Сарабанда сломленной души

Вот только о своих ранах, которые были куда более глубокими, она не хотела и думать. Кира твердо верила, что в данной ситуации Ренарду приходится сложнее, что он страдает больше. И именно по этой причине каждый раз позволяла брать себя подобным образом.

Всегда только он и никогда она. Только француз был инициатором их секса и именно он выбирал место, время и способ, ни разу не спросив мнения любовницы. И никогда не целовал в губы: куда угодно – шею, плечи, грудь, но каждый раз одно и то же – только не губы.

Кира не пыталась понять причину такого поведения – знала. Никогда не задавала лишних вопросов – боялась? Пожалуй, единственный страх на данный момент был только один – не услышать его голоса.

К чести француза можно сказать, что такой грубый секс бывал крайне редко, лишь в экстренных ситуациях. А вот в остальное время… Медленный, сводящий с ума, горячий и страстный, в котором Рен мог довести Киру до оргазма одними только губами.

Но сегодня оказался не тот случай. И теперь внизу живота пульсировала боль, вызывая легкие судороги. С губ поневоле срывается тихий стон, и Кира, чтобы заглушить его, прикрывает их ладонью.

– Прости, – шепчет Ренард. Он протягивает руку и берет ладонь девушки в свою, нежно целуя ее. – Прости.

Именно в такие моменты она забывала обо всем на свете. Редкие, но такие дорогие минуты истинной нежности и близости. Тогда он становился тем самым, прежним Бошаном, которого некогда знали все болельщики биатлона. Именно из-за этой мягкости, проскальзывающей в карих глазах, Кира и не потеряла надежду.

Глава 2. Одиноки вместе

Боль холодной волной разливалась по телу, заставляя дрожать ноги, а руки сжиматься в кулаки. Сможет ли она встать? Вопрос. А вот насчет прошагать хер знает, сколько до гостиницы… Такси вызвать? Но сидеть она уж точно не сможет несколько дней. И почему все именно так?

Открыв глаза, Кира повернула голову вправо – туда, где лежал Рен. Тихо, словно спал – грудь медленно поднимается и опускается, дыхание ровное, глаза закрыты. О чем тот сейчас думал? Что в его мыслях в такие моменты?

Девушка натянула обратно нижнюю часть одежды – медленно, стараясь особо не двигаться – но резкие волны боли прокатывались в нижней части живота, отдаваясь в позвоночник.

Темнота обволакивала, скрывая их от посторонних глаз и друг от друга. В единственное окно, выходящее в небольшой переулок, практически не поступало света от уличных фонарей, поэтому разглядеть что бы то ни было в этом помещении не представлялось возможным.

Перевернувшись на живот, Кира положила голову на руки и успокоилась. Плевать. Она лучше будет спать на полу, чем сейчас куда-то поползет. К тому же, где здесь кровать – неизвестно. Прикрыв глаза, она сосредоточилась на ровном дыхании любовника, который, судя по всему, уже заснул. Наблюдение за ним немного отвлекало от пульсирующей боли между ног.

И когда все дошло до такого? Почему Кира вновь и вновь позволяла делать это с собой, забывая о собственных чувствах и эмоциях? Возможно, дело было именно в них – разве возможно настолько сильно любить человека, чтобы каждый раз умирать рядом с ним? Да, она знала, что такое возможно. Казалось бы, что такого? Постель без лирики: никакой тебе любви, никаких нежных слов – ничего, кроме секса.

С Ренардом она каждый раз словно ходила по краю обрыва, каждую минуту рискуя сорваться вниз и погибнуть. День – обычное время суток, но не для нее: только днем она могла почувствовать себя обычным человеком, со своими потребностями и желаниями, именно днем они могли общаться так, как будто между ними нет этой смертельной связи. Но вот ночь… Ночь – странное, поглощающее, захватывающее и непредсказуемое время суток; в темноте может быть все, что угодно, спрятано от людских глаз – сжигающая разум страсть, болезненные стоны, огонь и лед, исходящий от тела.

Кира точно знала, когда именно это началось – их страстный, пугающий роман, точнее, нет, не роман – больная связь, которая закрутила, словно водоворот, из которого уже не было спасения.

Два месяца назад, в самом начале этапов Кубка, когда он впервые в этом сезоне поднялся на подиум – в тот самый день, когда он улыбался на камеру и размахивал букетом подаренных цветов над головой. А она стояла в толпе, молча восхищаясь и лелея слабую надежду. И он посмотрел. В один момент его взгляд переместился на толпу фанатов, остановился на ней – наблюдая, оценивая, словно присматривая себе жертву, которая и сама была не прочь стать ею.

***

Рен был счастлив – он победил, превзойдя своих ближайших соперников – норвежца и словака – на полминуты. Это была хорошая, непредсказуемая гонка, которая, однако же, завершилась вполне традиционно – выиграл француз.

Стоя в толпе, разглядывая объект своего обожания, Кира уже тогда ощутила, что от Бошана словно исходят какие-то напряженные волны: то взгляд, то движение плечом, то колкое замечание.

Еще с прошлого года стало понятно, что Кира неровно дышит к этому французу. Каждый раз, когда тот проходил мимо, она старалась поймать его взгляд; каждый день выискивала различные предлоги, чтобы прийти в гостиницу, где расселили сборные; чтобы просто разговаривать, слушать его голос, смотреть в карие глаза, видеть эту манящую улыбку.

Но все ее старания были напрасны. Было непреодолимое препятствие между мечтой и реальностью.

Надо было быть настоящей дурой, чтобы не заметить отношение Бошана к французской лыжнице, Жаннет Беатрикс. Слишком очевидным был этот факт – то, как они смотрели друг на друга, как общались, их мимолетные прикосновения. Было заметно, что в этой связи Рен безумно любил, Жаннет лишь позволяла себя любить. Извечная проблема, из-за которой и разбиваются жизни.

Беатрикс, видимо, не принимала всерьез отношение Ренарда к ней, словно издеваясь над французом, постоянно задевая его за живое, стараясь сделать побольнее. Было ли это странной игрой или полным равнодушием? Теперь уже не ответить на этот вопрос.

Когда началась эта эпопея между Реном и Кирой? Примерно тогда же, когда россиянка впервые стала свидетелем ссоры этой парочки.

– Ну и катись к черту! – зло процедил Бошан, вылетая из бара, где спортсмены «зависали» после гонки. На крыльце он остановился, обхватив дрожащими пальцами перила и стараясь взять себя в руки. В темных глазах плескались обида и ревность. В который уже раз эта мерзавка изменяет ему? В пятый? Десятый? Он сбился со счета.

– Хей! Ты в порядке? – Кира появилась неожиданно, заставив француза вздрогнуть и посмотреть на крыльцо, по которому поднималась россиянка, удивленно глядя на него. – Ты чего тут стоишь?

– Я же нравлюсь тебе, да? – без лишних предисловий задал вопрос в лоб Бошан.

– Чего? – это было слишком неожиданно, чтобы сразу ответить. – Что с тобой, Ренард?

– Ответь на вопрос! – грубо отчеканил француз, не сводя с нее пристального взгляда. – Я заметил и уже давно, что ты постоянно ошиваешься вокруг меня, садишься рядом, смотришь. Это слишком очевидно, так что отрицать нет смысла, но я хочу услышать это от тебя.

– Почему ты вдруг заговорил об этом? – в горле вмиг пересохло и стало трудно говорить. Стало совсем не по себе. Может, из-за лихорадочного блеска глаз француза, а может, из-за нервного передергивания плечами.