Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Савелий Крамаров. Сын врага народа
Шрифт:

— Стал бы человеком, — вздохнула тетя Мария.

— А я что, не человек? — не видя особого подвоха в тетиных словах, все же возразил ей Савелий. — Школу закончу. Обязательно. А там посмотрим! Чем черт не шутит… Может, и стану киноактером. Может… — сказал он, сам не веря себе, так от смущения и волнения скосив глаза, что на лице мамы отразилась печаль, глубоко поселившаяся в ее душе после ареста мужа. Она, слушая радиоточку, сменившую приемник ЭЧС, реквизированный у всех его владельцев на время войны, чтобы они не могли слушать сводки о положении на фронте, передаваемые немцами на русском языке, особенно напрягала внимание, когда диктор Левитан говорил о погоде, в том числе в тех краях, где находился муж. Единственным днем, когда Савелию показалось, что мама забыла о своем горе, был День Победы, 9 мая 1945 года. День выдался по-летнему теплый. Маму отпустили с работы, как и сотрудников многих учреждений. Народ хлынул на Красную площадь. Савелию показалось, что она светится от человеческих улыбок, всеобщего счастья. Незнакомые люди обнимались, поздравляя друг друга с окончанием смертельной войны, страха за своих близких, находившихся на фронте, и, наверное, голода и холодов. Ведь разрешили снять затемнение с окон, теперь, может, и регулярно заработает отопление, но даже если этого не будет, то черт с ним, до зимы еще далеко, главное — победили смертельного врага, который стоял у ворот столицы, блокадой душил Ленинград, а теперь откатился к своим Бранденбургским воротам. Вот чем закончился его блицкриг. «Гитлер — капут!» — кричали мальчишки. А на Манежной площади, на быстро сколоченной эстраде, расположился эстрадный оркестр под управлением Леонида Осиповича Утесова, и запел любимейший

в народе артист: «Берлинская улица, по улице идем!» Люди ликовали, кто плакал от счастья, кто-то пел веселые частушки, кто-то пустился в пляс. Качали военных, высоко подбрасывая вверх. На глазах Савелия помолодела древняя площадь, озарилась улыбками неподдельной радости. Воистину счастливыми и радостными были люди — как никогда прежде, как, к сожалению, никогда потом. Вскоре железный занавес отрезал страну от цивилизованного мира, сделал людей серыми и хмурыми, словно тень от этого занавеса затемнила их лица. Но правда о том, как живут там, на загнивающем Западе, люди, успела просочиться в нашу страну. Военные встречались на Эльбе с американцами, нормальными ребятами, у которых были те же мирские заботы, что и у советских людей, только вели они себя малость пораскованней, а в остальном мало чем отличались от советских солдат, если не считать более качественной и красивой военной формы и калорийной кормежки. Встречались как друзья, у которых был один враг, и не думали тогда, что когда-нибудь станут враждовать друг с другом. По стране успел пройти фильм «Миссия в Россию», где даже воинственный, злобный премьер-министр Англии Уинстон Черчилль, представляемый именно таким в печати, а в журнале «Крокодил» — с окровавленным топором в руках, на экране, в документальном фильме, выглядел полным, добродушным и вполне мирным человеком, спокойно курил сигару и любил сам складывать из кирпичей печи.

Стоило повздорить с Югославией, как кровавый топор из рук Черчилля, принятый им, как крокодильская эстафета, из рук Гитлера и Муссолини, перекочевал в руки Иосипа Броз Тито, потом к очередному врагу страны.

Не все люди сразу и безгранично верили столь быстрым сменам политического курса, лишь вера в божественного Сталина, в силу его авторитета вождя народов, в то, что в войне с немцами они не победили бы без него, в конце концов объединила большинство советских граждан в ненависти к проклятому капитализму, от которого, как им внушили, шли все беды в их стране. Только единицы знали о существовании после войны плана Маршалла, предлагавшего всем странам, в том числе и России и странам ее влияния, сделать свою валюту твердой и конвертируемой. Сталин в гневе отверг этот план, его экономисты моментально углядел и в предложении Маршалла коварные происки Запада, и наша страна, находившаяся в послевоенной разрухе, была отброшена от благоденствия, которое не пришло к ней до сих пор.

В кино широко пошли «Кубанские казаки», но лживую картину о расцвете советского колхозного села, голодающего в действительности, не спасла даже чудесная музыка Дунаевского. И многие люди вспоминали увиденные ими правдивые, и порою до жесткости, американские фильмы. А Савелий никогда не забывал о них, просмотренных множество раз, не забывали и другие мыслящие люди и помнят сейчас, если живы. В какой-то мере эти фильмы дали толчок поэтам-шестидесятникам, развитию в стране джаза, еще давно и сердито объявленного «музыкой толстых». Разве можно забыть поэтичную, без трудовых подвигов и конфликтов «хорошего с лучшим» кинокартину «Серенада Солнечной долины» с обаятельным Гленном Миллером и его певучим джазом, с очаровательной Соней Хени — чемпионкой мира по фигурному катанию, бежавшей от фашизма в Америку, как, кстати, и другая звезда — первая чемпионка мира по шахматам Вера Менчик, увы, погибшая в Лондоне во время бомбежки города немецкими самолетами. В этом фильме звучал мировой музыкальный шлягер «Чаттануга чуча», запрещенный цензурой для исполнения нашими оркестрами. Драматург Виктор Славкин догадался перевести название этого шлягера, и оказалось, что оно звучит отнюдь не разлагающе и опасно для советской молодежи — «Поезд на Чаттанугу», о чем Славкин с большим юмором и иронией поведал в своей популярной пьесе «Взрослая дочь молодого человека».

Детские и юношеские годы, даже очень трудные, остаются навсегда в памяти людей. И это вполне объяснимо. Юные люди еще не обременены семьями, в их душах еще не накопилась нервная усталость прошедших лет, порождающая равнодушие, и первые впечатления от увиденного и услышанного, узнаваемость нового, интересного в окружающей их жизни, как яркий праздник, снятый на кинопленку, поселяются в их сознании, и чем дольше не исчезают из него, тем моложе душой остается человек даже в солидном возрасте.

Подобное случилось с Савелием Крамаровым и другими его сверстниками. Известный режиссер театра и кино Марк Захаров с большой теплотой вспоминал в телеинтервью об американском фильме «Судьба солдата в Америке», увиденном в детстве. Вообще-то в Америке этот фильм называется по-другому — «Ревущие двадцатые». А у нас его назвали иначе, и не случайно, чтобы советские люди, посмотрев его, убедились, насколько неудачной бывает судьба солдата в империалистической стране, тем более такой авторитетной в западном мире, как Америка. И на мой взгляд, вполне закономерной была творческая встреча Леонида Гайдая и Савелия Крамарова в кинофильме «Двенадцать стульев». Опять забегая вперед и нарушая последовательность в описании жизни героя книги, скажу, что Леонид Гайдай приглашал для съемок в основном кинозвезд. Не избежал этой счастливой участи и Савелий Крамаров. И как я думаю, Леонид Гайдай искал для роли незадачливого шахматиста из Васюков, обманутого Остапом Бендером, не только популярного актера, но и своего сверстника, чье детство, по существу, было малопривлекательным, где, кроме футбола и кино, не было других развлечений, когда господствовала серость в искусстве, науке и других сферах бытия. Только, конечно, человек, выросший из этого времени и понявший, что у него, по существу, украли детство, которое было у людей в демократических странах, не прошедших запреты всего нового и прогрессивного, к примеру генетики и кибернетики, правдивых фильмов и спектаклей, джаза вообще, как такового» походов на «космополитов», якобы преклоняющихся перед достижениями Запада, а на самом деле пытающихся помочь народу войти в число цивилизованных, мог быстрее снять розовые очки, напяленные ему на глаза и лакирующие весьма серую и убогую действительность. И когда Савелий Крамаров, в роли шахматиста из Васюков, играющего в сеансе одновременной игры с фальшивым гроссмейстером, яростно и с искренней обидой в голосе восклицал: «Здесь стояла моя ладья!»» то даже незадачливый зритель понимал, что у этого человека, по существу, украли значительно больше, чем шахматную фигуру, его обманывали столь часто и грубо, что он, пользуясь случаем, выражает свое возмущение, свое идущее из глубины души негодование обманом и готов расправиться с лжегроссмейстером, символизирующим для него все зло в нашем обществе, но, как нередко случалось в жизни, жуликоватый наглец уходит от наказания, а честный человек попадает впросак, оказывается в смешном и грустноватом положении, Свою роль в этом фильме Савелий Крамаров считал одной из самых лучших в кинокарьере. Я уверен, что Савелий был благодарен режиссеру и за то, что он сделал его героя слепым на один глаз, надел на него черную повязку, исключив элемент косоглазия, которое, по мнению недоброжелателей Савелия, вызывало смеху зрителей и приносило ему успех. Кстати, позднее, выправив зрение, артист играл не менее смешно и ярко, чем до этого. Разумеется, юный Савелий смотрел неоднократно «Судьбу солдата в Америке», фильм, ныне ставший классическим в мировом кинематографе. И прежде всего юношу поражал герой фильма — солдат, вернувшийся с Первой мировой войны и выбравший опасную профессию бутлегера — человека, торговавшего спиртным во времена сухого закона. В наших фильмах все было понятно: кто — хороший человек и кто — плохой. Хороший вызывал симпатию, становился примером в жизни, а плохой осуждался и служил примером того, как не следует вести себя в нашем самом передовом на планете обществе. Савелий со временем поймет, что именно потому, что отрицательные герои Петра Алейникова вызывали не только смех, но и симпатии зрителей, этого артиста перестали снимать в кино. А тогда Савелия удивило, что с течением фильма он начинает сопереживать, все больше и больше, по существу отрицательному герою, решившему выбиться из нищеты, нарушая закон — кстати, потом отмененный в Америке, потому что он не достигал

цели. Савелий радовался за героя, когда он совершал удачные сделки, искренне переживал его неудачную любовь к красивой девушке, которая пела в принадлежащем ему ресторане, но отдала сердце его юристу. Песенка героини сопровождалась в фильме титрами с ее переводом на русский язык, и в ней были слова, которые запали в душу Савелия: «Есть у тучки светлая изнанка» — так начиналась песенка. Фильм посмотрела мама и однажды дома, неожиданно для Савелия, пропела эти слова, и он понял, что за тучами, сгустившимися над мамой и ним, есть свет, солнце, и когда-нибудь тучи обернутся для них светлой изнанкой. Это наступит тогда, когда вернется домой отец и восстановится в полном составе их семья. Конец фильма вызвал у Савелия целую гамму переживаний, от которой к горлу подступали слезы. Герой фильма, не раз рисковавший жизнью в своей опасной бутлегерской деятельности, но не раз помогавший друзьям, даже юристу, по сути отбившему у него любимую девушку, был коварно предан человеком, которого он считал другом, с кем разделял успех, и в результате разорился, а потом погиб в перестрелке с полицейскими. Женщина, любившая героя без взаимности, но считавшая, что именно она, не столь юная и прекрасная, как певица из ресторана, но верная герою душой, нужна ему, плакала над умирающим любимым, незаурядным человеком, смелым и отважным, но с ранимым сердцем ребенка, зато неунывающим, только крепко сжимающим губы при неудаче. Савелий после этого фильма выходил из кинозала с покрасневшими веками и думал, что не так проста жизнь, как представляется в большинстве наших фильмов, и, чтобы добиться в ней успеха, даже просто выжить, надо быть сильным человеком, сильным духовно и физически.

И еще подумал Савелий, что герой этого фильма злостно нарушил закон, впрочем, как и другие отрицательные герои американских фильмов, все они были преступниками, но никто не называл их «врагами народа», не бросал им в лицо столь жуткое обвинение и не карал их родных, даже не притеснял.

Из наших военных фильмов ему больше других нравились «Два бойца». И Саша с Уралмаша в характерном и очень достоверном исполнении блестящего артиста Бориса Андреева, и, конечно, неподражаемый Марк Бернес, который запомнился Савелию еще по фильму «Истребители» своей внешне неброской, но трогающей душу игрой. А в «Двух бойцах» он чем-то походил на героя «Судьбы солдата в Америке». Савелий интуитивно почувствовал это, но не сразу понял — в чем. В неунывающем характере — догадался Савелий, и его поразило, что люди из разных стран, с разной идеологией и принципами жизни, могут в чем-то быть похожими друг на друга. Такое открытие поразило сознание Савелия, и чем больше он смотрел американских фильмов, тем сильнее убеждался в верности своей мысли, на первый взгляд несуразной и даже опрометчивой.

В биографической кинокартине о верховном судье Америки Уоррене, начавшем свою карьеру с честнейших поступков, защищающем невиновных людей, вопреки ожиданию властей и давлению их на него, Савелию представился отец, по словам матери, приличнейший человек и честнейший адвокат, всеми аулами защищавший незаконно арестованных и вызывавший этим недовольство начальства. Савелий несколько раз ходил на фильм «Сенатор», где герой — сенатор от одного из американских штатов — грустил, сталкиваясь с несправедливостью жизни, и в такие минуты, чтобы отвлечься от уныния, брал в руки саксофон, из которого выливалась сначала невеселая мелодия, переходившая в бодрую и задорную. А мама в такие моменты читала стихи своей любимой поэтессы, почему-то напечатанные не в книге, а мамой, на машинке, на обычных листках бумаги.

Савелий благодарил судьбу за то, что она свела его с доброй и бескорыстной тетей Дусей, без нее он никогда не увидел бы столько интересных фильмов, без которых его жизнь оказалась бы пустой и невзрачной. Он любил фильмы об актерах, людях искусства. Наш фильм «Антон Иванович сердится» смотрел каждый раз, когда его возвращали на экраны. Савелию была интересна жизнь главных героев, но более всех привлекал его внимание неудачливый и смешной композитор Керосинов. Савелий из титров фильма узнал фамилию артиста, играющего композитора, и запомнил ее навсегда — Сергей Мартинсон. Не похожий ни на кого из своих коллег, ни внешне, ни по оригинальности игры, умеющий и петь, и танцевать, и смешить с грустью в душе, так, что вдруг становилось жаль его героя, обычно человека нелепого и даже глуповатого, неудачливого в жизни и от этого вызывающего сочувствие.

Конечно, юному Савелию были ближе по характеру разухабистые, веселые герои Петра Алейникова, но он почувствовал, что не только Мартинсон, а Ильинский и Кторов, которых он видел в фильмах «Праздник святого Иоргена», «Закройщик из Торжка», чем-то отличаются от Петра Алейникова, наверное, более сложной игрой, которую он не мог тогда оценить должным образом, но решил разобраться, понять, почему они привлекают его внимание, чем отличаются от Алейникова. Савелий знал, что Ильинский играет в Малом театре, а Кторов — в Художественном, но как попасть туда, когда там не работает на контроле тетя Дуся, а у него нет и копейки за душой, и просить у матери денег на билеты в театр он не решится, видя, с каким трудом они ей достаются и что их едва хватает на еду. Мама давно не покупала себе ничего из вещей и с грустью смотрела на разбитые после футбольных баталий во дворе туфли сына. А Савелий любил эту популярнейшую игру, где он мог хоть как-то выразить себя, и рвался к воротам, обозначенным на расстоянии пяти-шести метров двумя камешками или школьными портфелями, ловко обходил защитников и что есть силы лупил по воротам, играл особенно азартно, когда вблизи появлялась Наташа Сиротина — самая красивая девушка в школе, похожая на американскую красавицу Дину Дурбин.

Савелий обожал двух артисток: нашу, трогательно, до замирания сердца, игравшую Машеньку в одноименном фильме, и Дину Дурбин, актрису русского происхождения, в одной из картин поющую «Очи черные», с акцентом, но так по-русски бесшабашно и весело, что Савелию в эти минуты казалось, что он вот-вот оторвется от стула, взлетит, направляясь к экрану, и присоединится в танце к актрисе. Но все оставались на своих местах, прекрасные девушки экрана были недосягаемы для Савелия, впрочем, как и Наташа Сиротина. Он не мог даже подойти к ней, стыдясь своей рваной обуви, поношенной одежды, доставшейся от детей маминых братьев, но он видел ее почти каждый день и однажды в темноте, занимая пустое место в кинозале, очутился рядом с Наташей. Они вместе смотрели фильм «Джордж из Динки-джаза», вместе смеялись, вместе следили за перипетиями забавной кинокартины, вместе радовались, когда музыкант Джордж разоблачил шпиона, передававшего при помощи музыки зашифрованный в ней секретный текст сидевшему в зале вражескому агенту. В один из напряженных моментов кинодейства Савелий неумышленно коснулся локтя Наташи, и она не отодвинула руку, наверное, как и он, увлеченная происходящим на экране. Но зажегся свет, они поднялись со стульев и разминулись в толпе, скопившейся у выхода из зала. Но Савелий часто вспоминал это чудесное прикосновение и подумал, что если бы у него были деньги на приобретение билетов, то он рискнул бы пригласить Наташу в театр. Одолжил бы на вечер у кого-нибудь из ребят подходящие пиджак и туфли и с билетами в руках поспешил бы к Наташе. Увы, это было только в его мечтах, и он ревновал Наташу, когда она на переменах говорила с другими его одноклассниками. Обучение тогда было раздельным, девочки учились отдельно от мальчиков, поскольку у ребят, в отличие от девчонок, были уроки военного дела. Савелий без всякого энтузиазма посещал эти уроки и недолюбливал учителя военного дела, человека сурового и говорившего ребятам, что сдавшихся в плен красноармейцев наша армия не признает, говорил часто, будто сидящие перед ним школьники мысленно рвались сдаваться врагу.

Савелий, попадая в кинозал, искал глазами Наташу, но больше ее там не увидел и очень жалел, что они не оказались рядом на фильме «Тигр Акбар». Такого развития любви и событий, как в этом фильме, Савелий даже не способен был себе представить. Дрессировщик, которого бесподобно играл артист Гарри Пиль, уже немолодой, с морщинистым лбом, но очень душевный и этим напоминавший Савелию дядю Леопольда, влюбился в свою молодую ассистентку, был заботлив и нежен с ней, не замечая, что его лучший артист — тигр Акбар — начал ревновать дрессировщика к девушке и на одном из цирковых представлений смертельно ранил ее. Плакал дрессировщик, выступили слезы на глазах тигра и сидящего в зале Савелия. Ему было жаль всех: и дрессировщика, и ассистентку, и даже тигра, по природной дикости не сумевшего побороть свое чувство. После этого фильма с Савелием произошло чудо — он перестал ревновать Наташу, а она, привыкшая к всеобщему успеху у парней, удивилась, что Савелий даже перестал смотреть на нее, и стала сама поглядывать в его сторону, чем приподняла Савелия в его собственных глазах.

Поделиться с друзьями: