Савва Морозов

Иными словами, в характере Марии Федоровны, безусловно, присутствовали хорошие качества. Однако наиболее яркими были качества негативные.

Так, Мария Федоровна хорошо сознавала, что она красива — и умело этим пользовалась. Само по себе это, возможно, было бы не так уж плохо — если бы цели, в которых она пользовалась своей красотой, не были разрушительны. По-видимому, Андреева в совершенстве владела искусством обольщения. В XIX веке это искусство было распространено достаточно широко. Владевшая им женщина обладала целым арсеналом средств, позволявших ей добиваться заранее намеченного результата. В их число входили не только одежда и косметика, но и парфюмерия (запахи, которые притягивают — и которые отталкивают), мимика, язык поз и жестов, а также слова: Андреева хорошо сознавала, когда, что и каким тоном ей следует сказать, чтобы добиться желаемого. Ремесло артистки ей в этом оказывало большую помощь: она в совершенстве владела своим телом, голосом, мускулами лица. А. Н. Серебров описывал эпизод, когда в гости к Андреевой пришел увлекшийся ею Горький. «В комнату вошла Андреева; мне ее пока не было видно. Но вот она появилась у рояля, в закрытом черном платье, тоненькая золотая цепочка треугольником сходится на груди, на медальоне с бриллиантовой звездочкой. Завитки волос на затылке кудрявятся — только что из ванны, — свежая, привлекательная, в тонком аромате парижских духов.

Они сели, боком друг к другу, на неудобный позолоченный диванчик.

— Вот я вам приволок книжицу, какую вы просили, — замогильным басом сказал Горький волнуясь. — Почитайте… неглупо написано.

Левой рукой Андреева прижала книгу к груди, правую протянула для поцелуя. Гость бережно приложился к руке.

— Катя, поди скажи насчет завтрака!

Оставшись наедине, они смущенно замолчали. Горький потирал кулаки, — так много надо было сказать… но не успел.

В поле моего зрения вошел муж Андреевой — действительный статский советник. По виду — адмирал в отставке (в молодости он служил во флоте), по манерам — московский хлебосол и бонвиван.

— Алексей Максимович! Рад, рад вас видеть… Что редко к нам заглядываете?

Он покровительственно полуобнял Горького за талию, тот слегка отстранился.

— А у нас сегодня как раз стерлядка, по-вашему, по-волжски, кольчиком… Прошу покорно.

Действительный статский советник вытянул руку, приглашая гостя пройти в столовую.

— Извините… не могу… Я только на минутку, передать Марии Федоровне книгу.

— Еще раз благодарю вас за книгу. — Андреева слегка наклонила голову. — А может быть, все-таки позавтракаете с нами? Потом вместе поедем в театр.

И такая улыбка, против которой нельзя устоять». [513]

Разумеется, сам по себе этот эпизод еще ничего не доказывает. Но помимо него есть еще множество косвенных свидетельств в пользу выдвинутой версии. Мария Федоровна являлась прагматиком в высшей мере. Холодная, расчетливая, она умело манипулировала людьми в собственных целях. Так, заметив восхищение в глазах смотрящей на нее молоденькой ученицы Драматической школы при Художественном театре Н. И. Комаровской, Андреева разговорилась с ней, рассказала о делах театра, задала ряд вопросов, а потом окончательно расположила девушку к себе: «Мария Федоровна внимательно слушает меня и неожиданно участливо говорит:

513

Серебров А. Указ. соч. С. 140–141.

— Если вам понадобится моя помощь, скажите мне, я постараюсь помочь вам найти уроки». [514]

Все бы ничего… вот только Андреева редко когда оказывала людям помощь без задней мысли. Уже вскоре, «подружившись» с девушкой, она спрашивала ее, что она знает о Ленине, и советовала ей почитать труды Карла Маркса. А впоследствии воспользовалась ее квартирой, чтобы укрыть в ней от преследований большевика Н. Э. Баумана — причем Комаровская ничего не знала о том, кто находится в ее доме. Из многочисленных свидетельств ясно, что Мария Федоровна пользовалась доверием не только студентов, но и взрослых, состоявшихся людей — обычно тех, кто имел состояние, славу или же влияние на людские умы. Все эти свойства в руках опытного манипулятора служили на пользу Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). Вероятно, в ход шли разные средства, вплоть до физической близости: являясь человеком хитрым и расчетливым, Андреева вряд ли была щепетильна в отношениях с мужчинами. Не зря Н. И. Комаровская отмечала «…свойственную дарованию Марии Федоровны склонность подчеркивать в женских образах стремление освободиться от сковывавших волю женщины условий общественной морали». [515] Видимо, стремление стать «свободной от морали» было ей в полной мере присуще не только на сцене, но и в жизни.

