Сатиры
Шрифт:
Если для славы забавника выдумать рад небылицу
Или для смеха готов расславить приятеля тайну:
Римлянин! вот кто опасен, кто черен! Его берегися!
Часто мы видим - три ложа столовых; на каждом четыре
Гостя; один, без разбора, на всех насмешками брызжет,
Кроме того, чья вода; но лишь выпьет, лишь только откроет
Либер сокрытое в сердце, тогда и тому достается.
90 Этот, однако же, кажется всем и любезным и кротким,
Но откровенным; а я, лишь за то, что сказал: "От Руфилла
Пахнет
Я за это слыву у тебя и коварным и едким!
Если о краже Петиллия Капитолина кто скажет
Вскользь при тебе, то по-своему как ты его защищаешь?
"Он был мне с детства товарищ; а после мы были друзьями;
Много ему я обязан за разные дружбы услуги;
Право, я рад, что он в Риме, и цел и невредим; однако ж...
Как он умел ускользнуть от суда, признаюсь, удивляюсь!"
100 Вот где злословия черного яд; вот где ржавчины едкость!
Этот порок никогда не войдет в мои сочиненья,
Особливо же в сердце!
– Если могу, обещаюсь!
Если же вольно что сказано мною и ежели слишком
Смело, быть может, я пошутил, то вместе с прощеньем
Ты и дозволь: мой отец приучал меня с малолетства
Склонностей злых убегать, замечая примеры пороков.
Если советовал мне он умеренно жить, бережливо,
Быть довольным и тем, что он нажил; он говорил мне:
"Разве не видишь, как худо Альбия сыну; как Барус
110 В нужде живет?
– Великий пример, чтоб отцом нажитое
Детям беречь!" - Отклоняя меня от любви постыдной,
Он мне твердил: "Ты не будь на Сцетана похож!" - Отвращая
От преступных связей: "Хороша ли Требония слава?"
Мне намекал он: "Ты помнишь - застали его и поймали!"
"Но - почему хорошо одного избегать, а другому
Следовать: мудрый тебе объяснит. Для меня же довольно,
Если смогу без пятна сохранить по обычаю древних
Жизнь и добрую славу твою, пока надзиратель
Нужен тебе. Но как скоро с летами в тебе поокрепнут
120 Члены и разум, то будешь ты плавать тогда и без пробки!"
Так он ребенка, меня, поучал; и если что делать
Он мне приказывал: "Вот образец!
– говорил, - подражай же!"
С этим указывал мне на людей, отличившихся жизнью.
Если же что запрещал: "Не в сомненьи ли ты, что бесчестно
И бесполезно оно? Ты вспомни такого-то славу!"
Как погребенье соседа пугает больного прожору,
Как страх смерти его принуждает беречься, так точно
Душу младую от зла удаляет бесславье другого.
Так был я сохранен от губительных людям пороков.
130 Меньшие есть и во мне; надеюсь, вы их мне простите!
Может быть, лета и собственный зрелый рассудок, быть может,
Друг откровенный меня и от тех недостатков излечат;
Ибо, ведь лежа в постели иль ходя под портиком, верьте,
Я размышляю всегда о себе.
– "Вот это бы лучше",
Думаю
я. "Вот так поступая, я жил бы приятней,Да и приятнее был бы друзьям.
– Вот такой-то нечестно
Так поступил; неужель, неразумный, я сделаю то же?"
Так иногда сам с собой рассуждаю я молча, когда же
Время свободное есть я все это - тотчас на бумагу
140 Вот один из моих недостатков, который, однако,
Если ты мне не простишь, то нагрянет толпа стихотворцев;
Вступятся все за меня; а нас-таки очень не мало!
Как иудеи тебя мы затащим в нашу ватагу!
Пер. М. Дмитриева
5
После того, как оставил я стены великого Рима,
С ритором Гелиодором, ученейшим мужем из греков,
В бедной гостинице вскоре Ариция нас приютила;
Дальше был - Аппиев форум, весь корабельщиков полный
И плутов корчмарей.
– Мы свой переезд разделили
На два; но кто не ленив и спешит, те и в день проезжают.
Мы не спешили; дорогой же Аппия ехать покойней.
Здесь, от несвежей и мутной воды, повздорив с желудком,
Я поджидал с беспокойством, чтоб спутники кончили ужин.
10 Ночь между тем расстилала уж тень, появлялися звезды.
Слуги с владельцами лодок, а эти с слугами бранились:
"Эй! причаливай здесь!" - "У тебя человек уже триста!
Будет! Полно! Но пока разочлись и мула привязали,
Час уже целый прошел.
– Комары и лягушки
Не дали спать.
– Да лодочник пьяный с каким-то проезжим
Взапуски петь принялись про своих отдаленных любезных.
Этот заснул наконец; а тот, зацепив за высокий
Камень свою бечеву, пустил мула попастися;
Сам же на спину лег и спокойно всхрапнул, растянувшись.
20 Начинало светать; мы лишь тут догадались, что лодка
С места нейдет.
– Тут, выскочив, кто-то как бешеный начал
Бить то мула, то хозяина ивовой палкой.
– Досталось
Их головам и бокам!
– Наконец мы насилу, насилу
На берег вышли в четыре часа.
– Здесь лицо мы и руки
Чистой, Ферония, влагой твоею омыв и поевши,
Вновь протащились три мили и въехали в Анксур, который
Издали виден, красиво на белых утесах построен.
Здесь Мецената с Кокцеием мы поджидали приезда.
Оба отправлены были они с поручением важным;
30 Оба привыкли друзей примирять, соглашая их пользы.
Зрением слаб, здесь я черным коллирием очи помазал.
Прибыл меж тем Меценат; с ним Кокцеий и с ним же Фонтеий,
Муж во всем совершенный; он был Антонию другом,
Как никто не бывал.
– Мы охотно оставили Фунды,
Где нас, как претор, встречал Ауфидий Косой.
– Насмеялись
Вдоволь мы все и претексте его с пурпуровой прошивкой
И курильнице, пуще всего, сумасшедшего скриба!
После, усталые, в городе мы отдохнули Мамурров;