Сбить на взлете

Двадцать третьего мы прикрывали девятку штурмовиков, идущих бомбить врага на подходах к Шумилино. Ил-2 шли плотным строем, крыло в крыло. Непосредственное сопровождение "горбатых" - вторая эскадрилья в полном составе практически на хвосте у штурмовиков. Наша третья четырьмя парами - в тысяче метров выше. Стародубцев в тот день приболел, и бойцов вел я. При подходе к реке заметили сразу две девятки лаптежников, под прикрытием мессеров прущих к понтонной переправе. Командование, получив сообщение, приказало разделиться и не допустить бомбежки наплавного моста. Где штатное авиа прикрытие? Хрен его знает. Может пересменка групп ответственного полка или какая другая причина. Двинул вперед нашу третья эскадрилью, как имеющую необходимый запас высоты.

– "Старый дуб два", "Стардуб два", со своим звеном идешь на первую девятку юнкерсов, - приказал я лейтенанту Костикову, вырываясь немного вперед, и сходу отсекая пулеметным огнем истребители противника. Потом и мой ведомый Матвеев подтянулся, и пара Лохматенкова. Вчетвером с некоторым трудом, но связали боем шестерку "худых". Тут главное не дать им набрать высоту после выхода из первой атаки. Як-9 чуть не дотягивает до "Густава" по скороподъемности, но моя-то легенькая ласточка совсем не отстает. Приник на подъеме к прицелу, дал на глаз упреждение и вмазал короткой очередью из обоих стволов метров с четырехсот. Сам удивился, увидев насыщенную струю белого пара - в радиатор может и случайно, но угодил! Мессер с напарником немедленно вышел из драки и со снижением ушел в глубину немецкого тыла.

– "Стардуб два", "Стардуб два", не увлекайся! Ну сыплют уже лаптежники бомбы на свои же тылы и разворачиваются. Теперь отрезай вторую девятку от переправы, - распорядился я, успев осмотреться. И, перевернув свою машину через крыло, ринулся на "худого", заходящего в хвост увлекшемуся Лохматенкову.
– Лешка, мессер сзади!
– ору во весь голос, а этот расп... разгильдяй ноль внимания. Очень уж самому сбить преследуемого "Густава" хочется. "Худого" я все-таки отпугнуть успел. Леха, паразит, свою цель тоже умудрился достать - видимо тяги управления перебил, так как мессер свалился в пикирование и уже не вышел из него. Огненный цветок красиво расцвел прямо в траншеях противника. Ведомый младлей Матвеев тоже молодец - отвернувшего от моей очереди худого подловил и расстрелял, как на учениях. Не зря я, значит, столько сил в тренировки личного состава вложил.

Пока мы со вражескими истребителями "развлекались", звено Костикова "успокоило" аж троих лаптежников из второй девятки. Сам Серега двоих сбил, зайдя снизу, где Ю-87 слепые. В общей сложности пятерых немцев в одном бою укокошили, сами никого не потеряв. Здорово! Как позже выяснилось, за этой воздушной баталией член Военного совета нашего третьего Белорусского фронта генерал-лейтенант Макаров снизу наблюдал - у той самой переправы на НП был. Ну и расщедрился немедленно на награды. Костиков орден "Отечественной войны" войны второй степени получил. Лехе с Матвеевым по "Красной звезде" вручили. А мне за грамотную организацию боя "Александр Невский" прилетел. Золоченые бердыши над щитом с изображением древнего полководца, надо признать, симпатично смотрятся. И, как потом написала Валюша, получив в письме фотографию, очень органично этот орден вкупе с другими наградами на мне смотрится. Ох, как же я по жене соскучился...

Вот только лейтенант Лохматенков... Не долго, увы, Леха с новой наградой походил - сбили парня во время "собачьей свалки" двадцать восьмого под Лепелем. Мы в тот день сопровождали штурмовиков, раскатывающих колонны немцев, отступавших из этого маленького районного центра. Свалившихся с высоты мессеров к Илам не пропустили, но драка была напряженная. Город наши войска взяли. Там и похоронили Алексея вместе с другими павшими освободителями на берегу реки Уллы. Красивое место Лешке для упокоения досталось, тихое...

Глава 12

Самый существенный минус при наступлении - перебазирование полка. Отставать от двигающихся вперед войск никак нельзя - боевой радиус действия самолетов ограничен. Нам летчикам перелететь на новое место раз плюнуть, а вот техсоставу и БАО мороки выше крыши. Ладно, хоть от телег с лошадками наконец-то отказались - у приданного на время переезда автобата наших трехтонок ЗиС-5 и американских Студебеккеров хватает. Но, худо-бедно, перебазировались. Незасеянное поле подровняли, разметили флажками. У самого леса стоянки подготовили с камуфляжной сетью, чтобы самолеты прикрыть от наблюдения с воздуха. В землянке у самого старта мощную радиостанцию поставили - без связи нынче никак.

Нас с комэском и Елизарычем разместили в одной их хат соседнего поселка - всего-то в паре километров от аэродрома. Бедновато, надо сказать, выглядит село - даже петушиного крика не слышно. Отступая, оккупанты все, что можно разграбили. А здесь же дети. Вошли мы в дом, поздоровались, представились. Хозяйка, симпатичная, где-то под тридцать, как раз порядок наводила. Она улыбается:

– Наконец-то вернулись, касатики! Заждались мы уже Красную армию.

Тут худенькая девочка лет четырех с лавки соскочила и женщине в колени забилась - испугалась громогласных чужих мужиков в форме. А вместо левого запястья у малышки - культя.

– Как же это?
– растерянно спросил Володя.

– Она тогда еще не моей была, соседской, - начала рассказывать хозяйка. Немцы их всем селом на разминирование гоняли. Запрягут в оглобли с большими деревянными катками и, направив на людей винтовки, орут "Шнель! Шнель!", указывая стволами куда двигаться. Оставить годовалую Наденьку матери было не с кем. Привяжет большим платком под грудью и тащит оглоблю за длинную веревку. Не повезло соседке - достало ее осколком подорвавшейся мины. Девочка кисть потеряла, а мать насмерть.

– Ну не бросать же сиротку?
– сама себе задала вопрос хозяйка.
– Теперь Надюша моя доченька, - присела и с заметной любовью поцеловала малышку в щеку, ласково погладила по головке.
– Мои пацаны ее совсем не обижают.

– Так у вас еще дети есть?

– Трое мальчишек!
– гордо заявила женщина.
– Носятся где-то сорванцы - дома никак не удержишь. Небось, сейчас ваши аэропланы на аэродроме разглядывают.

– А муж?

Вот тут ее лицо потемнело. Скорбно нахмурилась, проступили грустные морщинки вокруг глаз.

– Мой Арон... Когда германцы всех с желтой звездой сгонять в грузовые эшелоны начали - ну, прямо как скот - ушел вместе с другими евреями в партизаны. Нас односельчане не сдали - детки в меня пошли, светленькие. А мужу не отвертеться - черный, горбоносый. В армию из-за зрения не взяли - без очков, что слепой. А в лесу можно - он тротил из неразорвавшихся снарядов вытапливал. Там и сгинул вместе со всем своим отрядом неизвестно как. Но до этого они немцам хорошо насолить успели - колонны из леса расстреливали, эшелоны на железке подрывали.

Да, хозяйке нашей не позавидуешь - одна с четырьмя детьми. Пацаны, двенадцать, одиннадцать и семь лет, бедовые - младшего из колодца разок пришлось доставать, и что он там забыл?
– только вот тощие все. Отдали девочке и мальцам все свои запасы шоколада из НЗ. Начали было таскать из столовки то котлеты из своих порций, то колбасу и балык из стартовых завтраков - впроголодь ведь люди живут. А что зимой делать будут? Но тут наш комполка - надо отдать майору Подольскому должное - заметил наши заворачивания продуктов в салфетки и разобрался. Не одни мы такие "хитрые" были - все летчики и офицеры наземного состава в этом селе квартировали и точно так же старались детей подкармливать. Заметил и организовал питание - всего-то одной полевой кухни хватило на маленький поселок. Продукты вначале от полка отрывали, потом начпрод на "наркомовские" картошки с зерном наменял. И ведь ни один солдат не пикнул, что вместо ста грамм ежевечерне, стали принимать всего по тридцать и раз в несколько дней. Ну а позже уже местные органы власти начали восстанавливаться. Они со снабжением из тыла и разобрались. Партизан к бойцам Красной армии прировняли. Семьям погибших пенсию дали. Но мы к тому времени уже опять на другой аэродром дальше на запад перебрались - наступления в этом году следуют одно за другим!