Эзры, и кто знает… — рискнула высказаться Мануэла.

— Даже не думайте, — отрезал Варгас. — Это все равно что пытаться руками срыть гору.

Шейх плюхнулся у фонтана.

— Какая потеря! Теперь мы никогда не узнаем… Тысячи лет человек ищет доказательство, неопровержимое свидетельство…

— Замолчите! — оборвал его Варгас.

Сарраг уставился на него, шокированный резкостью монаха.

— Да что это с вами? Я…

— Замолчите, я сказал! Сейчас не время и не место выкладывать душу! Невесть кто может нас услышать!

Мануэла шагнула к ним. На ее виске билась жилка.

— Этот самый «невесть кто» — это я, шейх Сарраг. Вам действительно лучше замолчать. Иначе я могу приказать вас арестовать, как приказала арестовать Самуэля Эзру.

Никакой реакции не последовало. Паривший над ними в небе орел развернулся и полетел к башне.

— Сеньора, — промолвил наконец Сарраг, — вы предложили выдать себя за дочь Эзры. Шанс, что вам позволят с ним увидеться, практически равен нулю, тем не менее, я считаю, что попытаться стоит. Если же, как я, увы, подозреваю, вам откажут, нам останется лишь бросить нашу затею и вернуться по домам.

Теперь, подумала Мануэла, наша дальнейшая участь в руках человека с птичьей головой…

ГЛАВА 17

«Отмщение! Смерть! — вскричал гигант Ростабат. — Нас сотня против одного! Прикончим нечестивца!»

В. Гюго. Легенды веков. Маленький король Галисии.

Сидя на пахнущем пылью тюфяке, шейх потер глаза. Затем сложил листок, на котором начеркал ряд заметок, и положил рядом с собой. Справа от него Рафаэль, прислонившись к стене и заложив руки за голову, задумчиво уставился в потолок.

— У сеньоры есть шанс на успех? — спросил Сарраг. Монах скептически поморщился.

— По-моему, все будет зависеть от того, какого рода заключению подвергли раввина. У Инквизиции в одном и том же здании есть три вида застенков: так называемые фамильяров, где оказываются только за мелкие проступки, средняя тюрьма, менее суровая, чем третья, тайная, отведенная исключительно для еретиков. Если Эзра в тайной — а все указывает на то, что так оно и есть, — то ему запрещены всякие сношения с внешним миром.