Савелий Крамаров. Сын врага народа

«Спасибо за то, что вы пришли, — говорит Савелий, — а могли бы и не прийти. Сэкономили бы десяток шиллингов. Но зато! — с пафосом говорит он. — Но зато вы до конца жизни не узнали бы, что Савелий Крамаров — еврей!»

Кто-то из зрителей улыбается, кто-то смеется и даже аплодирует.

— Гут! Зеер гут! — хлопает Савелия по плечу Шульман. — А я уже собирался разрывать с тобою контракт! Теперь еще поработаем…

«Сколько времени?» — не терпится узнать Савелию, но он сдерживает любопытство и только сейчас понимает, какому риску подвергал себя, рассчитывая за границей выехать только на эстрадных выступлениях. Сольный эстрадный концерт надо готовить годами, и вообще эстрада — не его дело. Бешеные аншлаги в России — это дань ему, киноартисту, желание увидеть его «живым». Надо было еще в России налаживать зарубежные киносвязи, искать себе другое амплуа. Он часто вспоминал американские фильмы, увиденные в детстве, после войны, вспоминал сюжеты, эпизоды, но не находил там места ролям, что играл в Союзе. Там другая жизнь, там не надо высмеивать и воспитывать высокопоставленных дураков, их никуда не выберут и никуда не назначат, а хулиганам, да еще чокнутым, место — за решеткой или в тюремной больнице, где лечат принудительно.

Но Савелий, не снижая накала мысли, фантазии, и в американском кино представлял себя неудачным влюбленным, хорошим, но нелепым человеком, над странностью которого смеются, но не зло, а сопереживая герою. «Странствия мои еще не закончены, — думает Савелий, — заработаю немного денег в Европе и начну перебираться поближе к Голливуду».

Савелий вспоминает трогательную и щемящую душу сценку в аэропорту Шереметьево. К очереди, регистрирующей билеты в Америку, неожиданно и несмело подходит его знакомый — бывший конферансье Гарик Беленький. Рядом с ним жмутся его жена и сын. Савелий знал Гарика как конферансье, читающего позитивные гражданские фельетоны. Когда в «Москонцерте» редактор по эстраде Маргарита Зосимовна Парфенова узнала, что он собирается в Америку, то упала в обморок, и к ней пришлось вызывать «скорую помощь». Беленький, впавший в уныние, не видит Крамарова — наверное, ушел в думы о предстоящем бытии. Неожиданно перед ним возникает здоровенный одессит с походкой и повадками биндюжника. Он несколько секунд удивленно смотрит на жалкую, с его точки зрения, троицу и обращается к Гарику:

— Специальность есть?

— Нет, — лепечет Гарик.

— Тогда сдохнешь, к чертовой матери! — сквернословит одессит и проходит мимо.

Гарик сгорбливается, слезы выступают на его ресницах. Савелий решает подбодрить его:

— Привет, Гарик! Летишь в Штаты?

— Ага, — еле выговаривает Гарик.

— Молодец! Здорово! — говорит Савелий.

— Ты думаешь? — удивляется Гарик.

— Не сомневаюсь! — бодро говорит Савелий. — Ведь у тебя была своя машина!

— «Москвич» старой модели, — грустно произносит Гарик.

— Не играет роли! — восклицает Савелий. — Поначалу устроишься в таксисты!

— Я тоже так думаю, — неуверенно выдавливает из себя Гарик.

— Еще отвезешь меня в Манхэттен! — улыбается Савелий.

— Ты тоже собираешься в Америку?! — оживляется Гарик, а за ним веселеют жена и сын.

— А как же?! — гордо заявляет Савелий. — До встречи в Штатах!

Они встречаются через десяток лет в Сан-Франциско, где Гарик владеет русским книжным магазином «Арлекин», выпускает одноименный журнал. А начинал, как и предполагал Савелий, таксистом. Трижды наган бандитов впивался в его затылок, а однажды он сам бил головой о крыло машины бандита, пытавшегося отнять у него выручку. Постепенно осваивал работу импресарио. Горел до последнего цента, брал ссуду в банке и вновь начинал с нуля. Привез из Одессы капустник артистов одесского Театра музыкальной комедии: «Ша! Мы едем в США!» К первому дню гастролей было продано десять билетов. Тогда Гарик, остановив автобус посреди Брайтон-Бич, заставил выйти из него артистов и пойти перед автобусом, и тут же раздались восторженные крики бывших одесситов: «Валечка Сатосова! Ленечка Крупник!» Через два часа местные магазины, закрыв гастрономические и другие отделы, торговали только билетами на одесский капустник. Позднее Гарик возил по Америке Геннадия Хазанова, Софию Ротару и стал вполне респектабельным русским американцем. Но Савелия удивляло, что, несмотря на удачную ныне жизнь Гарика, на то, что он помог перебраться в Америку семье умершего в России соавтора, лицо Гарика Беленького часто грустнело, и, вероятно, потому, что он навеки расстался с любимой профессией — артиста. Савелий даже не помышлял об этом. Путь его лежал в Лос-Анджелес. Чтобы освоиться с киногородом, он зашел на представление, устраиваемое ежедневно студией «Юниверсал пикчерс», показывающей зрителям сложнейшие кинотрюки, в том числе крушение поезда, нападение на него индейцев, танец привидений, мастерски инсценированный при помощи лазеров и другой супертехники.

