Сбить на взлете

– Вопрос некорректный, - нагло заявляю, - мне тут про какого-то князя заявляют, а я впервые об этом слышу.

– Поговори мне тут, - немедленно отреагировал тип из Москвы, нацарапал что-то в своих бумагах и продолжил: - Так что ты знаешь о своем родном деде?

– Рядовой Воскобойников сложил голову в пятнадцатом году во время Империалистической войны, - простодушно выложил известную мне информацию.

– По матери, майор, по матери, - медленно закипая, уточнил хмырь с усиками.

– Ничего не знаю, родители почему-то не удосужились о нем рассказать.

– Ты мне тут дурочку не валяй!
– почти закричал особист, вскакивая.
– Где документы, что ты вырыл?

– Жене на сохранение в Москву отправил. Там много всяких бумажек было. Передал, даже не просматривая - не до старых грамот и справок было, - вру напропалую. Все равно проверить мои слова невозможно.

– А в чем дело, товарищ полковник? Даже, если родным отцом моей мамы действительно является какой-то, как вы утверждаете, князь, то я-то здесь причем? Как сказал товарищ Сталин на совещании передовых комбайнеров в декабре тридцать пятого года, - пригодилось-таки конспектирование первоисточников!
– сын за отца не отвечает. Я за гипотетического князя тем более не могу нести ответственность - в глаза его не видел.

В общем, линия поведения оказалась правильной - поорал на меня хмырь, потом в запале приказал подписать бумагу, по которой я должен был докладывать обо всем, что происходит в полку. Совсем этот тип сбрендил - в стукачи решил меня записать.

– Тащ полковник, а вы ничего не напутали? Я ведь обидеться могу. Послать не пошлю - вы старше по званию - но доложить о ваших непомерных требованиях по команде обязан в строгом соответствии с уставом.

Заткнулся на полуслове - понял, что перестарался, и вынужден был отпустить.

Н-да, поклеп на деда несправедливый, но сейчас не время доказывать чистоту помыслов князя Ухтомского. Вот как любимую предупредить о возможном визите смершевцев? Впрочем, она у меня умненькая - выложит полученные от меня бумаги по первому требованию. Там все равно ничего порочащего родителей и меня нет. То, что по маме дворянин - не криминал. Вон, генерал-лейтенант Игнатьев, что в РККА с тридцать седьмого года служит, тоже граф. Но вот звоночек, надо признать, тревожный. Кому, интересно, я мог на мозоль наступить? Ну ведь бред сивой кобылы в лунную ночь - этот грязный навет на маминого родного отца. Агентурой такие сведения проверяются на раз, это даже мне, неискушенному в этих делах, понятно.

* * *

Двадцать второго октября части второго танкового корпуса и одиннадцатой гвардейской стрелковой дивизии продолжили наступление на Гумбиннен. Немцы неожиданно для планировавших операцию генералов РККА выдержали первый удар и сами перешли в контрнаступление. Их ударные группы поддержала авиация, которая группами аж по двадцать-тридцать самолетов постоянно пыталась наносить удары по советским боевым порядкам. А наше командование в очередной раз все никак не может нормально скоординировать действия истребителей. Вот и сейчас, подойдя во главе эскадрильи Яков к линии фронта, в упор не вижу восьмерку "Лавочкиных", которая должны контролировать воздух на высоте свыше шести километров. Странно. У нас, как и было приказано, эшелон три тысячи метров. А если противник пойдет выше? Мы его не достанем. Тревожусь и с согласия "земли" тяну своих парней вверх.

Запрашиваю воздушную обстановку у наземного командного пункта. Не обрадовали - только что над переправой через реку Роминте был бой с мессерами. Так вот на что истратили свою горючку "лавки". Это не к добру - противник часто, прежде чем посылать бомбардировщики, очищает путь истребителями. Пришлось взять курс на запад, обеспечивая больший обзор немецкой территории.

– Почему далеко уходите? - недовольно запрашивает КП наведения. "Земля" хочет нас постоянно видеть над собой, как палочку-выручалочку на случай появления вражеских бомберов - с зенитками опять на нашем фронте проблема. Впрочем, они правы - нельзя нам далеко удаляться от реки. Фрицевские самолеты могут прийти на низкой высоте, где их очень трудно заметить. Понимая это, собрался было подать команду на разворот, но... Стоп! В синеве неба глаз поймал стаю самолетов, за ней еще и еще. Фашистские истребители-бомбардировщики летят растянутой колонной из трех групп. Над ними "худые" в немалом количестве - не менее полутора десятков. То, чего я пуще всего опасался, случилось - противник оказался выше нас. Значит, мы одни, не имея ни тактического, ни численного преимущества, должны отразить налет "фоккеров".

Хорошо хоть, что я сам с Серегой успел забраться на четыре с половиной тысячи метров - почти вровень с мессерами. Эскадрилья Костикова километром ниже тоже по моему приказу вверх тянется.

–  "Чертенок", почему не возвращаетесь? - гремит в наушниках раздраженный голос с наземного КП.

Понятно, что снизу еще не видно надвигающейся опасности. Объясняю:

– Идем наперехват трех девяток фоккеров с бомбами на внешней подвеске - расстояние уменьшилось и теперь можно пересчитать противников.

Голос "Земли" уже другой, одобряющий:

– Вас понял. Работайте!

На встречных курсах сближаемся быстро. "Мессеры" неторопливо отходят от фокке-вульфов в сторону солнца, маскируясь в его лучах, как бы специально подставляя свои бомберы нам на расправу. Тактика фашистских истребителей понятна. Они думают, что мы будем атаковать "фоккеры" в лоб. Нашли дураков - переть на многократно превышающие нас по секундному залпу пушки мы не будем. Отказавшись от встречной атаки, приказал развернуться и идти параллельно с немцами. Нападать рано - мессеры сразу же клюнут сверху, не допустив к бомбардировщикам.

С командного пункта, увидев приближающиеся девятки, орут благим матом:

– "Чертенок", почему не атакуете?

– Рано!
– коротко бросаю в эфир.
– Не мешайте.

Напряженно ловлю момент. Фоки начинают пологое снижение - пора!

– "Стардед" изобрази удар, но в бой пока не вступай.

Мессеры клюнули! В прямом и переносном смысле - рванулись вниз на эскадрилью Костикова всей толпой. И, конечно же, промахнулись на скорости мимо отвернувших Яков. Оказались внизу и, разворачиваясь вверх, упустили время. А наши истребители, зайдя сзади чуть снизу, сходу срезали двух фоккеров, включая ведущего первой девятки. Мы с Серегой, начав пикирование одновременно с "худыми", развернулись и удачно зашли в хвост второй группе - тоже подожгли парочку. Третья девятка, видя такое дело - впереди идущие вражеские бомберы, уже вовсю избавляясь от фугасного груза, разворачиваются назад - тоже решила не рисковать. Впрочем, нам было уже не до них - мессеры закрутили собачью свалку. А оно нам надо? Основное задание ведь уже выполнено - бомбардировка наших войск сорвана. Если еще фоки вдруг одумаются и повернут в нашу сторону, то весьма худо придется - численный перевес у противника окажется очень большим. Приказал парням на виражах - Яки "в горизонте" заметно сильнее "худых" - выходить из боя. Не хватает только в этой неразберихе потерять кого-нибудь из своих. Хотя... "Лавочкины" свалились от солнца, как снег на голову! Теперь уже фашистские самолеты оказались в меньшинстве. Потеряв от огня наших тяжелых истребителей еще одну машину, мессеры сами вышли из круговерти.

Только мы вернулись на свой аэродром, как поступили не очень-то радостные известия. Пятая танковая дивизия Вермахта - четыре-пять десятков танков и до двух полков пехоты - нанесла неожиданный удар из района Задвайтчен в стык наших одиннадцатой и шестнадцатой гвардейских дивизий в направлении на Вальтеркемен. В ходе яростного боя немцы заняли Аугштупененен. Однако отступающие части Красной армии успели уничтожить переправы через реку Роминте и обеспечить защиту своего правого фланга. Взять Гросс Вальтерсдорф, как с тридцать восьмого года обзывается этот городишко, фашисты не смогли, но положили наших стрелков и танкистов много. Вот когда, наконец-то, наше командование научится правильно рассчитывать силы для нападения и обороны?

Еле-еле успели заправиться и обслужить технику, как нас подняли в воздух прикрывать бомберы и штурмовики. Удар по юго-западной части Гумбиннена и по железнодорожным станциям вокруг него получился удачным - наши войска воспользовались результатами бомбардировки и стремительным натиском смогли выйти к западной окраине города. Советские танкисты перерезали железную дорогу на Инстербург. В результате были созданы благоприятные условия для дальнейшего наступления, взятия Гумбиннена и разгрома всей шталлупененско-гумбинненской группировки противника. Бои на земле и в небе были очень тяжелые. Пять вылетов за день - что-то я раньше такого не припомню. Разве что в самом начале войны. Хотя, как утверждают редкие старожилы нашего полка, во время Курской битвы до восьми доходило. Коротких, до израсходования боеприпасов в отчаянных стычках с немцами, но было. К вечеру все того же двадцать второго наши войска, продолжая теснить врага, завязали бой за Гумбиннен, вышли на подступы к Даркемену и взяли Гольдап, важный опорный пункт немецких войск в Восточной Пруссии. Несколько дней продолжались ожесточенные атаки с обеих сторон, и в результате двадцать седьмого Ставка приняла решение перейти к обороне. Первая попытка, как бы ни прискорбно было это признавать, взять "крепость" Восточная Пруссия провалилась.