Саймон Холодное Сердце (Испытание любовью) (др. перевод)

– Скажи, Саймон, найдется у тебя в замке место для меня? – спросил Алан.

– Да, в любое время, когда ты бы ни приехал, – ответил Саймон. – Вот только наведу там порядок.

– Я думаю, у тебя это хорошо получится. Но дело будет, наверное, нелегкое.

– Ничего, мне не привыкать, – сказал Саймон.

Чуть погодя Алан бросил на Саймона озорной взгляд:

– А кто будет в Бьювэллете хозяйкой, а, Саймон?

– Никто.

Алан засмеялся.

– Можешь говорить все, что хочешь, но любовь рано или поздно приходит к каждому человеку.

– Бог даст, пройдет мимо меня.

– Ах, нет, и ты не устоишь, Саймон. Я еще увижу тебя у ног какой-нибудь прекрасной дамы, уверен.

– Уверен? – угрюмо спросил Саймон. – А я сомневаюсь в этом, мой друг.

Но Алан недоверчиво покачал головой и снова засмеялся.

Через «Красивое Пастбище» они проезжали молча, зорко осматривая все вокруг оценивающим взглядом. Лишь изредка Фалк оборачивался к Саймону и обращал внимание на что-нибудь важное:

– Взгляни вон на то поле, – говорил Фалк, – слишком запущено.

– Я знаю, – отвечал Саймон.

Когда проезжали мимо сбившихся в кучу придорожных зевак, Фалк возмущенно бурчал:

– Больше бездельников, чем работников. Трудное дело тебе предстоит, Саймон. Когда думаешь перебираться сюда?

– Немедленно, милорд.

– Да-да, разумеется. И сколько людей ты думаешь взять с собой?

– Никого не возьму, милорд, кроме Роджера и маленького Арнольда-пажа. И то, лишь если вы согласитесь.

– Они будут мне куда полезней, мучаясь вместо меня с тобой, – съехидничал Фалк. – Возьми еще Малькольма, тогда у Роджера будет вечный соперник в борьбе за твою благосклонность. И неужели ты такой умник, что откажешься от моих стражников? Почему бы тебе не взять человека из Монтлиса командовать здесь твоими солдатами?

– Нет, я не хочу никого брать в Бьювэллет со стороны. Ни за что не стану производить перемен без маршала, но когда я получше узнаю своих людей, то назначу кого-то из них командовать под моим началом.

– Это говорит мудрый человек, – заметил Гранмер. – Хотел бы я заглянуть к тебе через месячишко – увидеть, каким ты станешь хозяином.

Саймон еле заметно улыбнулся.

– Через три месяца здесь больше не будет беспорядка и беззакония, – пообещал он своим спутникам.

Глава IXСаймон вступает во владение своим поместьем

В небольшой комнатушке возле кухни при замке поместья «Красивое Пастбище», известного теперь как «Бьювэллет», сидели мистер Хуберт, управляющий, Джеймс по прозвищу Короткая Нога, потому что был хромым, и Бернард Тальмэйн, секретарь покойного Джона Барминстера. Они сидели за дубовым столом, на котором стояли три полных кружки хереса и кувшин, из которого они пополняли свои кружки. Мистер Хуберт, маленький, пузатый человечек с одутловатым лицом и могучим, звучным голосом, держал речь, в которой звучала обида и горечь, вызванная чьей-то несправедливостью. Он то и дело ударял по столу свой пухлой рукой, а его голос дрожал от чувства оскорбленного достоинства и праведного гнева.

– И я говорю вам – это невыносимо! – вещал он. – Клянусь честью – никто этого не выдержит. До каких пор унижаться нам под пятой этого деспота? Кто он такой – спрашиваю я вас. Чьи мы люди? Да, мы были людьми Джона Барминстера! Но он повешен как нечестивец. Так чьими же людьми мы должны быть? Своими собственными, говорю я, и это справедливо!

Мистер Хуберт прервал свои разглагольствования и, воинственно сверкая глазами, смотрел на своих слушателей.

– Кто станет отрицать это?

Ни Джеймс, ни Бернард ничего не отрицали, и мистер Хуберт счел возможным продолжить свое выступление.

– Разве плохо жилось нам, пока этот череп с нависшими бровями не свалился на наши головы? Здесь было вдоволь продовольствия, хереса и крепкого, славного эля, плодородная земля считалась нашей собственной, и жили мы себе мирно и легко. Что же имеем мы теперь? Да, что же, как не юнца с тяжелой челюстью, нагрянувшего на нас подобно тирану и угнетателю? Ни слова предостережения, ни секунды на размышление на досуге. Свалился нам как снег на голову с этими своими нахальными сквайрами и хозяйничает в замке – фу ты ну ты! И эти его дьявольские глаза – не глаза, а стекляшки. И голос – точно погребальный звон!

– Нет, – прервал Хуберта Бернард. – Вы ошибаетесь, мистер Хуберт. Он говорит довольно мягким голосом и не очень громко, хотя суровые нотки и пробиваются сквозь эту мягкость.

Мистер Хуберт опять хлопнул рукой по столу:

– Так ли важно, как он говорит, мистер секретарь? Важно, что он говорит. Его слова – погребальный звон!

– Да, это уж точно, – поддакнул Короткая Нога. – В самом деле погребальный звон, в котором заносчивости и высокомерия выше крыши.

Джеймс Короткая Нога поднял свою кружку, пытаясь утопить тревогу и беспокойство в спасительном хересе.

Управляющий закинул ногу на ногу и расстегнул короткий камзол, чтобы легче дышалось.

– Вот именно – заносчивость и высокомерие! Что делает он, спрашиваю я! До каких пор он будет мучить нас? Надо же – он вызывает меня к себе в кабинет! Меня! Как будто я мальчик для мытья посуды, а не управляющий «Красивого Пастбища»! Он посылает лакея, чтобы тот привел меня к нему. Меня! Сегодня я спрашиваю себя, зачем я был так глуп, что пошел к нему? Вы можете мне сказать? Уж не затем ли, что я учтивый, вежливый и миролюбивый человек? Что еще могло…

– Я слышал, что вы пошли к нему потому, что он послал за вами своего сквайра еще раз с приказом сообщить вам кое-что, когда вы не поспешили к нему на первый вызов, – сказал сухо Бернард. – И еще я слышал, что переданное вам сообщение явилось незамедлительно и звучало очень деликатно. «Скажи управляющему Хуберту, что он меня не знает, зато я знаю его». Тогда-то вы и пошли.

Оплывшее лицо мистера Хуберта стало багровым. Прежде чем он сумел ответить секретарю, ему пришлось прибегнуть к помощи хереса. Затем, утерев свои отвислые губы тыльной стороной ладони, он заговорил голосом, сдавленным от злости, душившей его, и от хереса, которым он поперхнулся.

– Вы верите сплетням, которые разносит прислуга, мистер секретарь! Да, это правда, что он передал мне свое грубое, неучтивое приказание, но мог ли он запугать меня? Я же решил понизить ему, насколько я учтив, ибо я подумал: а подобает ли такому хлыщу и выскочке топать по замку, в котором я хозяин, с тех пор как Барминстера нет в живых? Да, я пошел к нему, принуждаемый к этому вежливостью и учтивостью, и что же узрел, пойдя в зал? Ничто иное, как неотесанную глыбу с какими-то дикими льняными патлами на голове, до отказа набитой высокомерием и злобным деспотизмом. Безусый юнец, однако брови у него большущие и так нависают над злыми глазами, что почти совсем скрывают их, а нос похож на клюв ястреба.