514

Комаровская Н. И. Указ. соч. С. 44.

515

Комаровская Н. И. Указ. соч. С. 162.

В биографии Андреевой немало загадок. Так, до сих пор доподлинно неизвестно, когда она разошлась с мужем — А. А. Желябужским. Сама актриса в 1938 году, в письме революционеру H. Е. Буренину, указывала точную дату — 1896 год. «Милый мой! Еще в 1896 году я перестала быть женой Андрея Алексеевича Желябужского, причина нашего разрыва была на его стороне. Я сказала ему, что соглашаюсь жить с ним в одном доме как мать своих детей и хозяйка — ради детей. Тогда я была убеждена, что, сильно ушибленная своей замужней жизнью, я так и останусь только матерью Юры и Кати… Об этом знали мои родные и догадывалось большинство знакомых: шила в мешке не утаишь». [516] Но это свидетельство Марии Федоровны, как, впрочем, и многие другие, ничем не подтверждено. На протяжении всего периода отношений с Морозовым она жила в доме мужа, проводила светские приемы, ездила с мужем на отдых в Крым (об этом говорится в письме К. С. Станиславского С. В. Флерову от 24 мая 1900 года). Разрыв их супружеских отношений произошел лишь после того, как Андреева связала свою жизнь с Горьким — и то далеко не сразу. Правда, решиться на этот шаг матери двоих детей в то время было непросто — общественное мнение подобные поступки не прощало…

516

Андреева М. Ф. Переписка… С. 417.

Активно ведя пропагандистскую деятельность при помощи самых разных средств, Мария Федоровна обратила в марксизм и «ленинизм» колоссальное количество ничего не подозревавших людей, при этом сделав всё возможное, чтобы им казалось: они обратились в эту религию по собственному желанию. По словам секретаря Андреевой С. Ф. Хунтадзе, знавшего ее на протяжении последних тридцати лет жизни, «всё честное, передовое и молодое, соприкасавшееся с ней, было втянуто ею в ту или иную помощь делу партии. Для каждого она находит дельное применение. В. И. Качалов хранит у себя литературу и организует явки у себя на квартире, студийцы Художественного театра Н. И. Комаровская и В. П. Веригина выполняют отдельные ее поручения, статисты театра — студенты готовы по зову своей «юнгфрау» в огонь и воду».

Мария Федоровна точно знала, на какой рычаг нужно нажать, чтобы «зажечь» революционный огонь в душе ближнего. Проницательнейший человек, директор Императорских театров Владимир Аркадьевич Теляковский в ноябре 1904 года, конечно, ничего не мог знать о подпольной деятельности актрисы. Однако он с полной уверенностью писал об Андреевой и ее отношениях с Горьким: «Андреева едва ли может иметь на него хорошее влияние. Она любит не Горького, а его задорную славу». [517] И он не ошибался.

517

Теляковский В. А. Дневники директора… 1898–1901. С. 323.

По словам Хунтадзе, «Ленин никогда не видел Андреевой на сцене, но тем не менее твердо верил, что с любой ролью «она справится так же хорошо, как со многими другими, которые ей приходилось играть в партийной работе». [518] Нередко Владимир Ильич давал Андреевой сразу несколько ролей. Движимая холодным расчетом, Мария Федоровна была склонна вести запутанные интриги — в том числе за кулисами МХТ. Именно это ее качество особенно раздражало Немировича-Данченко. Владимир Иванович хорошо понимал, что за теми или иными действиями Морозова или Горького нередко стоит фигура М. Ф. Андреевой. Особенно показательно в этом отношении одно из его писем А. П. Чехову (октябрь 1903 года): «С Горьким и его отношением к Художественному театру что-то неладное. Он подпал под влияние Мар[ии] Фед[оровны] Андреевой, дурного человека, во всяком случае, — не скрывает своего увлечения ею, — по крайней мере, не скрывает от меня… А так как она ничего не играет, то крутит, вертит, клевещет, интригует и возмутительно восстановляет и Горького и Морозова против нас, т. е. меня и Константина] Сергеевича]». [519]

518

Музей МХАТ. Ф. 59. On. 1. Д. 11. Я. 25–26.

519

Немирович-Данченко Вл. И. Творческое наследие… Т. 1. С. 491.

Самое яркое качество Марии Федоровны, о котором говорят наиболее проницательные ее современники, — качество, безусловно, отрицательное — это неискренность, привычка жить по двойным стандартам. Думается, здесь можно привести четыре говорящих примера — все они исходят от разных лиц.

Один из них, самый известный, — письмо К. С. Станиславского М. Ф. Андреевой, написанное в феврале 1902 года. Константин Сергеевич в мягкой форме выговаривал Андреевой за ее недостойное поведение и, в числе прочего, за неискренность. Укорял ее за фальшь, которая портит ее отношения с людьми: «Я люблю Ваш ум, Ваши взгляды, которые с годами становятся и глубже и интереснее… Я люблю в Вас настоящую женскую чистоту, пока она не переходит границы кокетства, жантильничания, не всегда хорошего вкуса. Словом, я люблю Вас — простой, в капотике, просто разговаривающей, люблю Вас в том же капотике искренно, экспансивно страдающей. Люблю Вас и в бальном платье, искренно, иногда несдержанно веселящейся, кокетничающей; но совсем не люблю Вас генеральшей, в капоте или в бальном платье, и совсем не люблю Вас — актеркой в жизни, на сцене и за кулисами. Эта актерка (не придирайтесь к слову) — Ваш главный враг, резкий диссонанс Вашей общей гармонии. Эту актерку в Вас (не сердитесь) — я ненавижу… Когда появляется эта актерка, она убивает в Вас все лучшее. Вы начинаете говорить неправду, Вы перестаете быть доброй и умной, становитесь резкой, бестактной, неискренной и на сцене и в жизни… Если я ошибаюсь (дай Бог), то не один, а со всей труппой, так как эту актерку не любят в Вас все, но только не говорят Вам об этом… Поверьте, милая Мария Федоровна. Вот эта-то актерка — виной той пестроты наших отношений. Она мешает мне слепо довериться Вам… Я не люблю людей, которые потакают Вам в эти минуты. Они вредят Вам, и я не хочу быть в их числе». [520] Расценивая Марию Федоровну как члена большой театральной семьи, Станиславский взывал к голосу ее совести. Константин Сергеевич остро чувствовал, что Андреева вела двойную игру, но, вероятно, не знал — или же не мог принять — ее истинных мотивов.

520

Станиславский К. С. Собрание сочинений… Т. 7. С. 226–227.

Мария Федоровна была единственной из актрис Художественного театра, кто оказывал услуги социал-демократам, при этом на протяжении нескольких лет (вплоть до начала 1904 года) оставаясь не разоблаченной ни коллегами, ни полицией. Для этого надо было обладать особыми способностями — и они у Андреевой имелись. Очень остро ее неискренность чувствовали дети, которых она, в отличие от взрослых, не умела вводить в заблуждение. Нина Тихонова, девочка из ближайшего окружения Горького, очень быстро «раскусила» его подругу Андрееву. Об этом Н. А. Тихонова позже писала в воспоминаниях: «К Марии Федоровне Андреевой я испытывала смешанные чувства восхищения и неприязни. Она была очень хороша собой, но инстинктивно я угадывала в ней некоторую недоброжелательность и фальшь. Мария Федоровна регулярно бывала на наших «днях рождения» и неизменно оповещала нас о том, что «подарок — за ней», о чем так же неизменно забывала… Мария Федоровна поэтому всегда подвергалась нашим насмешкам, о чем она вряд ли догадывалась». [521]

521

Цит. по: Фшшткина Н. А. Указ. соч. С. 309.