Сборник фантастических рассказов

— Вы так захватывающе рассказываете об этом, товарищ учитель, — раздался проникновенный голос молоденького школяра, — как будто полностью уверены в нашем абсолютном превосходстве над человеческой расой. И излагаете события под соусом торжества высшей справедливости.

Учитель Тархан подобрал свои бегательные ноги с уплощенными бедрами и приглушенно, но твердо ответил:

— Да, именно так я и считаю. Мы, тараканы, великая раса, и само время это докажет. Уже сейчас мы имеем множество выдающихся личностей, начиная с беспрецедентного гуманиста Тарквемады… Впрочем, я думаю, вы и сами назовете мне эти всем известные имена. Прошу.

Тархан застыл в учительском порыве сделать внеочередной опрос.

Ученики не заставили себя ждать.

— Аналитик эстетической математики Тарталья!..

— Самурай-бонсаист Татикава.

— Политолог-экзистенциалист Татищев!

— Теоретик принципа вечного двигателя Таратайка! Отметьте у себя, товарищ учитель, ученик Быстроногов отвечал.

— Миротворец Тамерлан, а также…

— Организатор «Балета на льду Персидского залива» Тарантелла, если не ошибаюсь.

— Уникальный специалист по связям с общественностью Тамада, он же главный редактор матового издания «Таймс» на папирусе…

— Достаточно, достаточно! — замахал на школяра сенсорными усиками учитель Тархан. — Вижу, Тарквиний Смиренный не терял с вами времени зря.

— И все же! — вновь подскочил беспокойный ученик. — Мы так и не прояснили суть тезиса о превосходстве тараканьей расы.

— Ваша фамилия?

— Усаченко, товарищ учитель…

— Что ж, я рад вашему вопросу, хотя и в недоумении от непонимания очевидного. Человечество, которое предшествовало нам, обладало лишь обыденным рассудком, и в целом оказалось лишь ступенью, определенным этапом в стремлении Разума познать головокружительные глубины мировой реальности.

Мы же, тараканы, уже оперируем парадоксальными понятиями, достаточно безумными для того чтобы оказаться истинными.

Непредставимость, неадекватность, невозможность быть наглядной — вот близкий образ истины.

Наши органы чувств слишком слабосильны, и зачастую субъективны, данные их иллюзорны. К примеру — что есть свет? Божественная субстанция, дарующая радость бытия или поток квантов, определенным образом воздействующий на наши зрительные органы? У обоих взглядов есть свои приверженцы, иногда они сходятся вместе и ведут презабавные дискуссии. Признав ощущения за единственный источник познания, мы неизбежно приходим к крайней форме скептицизма. Так что такой путь был бы неверен и непреодолимо заводил бы в тупик прямолинейной эволюции.

Также и здравый смысл, и так называемая логика, признаны неприемлемыми для разума, призванного быть свободным от материального.

Философское постижение широкого горизонта универсума стало возможным лишь в нашу эпоху. Не зря наша цивилизация считает себя венцом эволюции.

Класс заметно оживился.

— Утверждать, что являешься венцом эволюции, более чем смело! Это скорее смешно, — уже чуть тише прибавил нагловатый мальчишка.

Учитель Тархан заметно смутился. Чтобы справиться с волнением, он сделал круг по классу, остановился и продолжил:

— Я бы не делал столь громкие заявления, если бы не чувствовал… — голос его дрогнул, — если бы не чувствовал огромной гордости за наше и за ваше поколение. Мы не создали материальную цивилизацию — мы не выстроили городов, заводов, не проложили магистралей. Мы не рисуем картины и не складируем их в музеях, мы не пишем книг и не тиражируем им. Мы даже не строим храмы и не доказываем правоту и чистоту нравственных ценностей.

Тут встрепенулся один из учеников:

— Не означает ли это, что наша духовная жизнь беднее, нежели была у людей? Тараканий Бог — звучит забавно, а не одухотворенно.

Он изогнул один из своих усиков и почесал им в затылке.

— Потому наша религия и безличностная, — улыбнулся учитель. — И с понятием веры она никак не связана.

Антиномичная логика нашей религии продвинула ее на уровень мировоззрения, что является более высокой ступенью, ибо …

— Ибо суждение правдивее, чем вера

— Да, Чернооченко. А кто мне разъяснит понятие антиномии?

Назвался отличник Рыжеусов:

— Антиномия — противоречие между двумя и более суждениями, одинаково логически доказуемыми. Диалектический материализм, который мы проходили в детском саду…

— Достаточно! — мягко, но властно остановил его преподаватель. — И вообще, хватит на сегодня нагромождать факты и их толкования. Отдыхайте, ребята.

— А мы не устали!

— Что ж поделать, зато я устал, — развел передние лапки в стороны Тархан, чуть посмеиваясь. — Чернооченко. Прусаков, Рыжеусой и вы все, дети, я буду рад присутствовать на вашем Обряде Совершеннолетия, когда приедет время. И надеюсь, что смена фамилий на нем не разочарует ни вас, ни ваших учителей.

— Не беспокойтесь за нас! — раздались голоса вразнобой.

— Тяжело в учении, легко на экзамене, правда?

— Сами и узнаете. Тогда и поболтаем. Ибо уже поздно. — Учитель Тархан многозначительно пошевелил усиками. — А мне нужно еще успеть на симпозиум Галактического Сообщества Сверхразумных цивилизаций, на котором я делаю доклад «О метаморфозе диалектического трактования понятия живого разума», который проходит на планете Пси, что в созвездии Лебедя. А до нее, как вы знаете, не менее 600 млн. световых лет. Так что добираться туда мне придется не менее часа, а то и двух…

При этих словах учитель вдруг окутался голубым свечением и под громкие вопли и хохот учеников исчез, телепортируясь куда надо, выбирая более интересный маршрут, прокладывая его через ряд иных пространств и миров…

_______________________________________________

Вечные странники

Она прижалась щекой к удивительно холодной подушке и почувствовала мгновенное облегчение. К сожалению, оно прошло так же быстро, как и наступило. Раскалённые мозги продолжали плавиться в черепной коробке, в то время как ледяные руки и ноги не могли согреться под одеялом. Лихорадка, от которой Она ещё вчера пыталась отмахнуться, сегодня чувствовала себя хозяйкой в её теле. Во рту опять пересохло, а рука никак не может дотянуться до стакана с манящей жидкостью.

«Где Он?» — вновь потянулась тоскливая мысль. Именно сейчас, когда так пугает тишина квартиры, а в тёмных углах начинают вырисовываться неясные очертания чего-то ужасного, Его нет. И кажется, что стоит лишь Ему появиться, как лекарства тут же подействуют, а Его дыхание скорее охладит Её горячий лоб.

Усилие, с которым Она ещё раз прислушалась к звукам с лестничной площадки, превысило возможности сознания, и оно покинуло Её на произвол сновидений, стремящихся стать болезненными галлюцинациями. На грани сна и яви прорвалась единственная из доступных мыслей: