Саракш: Тень Странников

– Конечно, глупость! Почему я должен тратить свои деньги на вещи, которые мне не нужны, тем более что половина этих вещей вообще никому не нужна: можно подумать, что механическая чесалка для пяток – это предмет, абсолютно необходимый любому гражданину Республики! Надо быть полным кретином, чтобы покупать такие безделушки, а требовать, чтобы их покупали, – это вообще верх тупости!

– Так, – очень спокойно сказал человек в сером. – Все слышали? – он посмотрел на капрала и на солдата, стоявшего у дверей. – Я думал, что вы, молодой человек, всего лишь допустили небрежность – в вашем возрасте это объяснимо, – а вы, оказывается, идейный… Значит, по по-вашему, закон, обязующий всех посетителей универсальных магазинов делать там хотя бы одну покупку, – это верх тупости? И принять такой закон могли только полные кретины? Я очень рад, что сюда зашёл – давно среди всякой мелкотравчатой шушеры мне не попадались идейные… Благодарю за службу, капрал. А этого, – розовый палец господина надзирающего указал на Гая, – в машину! Я его забираю: дело куда серьёзнее, чем кажется.

…Республика праздновала День Единения, а студент Гай Заар сидел в камере для подследственных. Однако долго он там не задержался: уже на второй день после праздника состоялся суд – жернова юстиции почему-то очень спешили перемолоть в них попавшего.

Обвинителем выступал уже знакомый Гаю «господин надзирающий». Речь его была краткой, но весьма содержательной: человек в сером в совершенстве владел казуистикой.

– Эффективная экономика – основа благосостояния Республики. Промышленность непрерывно производит массу полезных и нужных вещей, люди их покупают, а вырученные деньги возвращаются в сферу производства. Процесс этот должен быть непрерывным, иначе застой, кризис, коллапс. И вдруг появляется некто, который заявляет: а я не хочу покупать эти товары, я особенный, и мне плевать, что моя позиция наносит прямой вред дальнейшему процветанию страны. Так может рассуждать только враг существующего порядка вещей. Вина подсудимого доказана – его экстремистские высказывания подтверждены показаниями свидетелей. Мы имеем дело с государственным преступлением, и преступник заслуживает самой суровой кары!

Гай Заар слушал обвинителя, и ему казалось, что ему снится бредовый сон, который скоро кончится. Но сон всё никак не кончался – он продолжился в тюремном вагоне поезда, уносившем бывшего (уже бывшего) студента престижного столичного университета на юг, за Голубую Змею. Гай не знал, что роковой перелом в его судьбе обусловлен случайностью: господину надзирающему для карьерного роста совершенно необходимо было выявить хотя бы одного «врага существующего порядка вещей». И господин надзирающий выявил врага и покарал, в кратчайшие сроки установив, что студент Заар – круглый сирота, влиятельных друзей и покровителей не имеет, и участь его никого особо не обеспокоит.

…Тягучий вой повторился, но Гай его уже не слышал: он забылся тяжёлым сном.

* * *

Серая человеческая масса выдавливалась из барака, как паста из тюбика. Толкая друг друга, воспитуемые торопились поскорее выбраться наружу – опоздание на построение было чревато очень неприятными последствиями: избиением, карцером и направлением на работу на самые опасные участки Железного Леса, откуда возвращались немногие.

У самых дверей кто-то сильно пихнул Гай в бок и просипел, обжигая ему щёку злым горячим дыханием:

– В Лес пойдёшь с нами, молодой. Понял? И не вздумай увильнуть!

Напиравшие сзади вытолкнули Гая из барака, и там, при свете дня, он смог разглядеть говорившего. Зрелище было не самым приятным: наглый воспитуемый был грязен, волосат, и в маленьких его глазках горел злобный огонёк. Пахло от него отвратно, однако он, судя по его поведению, чувствовал себя здесь по меньшей мере заместителем начальника лагеря. Гай ещё в поезде узнал кое-что о лагерных порядках – нашлись среди этапируемых бывалые и словоохотливые, – и сжался, ожидая чего угодно, от нового тычка до удара ножом. Но удара не последовало – вместо этого он услышал негромкий шёпот, пришедший с другой стороны:

– Ни в коем случае не ходи с ним. Держись меня, потом всё объясню.