А вот шоу «Дикий Запад» разочаровало его — непродуманное, без четкого сценария, оно состояло из набора примитивных сценок, имитирующих жизнь Дикого Запада прошлого столетия. Редкие номера вызывали смех у явно скучающих зрителей. Много шума, выстрелов, пьяной болтовни, даже женщина, пьющая и стреляющая не хуже мужчины, играла столь нарочито, с таким нажимом, что даже неискушенному зрителю ее роль казалась фальшивой. Закончилось шоу. Его исполнители, не рассчитывая на аплодисменты, даже не вышли на поклон и стали восстанавливать разрушенные ими декорации. Савелий удивился, что в Америке может быть столь низкое искусство. Значит, здесь, как и в России, есть искусство с большой буквы и с маленькой, но, видимо, для настоящего творчества здесь больше возможностей, в чем через несколько минут он убедился, попав в небольшой зал, где кукла Авраама Линкольна исполняла отрывки из его речи на объединительном конгрессе Севера и Юга. То, что Савелий увидел на сцене, поразило его, и вскоре он вместо куклы увидел живого, неистового Линкольна, уверенного в своей правоте, несущего свои слова из глубины души, настолько убедительно звучал его голос, настолько синхронно, как у живого человека, открывался и закрывался рот, в ритме речи двигалось его тело, поднимались и опускались руки. Так мог говорить только человек, обуреваемый добрыми, высокогуманными чувствами. Техника этого номера была на грани фантастики, даже перестудила ее, оживив давно почившего человека и сохранив при этом его темперамент, силу слов и обаяние ума. Зрители, даже не знавшие английского языка, слушали Линкольна завороженно и когда он закончил свою речь, даже не спешили расходиться, находясь под сильным впечатлением от увиденного и услышанного. «Я, наверное, не сыграл бы так», — подумал Савелий и даже испугался, осознав, что, по сути, робот может сыграть столь блестяще трудную историческую роль. Его успокоило, что, наверное, это стоит бешеных денег и все-таки дешевле и проще приглашать на роли в фильмах живых артистов. Потом Савелий прошелся по улице, где оставили свои отпечатки рук или ног величайшие мастера американского кино. Вот и старая знакомая, принцесса его детства — Дина Дурбин. Вот современный киногерой, оставивший на асфальте свою мощную пятерню, Шварценеггер. Савелий остановился у его своеобразного автографа, не подозревая, что вскоре жизнь сведет их в одном кинофильме.

Савелий разыскивает Олега Видова — своего старого знакомого. Они снимались вместе еще в «Джентльменах удачи». Олег Видов искренне обрадовался, увидев Савелия. Во-первых, как старого знакомого из России, честнейшего человека, далекого от киноинтриг и кинопарткомов, а во-вторых — актера, чья судьба походила на его собственную и не случайно привела его в Голливуд. Американцы дружелюбны к эмигрантам, даже талантливым, зависть редка у них, ведь талант не купишь, бесталанного человека ни за какие деньги не раскрутишь на телевидении, тем более — в кино, где на одну роль претендуют десятки отличных артистов. Но американцы предпочитают отсиживаться на своих виллах и если дружат, то, как правило, между собою. Олег и Савелий обретают друг друга. В Голливуде образуется крошечная, но теперь не разлей вода компания русских друзей-артистов. Блестящим кинооператором проявил себя здесь Михаил Суслов, снимавший еще в России фильм «Шестое июля». Но он в Голливуде уже давно, обзавелся своей компанией, тяготеет к родному брату Илье — в прошлом знаменитому основателю «Клуба 12 стульев» «Литературной газеты». Илья женился на американке, работает в офисе, связанном с подбором русской прессы для администрации Клинтона. У них своя компания, у Олега и Савелия — своя. Белой завистью позавидовал Савелий Олегу лишь в одном — его прекрасному знанию английского языка. Савелию поможет еще один русский артист — Илья Баскин, а также главный редактор популярной в Америке русской газеты «Панорама» Саша Половец. Эмигрантские судьбы сближают людей самых разных профессий. По русскому кабельному телевидению программу «Вести» ведут один из наших лучших дикторов Владимир Ростов, Марина Бурцева, Наум Демарский, воскресную «Панораму событий» представляет бывший крокодиловец и известинец журналист Владимир Надеин, которому часто помогает Давид Гай, знакомый москвичам по своим публикациям в «Вечерке». Успевает, и при этом еженедельно, выступить в развлекательной программе «Канотье» танцующая и поющая там Елена Ханга, ведущая у нас непривычную передачу эротического направления «Про это». К выпускнику Московской консерватории и дирижеру симфонического оркестра в Сан-Хосе Леониду Грину ежегодно приезжает выступать его друг Владимир Спиваков — художественный руководитель всемирно известного ансамбля «Виртуозы Москвы». Привозит свои новые фильмы Эльдар Рязанов. Не уступают заокеанским хоккеистам десятки их русских коллег из НХЛ. Появились первые советские литовского происхождения в баскетбольной профессиональной лиге: Сабонис, Марчюленис, Карнишовас…

Среди развлечений американцев спорт занимает заметное положение, но с ним, выражаясь языком спорта, с большим отрывом в очках конкурирует кино. Единственная Академия кино существует в Америке, и фильмы, получившие «Оскара» — ежегодную премию Академии, — являются эталонными в мире, не обязательно по сделанным ими сборам, а по художественности, гуманности замысла и мастерству его воплощения. Отмечаются успехи в нескольких десятках номинаций — от лучших первых и вторых актерских ролей (мужских и женских) до работ по звуку, свету, монтажу и т. п. И если у нас число кинотеатров постоянно уменьшается, то в Штатах даже в маленьких городах работает несколько кинотеатров, и они полны начиная со второй половины дня, когда кончаются занятия в колледжах и университетах, работа на фирмах и предприятиях. Кино — художественный и моральный идол Америки. Порнофильмы можно посмотреть только по кабельному каналу (за отдельную плату), с определенными ограничениями показа интимных отношений. Если закрыть порноканал, то начнет действовать подпольная киноиндустрия, без запретов на что-либо, и нанесет намного больше нравственного и морального вреда зрителям, чем нынешнее кабельное телевидение. Обжегшись в двадцатых годах на введении сухого закона и памятуя, что запретный плод сладок, американцы пошли по иному, более разумному пути.

«Мне нечего делать в Голливуде, — сказал в одном телеинтервью Никита Михалков, — там все уже придумано». Можно взять под сомнение высказывание нынешнего мэтра режиссуры, так как кино и любой вид искусства не имеет пределов совершенства. Я уже говорил о русских продюсерах начала века — Голдвине и Мейере, создавших одноименную киностудию, снявшую ряд великих фильмов. Не обладая историческими материалами о развитии киноискусства в Америке, не сомневаюсь, что русские занимают там достойное место. И вполне удачной можно считать снятую в Америке кинокартину Андрея Кончаловского «Женихи для Марии» (по рассказу Андрея Платонова). А первопроходцами среди русских киноактеров последней волны, безусловно, являются Олег Видов и Савелий Крамаров. И не случайно схожи их судьбы, не случаен выезд за океан — в Мекку киноискусства, где, как сказал Олег Видов, можно проверить, что ты стоишь как артист на самом деле, как предан кино, каковы твои человеческие качества — талант, выдержка, трудолюбие… Ведь Дастин Хофман ждал своего дебюта в Голливуде целых восемнадцать лет, репетируя самостоятельно и не теряя актерской формы.

Детство Олега Видова, как и Савелия, выдалось нелегким. Мать — учительница — работала в Монголии. Тяжелые природные условия, перебои со снабжением. Будучи пятилетним ребенком, видел, как капитулировала японская Квантунская армия. Потом перебрался с матерью в Германию и, можно сказать, жил в двух мирах.

В Казахстане, вдалеке от центров культуры, его воспитывала тетушка. Там же он смотрел послевоенные трофейные американские фильмы, где, в отличие от социалистического реализма, увидел реальную жизнь людей, с добротой и ложью, смелостью трусостью, обывательщиной и романтикой. Его привлекали герои добрые и романтичные, и он мечтал сыграть их в кино, а начал с роли в кинокартине «Джентльмены удачи», где и познакомился с Савелием еще до съемочной площадки. Ну а первым фильмом, где был занят Олег Видов, являлся «Друг мой, Колька!». Только Савелий играл в нем роль, а Олег был занят в кинообслуге. Затем трудился слесарем-электриком на строительстве Останкинской телебашни. В 1961 году — счастливейшем в его жизни — Олег принят во ВГИК. На третьем курсе его пригласил сниматься в своем фильме режиссер Басов. Руководство ВГИКа было против, сказали: или учеба, или съемки. Олег не принижал для себя значение учебы, но решил, что съемки будут лучшим познанием киножизни, чем лекции в институте. В результате Олега выгнали из ВГИКа с треском, с проработкой на комсомольском собрании. Но его не сломили никакие угрозы, он считал, что пришел в кино сниматься, и наградой за целеустремленность послужило приглашение Эраста Гарина в фильм «Обыкновенное чудо» на роль медведя. Эраст Гарин оказался добрым покровителем Олега — и учил его играть, и поддерживал в жизненных перипетиях. Тут спохватились во ВГИКе, увидев, какого студента теряют, и взяли сразу на четвертый курс. В год окончания ВГИКа сыграл в «Сказке о царе Салтане». И был сразу замечен многими режиссерами. Но, видимо, соперники по ролям романтических героев посчитали, что юного артиста снимают слишком много. Предложений сниматься в России больше не было. Но неожиданно Олег потребовался для съемок кинематографистам Швеции и Дании. Госкино нужна была валюта, и его отпустили, точнее, продали за приличную сумму, установив ему оплату наподобие суточных. В Каннах фильм с его участием увидела знаменитая Ширли Маклайн и похвалила игру Олега. Ее оценка и приглашение из других стран укрепили его веру в себя, в выбранный путь артиста кино. А роль в фильме «Всадник без головы» вселила в него надежду на успех, где он сыграл одухотворенно и без дублера лихо скакал на коне. Вскоре на Олега Видова пришел в Госкино новый контракт из-за рубежа, но начальство, вероятно, посчитало, что это может привести к появлению в стране кинозвезды международного масштаба. «Играйте здесь!» — сказали ему, но ролей не предлагали. Находился в простое годами. Не понимал, почему не пускают играть за рубеж, когда не снимают на родине. Завидовал иностранным артистам, которые сами выбирают свою судьбу, а наши вынуждены играть в кинокартинах слабых и конъюнктурных, лишь бы сниматься. Не отпустили даже на роль Есенина, о которой он мечтал. Как спасение от уныния и разочарования пришла любовь. Женился на югославке, приятной и доброй девушке. Остался в Югославии, но по условиям советского гражданства должен был вернуться на родину через восемнадцать месяцев. За этим следили не столько в Югославии, сколько чекисты в СССР. На выезд дали семьдесят два часа. Друзья посоветовали ему перебраться через границу в Австрию. Ночь для перехода границы оказалась на редкость удачной. Где-то и кем-то другим была нарушена граница. Пограничников бросили на поиски перебежчика, и, кажется, он даже сильно пострадал. Остальные пограничники, оставшиеся на заставе, смотрели по телевизору футбол. Находясь в ажиотаже от интереснейшего матча, они не проверили у Олега документы и даже подняли шлагбаум, тут же снова бросившись к телевизору. В Голливуде судьба сложилась удачно, но не сразу. Одержимо учил английский язык. Только через полтора года среди шестидесяти конкурентов был отобран по кинопробе на большую роль разведчика из Союза. Играл ее на английском языке. Без акцента. И даже на чисто русского похож не был. Прошел, как говорят коллеги, чисто. Играл с Шварценеггером. Профессия киноактера в США во всех отношениях элитная, не говоря уже об оплате. Фильм «Дикая орхидея», где Олег играл одну из главных ролей, прошла в Штатах с огромным успехом. Партнеры по фильму Арнольд Шварценеггер и Микки Рурк относились к Олегу тепло, с участием, понимая, какой путь он прошел к своей роли, так как на своей шкуре испытали, сколь он труден и тяжел, особенно когда начинаешь с нуля. Американцы полюбили Олега Видова, а мы только через десять лет после его эмиграции начинаем понимать, какого большого актера потеряли.

В телеинтервью советскому телевидению Олег сказал, что часто в его зарубежной жизни были и бывают минуты отчаяния, сомнений, но не в избранной кинокарьере, а в правильности и точности сыгранной роли. Иногда томит душу тоска по родине. Тогда он подходит в своем доме к окну, выходящему в дремучий лес. Глядя на эти своеобразные причудливые джунгли местного значения, забываешь о черных моментах жизни, хочется писать стихи, читать классическую поэзию. Она много раз спасала и спасает его в черные моменты жизни. И еще помогают звонки Савелия Крамарова. Встречи с ним — всегда радость. Как бы ни складывалась его жизнь, он всегда найдет силы для улыбки другу. От него исходит тепло, надежда, как от родного человека, как от родины. Он для Видова — представитель родины, но честной, доброй, справедливой, цивилизованной во всех отношениях, о какой он мечтает.