Сборник рассказов
Шрифт:
И он помахал ей ручкой.
– Чудные вы, смертные, - верещал по пути Климентьев, словно стал бабою.
– Даже самые умные из вас - такими порой бывают глупцами, - сплетничал он. Недотепы...
Филимонов угрюмой тенью молчал, подавленный, а Сережа бесконечно улыбался. Синие глаза его совсем уплыли.
– Вот и хвартера!
– вдруг прокричал Климентьев серьезно. И распахнул калитку в маленький дом. Вокруг был одинокий поселок - безразличный в своей пустоте.
"Затянул он нас", - подумал Сергей.
– Проголодались вы у меня, проголодались, - шутил Климентьев в комнате,
А потом вдруг - как бы с потолка - сказал:
– А ведь вот вы не боитесь меня, Сережа. Знаете - вы защищены...
И тут же оказался рядом, за столом, с бутылкой водки в руках. Керосиновая лампа освещала влажно-мрачную теплую комнату с невидимым по углам.
– Варя!
– окликнул Климентьев через плечо.
Никто не появлялся. В комнате зияла тишина. Картошка как бы дымилась на столе.
Филимонов тупо уставился на сундук, крышка которого вроде шевелилась...
– Верьте нам, - дружелюбно осклабился Климентьев.
Филимонов как-то угодливо (особенно по отношению к себе) опрокинул стаканчик водяры в нутро, которое потеплело. Филимонов оживился.
– Вот вы какие, - хихикнул он, глядя на Климентьева и расхрабрившись. Не ожидал, не ожидал...
– Вы, смертные, много чего не ожидаете, - поучительно согласился Климентьев, хрустнув огурцом.
Сережа смотрел на него, пламенея, и что-то шептал.
"Не бес это, даже особый, а труп человека, покойник, ставший божеством", - почему-то подумал он.
– А вот вас я не понимаю, - стукнув вдруг стаканом об угол стола, резко сказал Климентьев, обращаясь к Сереже.
– Вы очень русский человек, как и ваш великий друг Андрей. И вы слишком многого хотите для этой маленькой Вселенной. А я устроился хорошо... благополучно!
– Кто ты?!!
– закричал Еремеев.
И опять, как в замкнутом круге, раздался нечеловеческий хохот. Водка была выпита, Филимонов снова упал, хохот продол жался, но в нем уже был выход - в какую-то Вселенную за окном.
Сергей неожиданно стал что-то быстро говорить Климентьеву. Тот, хохоча, отвечал, и его хохот был более серьезен, чем ответ. Вся комната наполнилась мраком и смехом. Хохотал даже воздух.
– Ничего, ничего не спрашиваю!
– отчаянно выкрикнул Сергей.
И внезапно - или ноги сами пошли - их вынесло на улицу. Существо осталось внутри. Но потом дверь в этот маленький дом отворилась, и появился пляшущий Климентьев, а за ним тень - чья непонятно. Лицо Климентъева было при этом каменно-холодным и даже надменным.
Он прокричал друзьям (Филимонову и Еремееву) на прощанье:
– Питонова забудьте, его сам Бог забыл!
– Бежим отсюда, Витя, - проговорил Сергей. Нервы у него вдруг сдали.
– Куда?!
– истерически крикнул Филимонов.
– В Москву. В пивную.
Пивная оказалась не пивной, а живой ночной квартирой, где собирались московские любомудры. Была она особенная, с низким потолком, но вместительная, и скорее напоминала огромную единую, связанную коридорами келью, как в древних русских дворцах, но современную. Встретила Сергея и Виктора хозяйка - Ульяна Родимова - их возраста, с золотистыми волосами.
Круглый стол, за который сели втроем, превратился
в единство.– Не можешь ты, Сереня, не можешь, - говорила Ульяна, - глянь в небо: утонешь умом. И те миры такие же, всего не облетишь, даже с нашей душой.
– Пусть, - ответил Сережа.
– Даже Андрей не может тебя остановить.
Андрей Артемьев был лучший друг Сергея. Мало кто знал его во всей глубине, но, соприкасаясь с ним, многие видели в нем своего Учителя. Проповедовал и практиковал он древнее и традиционное учение (Веданту), возникшее еще в Индии, но прошедшее через его огненный опыт и освещенное им чуть-чуть иначе, в русском пламени.
Учил он, согласно адвайте-Веданте, что абсолютное, высшее начало вечное и надмирное, его многие называют Богом, - "содержится" внутри нас, а все остальное - страшный сон. Каждый человек может открыть в себе это Высшее "Я", или Бога, отождествить себя с Ним, уничтожив ложное отождествление себя со своим телом, психикой, индивидуальностью и умом, перестав быть, таким образом, "дрожащей тварью". И тогда человек станет тем, кто он есть в действительности: не Николаем Смирновым, например, не человеком даже, а вечной абсолютной реальностью, которая невыразима в терминах индивидуального бытия, времени, числа и пространства и которая существует, даже когда никаких миров и вселенных нет.
Секрет (один из секретов) лежал в формуле "Я есть Я", в особой медитации и созерцании, в проникновении в Божественную Бездну внутри себя, и "технику" всего этого Андрей создал свою. Высшее "Я" - учил он каждого своего последователя - и есть твое вечное, не подверженное смерти "Я", все остальные твои "я" (маленькие "я") - его тени, даже антитени, которые неминуемо исчезнут. Их надо как бы "устранить" еще при жизни путем истинного знания и реализации этого скрытого "Я".
Не нужно никуда стремиться и бежать в потустороннее, как на луну, главное, вечное, бессмертное рядом и внутри тебя (оно и есть ты), но его нелегко открыть и "осуществить", "реализовать".
Еремеев видел правоту всего этого, но чувствовал: душа его последнее время уходит в какую-то пропасть. Он все больше и больше называл себя "метафизическим путешественником", загробным летуном. А некоторые знания у него уже были.
– Надоела мне эта жизнь, - говорил он Ульянушке.- Она ведь просто насмешка какая-то. А высшее бессмертное Я от меня все равно не уйдет. Куда Оно денется, если Оно было, есть и будет. А я хочу в иную Бездну заглянуть. А если пропаду, так...
– Сереженька, - встрепенулась Ульянушка, волосы ее вдруг разметались, и сама она стала стремительной, - нас-то не покидай. Неужто Россия тебе не бесконечна?!
Она быстро включила что-то, и потекла невероятная, таинственная, запредельная народно-русская музыка, от которой можно было с ума сойти.
– Ничто истинно ценное не будет потеряно, - ответил Сергей.
– Да и вернусь я. Мир мне надоел, а не то, что выходит за границы мира. К тому же видения все время...
– Ой, как бы не пропал ты, Сереженька, не пропал. Гляди: какие мы уютные и вместе с тем бесконечные...
– Все останется, - повторил Сергей.
– Ты сама: и хранишь меня, и зовешь в беспредельное... Мы вместе...