Повернув голову, Гай увидел плотного человека, смотревшего на него без злобы, но как-то странно. И что им всем от меня надо, подумал Заар, становясь в строй.

Развод на работы не занял много времени, и когда воспитуемые гуськом потянулись к складу – получать «инвентарь», – волосатый снова оказался рядом.

– Я тебе что сказал? – произнёс он с угрозой. – Ты идёшь с нами, понял? А не то… – «заместитель» мотнул головой, показывая на троих мрачного вида субъектов, державшихся за его спиной.

– Не пойду, – чётко и раздельно проговорил Гай, глядя в маленькие злые глазки. Он не знал, зачем этому волосатому нужно, чтобы «молодой» непременно шёл с ним, но обида на дикую несправедливость, в одночасье превратившую Гая Заара из беззаботного студента в бесправного воспитуемого, перешла в озлобленность и требовала выхода.

– Ах, так…

Дальнейшее произошло стремительно. Заар увидел заточенный металлический прут, зажатый в руке одного из тех троих, что кучковались за спиной главаря, зафиксировал резкое движение руки, нацелившей этот прут в бок ему, Гаю, а потом секунды растянулись, как при замедленной киносьёмке.

Студент Гай Заар умел драться, причём так, что университетский тренер по вольному бою сказал ему как-то: «У тебя феноменальная скорость реакции, парень. Нечеловеческая. Я никогда такого не видел. На твоём месте я прямо сейчас бросил бы учёбу и предложил свои услуги какой-нибудь военизированной структуре – есть такие. Там ты будешь получать куда больше, чем в компании, разрабатывающей новые модели электрочайников». Гай не знал, откуда у него такой талант, но иногда талант этот бывал полезен, и сейчас был как раз такой случай.

Драка получилось очень короткой. Собственно, её и дракой нельзя было назвать – что это за драка, когда четверо воспитуемых из привилегированных, привыкших к безропотной покорности всех остальных, в течение нескольких секунд оказались на земле с вывихнутыми конечностями и переломанными ключицами, причём даже непонятно, кто же их так отделал. Предусмотрительность «заместителя», пожелавшего преподать строптивцу хороший урок, укрывшись от бдительных глаз охраны за спинами воспитуемых, обернулась против него самого – никто из охранников даже не заметил, что в плотной толпе что-то произошло, а когда эта толпа расползлась, оставив позади себя четверых покалеченных, искать виноватых было уже поздно.

– Молодец, – услышал Гай и понял, кто это говорит – узнал голос. – Теперь я уже не сомневаюсь: ты именно тот, за кого я тебя принял, а не просто похожий на него. В Лес мы пойдём вместе, и я тебе всё расскажу. Только не надо на меня кидаться, я тебе не враг, Гай Заар.

«Откуда вам известно моё имя?» – чуть было не выкрикнул Гай, но плотный человек – тот самый, который перед построением предостерегал его от тесного общения с волосатым, – приложил палец к губам.

* * *

Незнакомец не сразу пустился в объяснения. Сначала они долго шли через Лес, то и дело падая на землю при любом шорохе и выжидая, не прогремит ли откуда-нибудь очередь из автоматического пулемёта – за сорок пять лет Железный Лес подрастерял большую часть своей смертоносности и был основательно обезврежен, но кое-где боевые автоматы всё ещё действовали, и всё ещё пытались убивать. Потом они вышли в район Крепости, и долго ставили и активировали детекторы движения – у человека, знавшего Гая по имени, был целый мешок этих маленьких чёрных коробочек, и мешок этот казался бездонным. Наконец, когда у Гая уже ноги гудели от усталости, его напарник коротко бросил «Отдыхаем», сел, подстелив под себя опустевший мешок, и сказал, словно продолжая прерванный разговор: