Сатори

Но подспудный страх жил где-то в глубине души. Тарам прекрасно понимал что продолжаться вечно эта ситуация не может. И теперь он стоял на коленях, поникший возле каменной статуи судьи в полный рост, а хан Ясноокий прохаживался неспешно вокруг, изливая на его голову проклятья.

– Таким образом, сей смерд совершил тягчайшие преступления против основ нашей благословенной империи!

Люди в зале начали переговариваться. Кто-то шептался, кто-то говорил в полный голос. Все сходились во мнении, что перед ними явный преступник, не заслуживающий снисхождения. Хан был доволен собой. Было видно, что вести такие процессы, красоваться перед людьми, ему нравилось.

– Но!
– Хан поднял вверх указательный палец, в зале моментально повисла тишина.
– Опираясь на священные законы нашей благословенной страны, и у такого мерзкого человека есть право на защиту.

В зале снова зашептались, а Тарам с надеждой посмотрел на хана.

– Перед тобой, смерд, судья. Он и только он сможет вынести тебе приговор! Он неподкупен и принципиален. И у тебя есть шанс!

Пафос в голосе хана зашкаливал, люди перестали шептаться и с интересом наблюдали за происходящим.

– Согласно закону империи у тебя есть три попытки, ничтожество. Бейся головой о стопы сего каменного вершителя твоей судьбы. И если в камне появится хоть одна трещина ты, смерд, будешь прощен, если этого не будет, то судья вынесет тебе приговор!

В зале суда висела мертвая тишина, не было слышно ни звука. Тарам опустил глаза к ногам каменного судьи. Маленькая надежда закралась в его мозг. А вдруг? Существуют же придания, что судьи эти выполнены из необычного камня, и если человек чист душой и помыслами, то после ударов головой появляется трещины. Вдруг это правда? Другого выхода для себя Тарам не видел.

Собравшись с силами и как можно дальше отклонившись, Тарам ударил головой по твердому камню. От боли потемнело в глазах. В зале ахнули. Люди только что осуждавшие Тарама вытягивали шеи пытаясь разглядеть трещины в месте удара.

Хан нагнулся и стал разглядывать судью, выпрямившись, он громко произнес:

– Довод отклоняется. Осталось два удара!

Злость заволокла Тараму глаза. После первого удара он все понял. Никаких трещин не будет. Это обычный камень и ничего более. Хотите зрелища, получите.

Изо всех сил Тарам снова ударился головой о камень. В глазах снова потемнело, а по лбу потекла тонкая струйка крови.

– Довод отклоняется! Последний удар!

Взвыв от боли и безысходности, от унижения с страха Тарам из последних сил отчаянно бросился головой на камень. От страшного удара он потерял сознание.

В чувство его привели довольно быстро. Тело ныло от побоев, голова раскалывалась, все лицо его было в крови.

– Последний довод отклонен! Судья выносит приговор.

Хан подошел к высеченному на камне изваянию судьи. Постояв секунду, он круто развернулся на каблуках и громогласно произнес:

– Доводы, которые это ничтожество привело в свою защиту, судья отметает как не заслуживающие доверия. А посему, сей смерд признан виновным, и он приговаривается судом к смертной казни путем сажания на кол.

В зале заговорили все разом, гневно кричали и улюлюкали, кто-то пытался доплюнуть до Тарама.

Уже спокойнее и без прежнего пафоса довольным голосом хан произнес:

– Приговор привести в исполнение сегодня. Судебный процесс окончен.

С важным видом, заложив руки за спину, хан неспешно проследовал из зала. За ним под руки калахи волочили Тарама.

Услышав приговор, Тарам окончательно осознал, что его жизни пришел конец. И неожиданно ему стало очень жаль себя. Как же так получалось, почему он должен был умереть именно сегодня. Это было очень несправедливо. Ноги не слушались его, а в голове, где-то очень отдаленно свербела мысль о том, что не все кончено, выход еще есть. Наконец Тарама осенило.

– Ваше величество!!! Последний довод! Лично для вас!

Процессия остановилась за обратной стороной статуи судьи. Тарам лихорадочно хлопал руками себя по бокам и животу, он никак не мог найти запрятанную араччи.

Время шло. Хан стал подавать признаки жизни. Его трясло, слюна текла по лицу. Он пытался открыть глаза и не мог. Издавая невнятные звуки, хан перевалился со спины на бок. Золотой шлем с металлическим лязгом упал с его головы и покатился по полу. К хану кинулись калахи, подхватили его под руки и попытались поднять.

Долгое время хан не мог произнести ничего внятного. Его рвало на статую судьи, несколько раз он опорожнился туда же. Самостоятельно стоять он тоже не мог. Калахи держали его под руки и завистливо всматривались в лицо хана. Спустя какое-то время дар речи вернулся к нему.

– Хороший араччи, - взгляд хана бесцельно блуждал ни на чем не останавливаясь, его все еще мутило, - что ж ты сволочь, сразу не сказал.

Тарам стоял на коленях с преданно опущенной головой. Он чувствовал, что жизнь возвращается к нему. Как только хан увидел араччи глаза его вспыхнули хищным блеском. Видно было, что он уже давно находился без араччи. На простых людей араччи не действовала, но на всех власть имущих начиная от калахов араччи был как наркотик.

– Только для вас лично, ваше величество. Ни для кого больше, никогда. Надеясь только на ваше снисхождение.

Хан наконец сфокусировал взгляд на Тараме. По лицу его сквозь слюни расползлась глупая улыбка. Он попытался пригрозить Тараму пальцем, но у него этого не получилось. Хан едва не упал - спасли калахи, поддерживающие его под локти.

– Так вот ты, какой... Хитрый, м? Ну, проси чего там у тебя.

– Жизни прошу. О, великий хан Ясноокий. Для себя и дочери своей. Более ничего. Проявите свое снисхождение.

– Ух, ух, хорошо.
– Хан снова опорожнился на статую судьи, - Ух и араччи.

Он никак не мог натянуть штаны. Его качало и трясло. Одной рукой он пытался натянуть штаны, а другой грозил Тараму кулаком.

– Хитрец, обмануть решил хана любимого, а? Думаешь, хан араччи получил и все, можно просить невозможного. Какой хитрый староста.

Хан продолжал глупо улыбаться. Справившись со штанами, он распрямился и попытался сделать грозный вид. Получалось плохо, стоять прямо он не мог.