Сборник рассказов
Шрифт:
– Пошла ты на хуй.
– Что?
– Пошла на хуй.
– Вот куда я к тебе давно уже не ходила.
– Некоторым нравится ебаться с такими суками, а мне - не очень.
– А Пэтти, я полагаю, - не сука?
– Все бабы - суки, а ты у них - чемпионка.
– Так чего ж ты не валишь к своей Пэтти?
– Ты же здесь. Я не могу давать приют двум курвам одновременно.
– Курвам?
– Курвам.
Энн встала, зашла в чулан, выволокла свой чемодан и начала запихивать туда одежду. Джек ушел на кухню и взял еще одну бутылку пива.
– Я могу зайти и забрать остаток вещей, когда тебя не будет.
– Не беспокойся. Я их тебе пришлю.
Она задержалась в дверях.
– Что ж, я думаю, на этом все, - сказала она.
– Полагаю, что да, - ответил Джек.
Она закрыла дверь и ушла. Обычное дело. Джек допил пиво и подошел к телефону. Набрал номер Пэтти. Та ответила.
– Пэтти?
– О, Джек, как у тебя дела?
– Выиграл сегодня большую драку. Ничья. Мне теперь надо завалить только Парвинелли, и выйду на чемпиона.
– Ты их обоих уделаешь, Джек. Я знаю, что у тебя получится.
– Что ты сегодня делаешь, Пэтти?
– Час ночи, Джек. Ты что, пил?
– Немного. Отмечаю.
– А как Энн?
– Мы разбежались. Я только одну тетку зараз проигрываю, ты же знаешь, Пэтти.
– Джек...
– Что?
– Я - с парнем.
– С парнем?
– С Тоби Йоргенсоном. Он в спальне...
– О, извини тогда.
– Ты меня тоже извини, Джек. Я тебя любила... может, до сих пор люблю.
– Ох, блядь, как вы, бабы, любите этим словом разбрасываться...
– Прости меня, Джек.
– Нормально.
– Он повесил трубку. Затем зашел в чулан за пальто. Надел его, закончил пиво, на лифте спустился к машине. Проехал прямо по Нормандии на 65 милях в час до винной лавки на Бульваре Голливуд. Вылез из машины, вошел. Взял шестерик Мичелоба, упаковку Алки-Зельцер. Затем у продавца за кассой попросил квинту Джека Дэниэлса. Пока продавец выбивал чек, к ним подвалил пьянчуга с двумя упаковками Курза.
– Эй, мужик!
– сказал он Джеку.
– Ты не Джек Бэкенвельд, боксер?
– Он самый, - ответил Джек.
– Мужик, я видел ваш бой сегодня, Джек, ну ты силен. Ты в самом деле великий!
– Спасибо, старик, - сказал он пьянчуге, взял свой пакет с покупками и пошел к машине. Сел, открутил крышечку с Дэниэлса и приложился как следует. Потом сдал назад, поехал на запад по Голливуду, на Нормандии свернул налево и заметил хорошо сложенную девчонку-подростка. Та, покачиваясь, шла по улице. Он остановил машину, приподнял квинту из пакета и показал ей.
– Подвезти?
Сам удивился, когда она залезла внутрь.
– Я помогу вам это выпить, мистер, но никаких побочных льгот.
– Какое там, - ответил Джек.
Он поехал по Нормандии со скоростью 35 миль в час, уважающий себя гражданин и третий лучший полусредний вес в мире. На какой-то миг ему захотелось сказать ей, с кем она едет в машине, но он передумал, протянул руку и сжал ей коленку.
– У вас сигаретки не найдется, мистер?
–
Он вытряхнул одну свободной рукой, вдавил прикуриватель. Тот выскочил, и он поджег ей.
Я сидел в баре на Западной авеню. Времени - около полуночи, а я - в своем обычном попутанном состоянии. То есть, знаете, когда ни черта не выходит: бабы, работы, нет работ, погода, собаки. Наконец, просто сидишь, как оглоушенный, и ждешь, будто смерти на автобусной остановке.
Так вот, сижу я так, и тут заходит эта с длинными каштановыми волосами, хорошим телом и грустными карими глазами. Я на нее не отреагировал. Я ее проигнорировал, хотя она и села на табуретку рядом с моей, когда вокруг была дюжина свободных. Фактически, мы в баре были одни, не считая бармена. Она заказала сухое вино. Потом спросила, что пью я.
– Скотч с водой.
– Дайте ему скотча с водой, - велела она бармену.
Так, это уже необычно.
Она открыла сумочку, вытащила маленькую проволочную клетку, вынула из нее крошечных человечков и поставила на стойку бара. Все они были ростом дюйма в три, живые и одеты, как надо. Их было четверо, двое мужчин и две женщины.
– Сейчас такое делают, - сказала она, - они очень дорогие. Когда я их покупала они шли по 2,000 долларов штука. А сейчас стоят по 2,400. Я не знаю производственного процесса, но, наверное, это противозаконно.
Маленькие человечки ходили по стойке. Неожиданно один малютка влепил пощечину крошке-женщине.
– Сука, - сказал он, - с меня довольно!
– Нет, Джордж, как ты можешь?
– закричала та.
– Я люблю тебя! Я себя убью! Ты должен быть моим!
– Мне плевать, - ответил маленький парень, вытащил крохотную сигаретку и закурил.
– У меня есть право на жизнь.
– Если ты ее не хочешь, - сказал другой маленький парень, - то я ее возьму. Я ее люблю.
– Но я тебя не хочу, Марти. Я люблю Джорджа.
– Он же мерзавец, Анна, настоящий мерзавец!
– Я знаю, но я все равно его люблю.
Тут маленький мерзавец подошел и поцеловал другую маленькую женшину.
– У меня тут треугольник закрутился, - сказала дама, купившая мне выпить.
– Это Марти, Джордж, Анна и Рути. Джордж катится вниз, совсем опустился. Марти - вроде квадратный такой.
– А не грустно на все это смотреть? Э-э, как вас зовут?
– Даун. Ужасное имя. Но так матери иногда со своими детьми поступают.
– Я Хэнк. Но разве не грустно...
– Нет, смотреть на это не грустно. Мне с собственными любовниками не очень-то везло, ужасно не везло, на самом деле...
– Нам всем ужасно не везет.
– Наверняка. Как бы то ни было, я купила этих маленьких человечков и теперь наблюдаю за ними, это как по-настоящему, только без проблем всех этих. Но я ужасно распаляюсь, когда они начинают любовью заниматься. Тогда бывает трудно.
– А они сексуальные?
– Очень, очень сексуальные. Господи, как они меня разжигают!