Сборник рассказов

...

7. Песняры.

Конкурс на лучшее исполнение патриотической песни был ещё где-то впереди, но подготовка к нему слышалась по вечерам по всей школе. Классные руководители, угрозами и уговорами закрывали школьников в помещении и проводили репитиции. Пели, как всегда, не очень. Девочки - с интересом, а нам, лишь бы отвязаться. Иногда мы просто разевали рот, манкируя. Иногда пели в таком крике, что на шум прибегал директор. И уж петь на конкурсе, да ещё на виду всей школы - этого мы себе представить не могли и в страшном сне.

Никаким посулам страшнейших наказаний не удалось бы вытащить пацанов на подиум, для того, чтобы поразевать рот под музыку. Прошло очень весёлое время репитиций и приготовлений и, наконец, в спортзале собралась вся школа для прослушивания конкурсантов.

Начался концерт под кодовым названием "Лучшее исполнение девочками патриотических песен". Ни одному классному руководителю не удалось заставить петь весь класс. И вот, объявляют наш 10"Б". Наши девочки встают и начинают выход на сцену. Вовка толкает меня под бок, мы тоже поднимаемся и я в пол-голоса бросаю:

– Мужики, пошли петь.

Слышится грохот отодвигаемых стульев и всё это стадо вываливает туда, где нас уже дожидается аккомпаниатор. На нашу классную жалко глядеть. Её состояние близко к тому, чтобы хлопнуться в обморок. Мы, тем временем, выстраиваем на сцене красивое каре из чёрных костюмов с галстуками, в центре которого находится разноцветное пятно из наших девчонок. И начинаем:

– Там вдали за рекой загорались огни...

Так хорошо и душевно у нас это получается, что вся школа замерла, а меня, вдруг, на солирование потянуло. Поскольку в детстве я с медведем был в хороших отношениях, то баянист перешёл на мою сторону и, вытянув шею, чтобы лучше меня слышать, подыгрывал уже так, чтобы мелодия всё ещё была похожа на оригинал, но и я пел в унисон.

Наконец, я получаю хороший тумак от девчонок, которые стоят сзади, аккомпанемент переходит в нужный размер и хор доводит песню до её логического завершения. Бурные и продолжительные аплодисменты, переходящие в овации.

Первое место наше!

...

8 Комсомольское собрание.

Не участвовать в общественной жизни школы и класса было невозможно. Даже если ты и не хотел сам, тебя всё равно участвовали. Классные собрания плавно переходили в комсомольские, с которых я и Славик всегда спокойно уваливали, потому что мы были несознательной частью нашей ячейки.

В этот раз удрать у нас не получилось, потому что мы были персонально предупреждены о том, что, если уйдём, то нам снижут оценку по поведению за неделю и она повлияет на оценку в четверти.

Классная передала бразды правления стадом (ой!) классом, конечно, комсоргу класса и началось собрание. Неглупая очень даже девочка просветила присутствующих о том, что всегда говорится по телевизору, потом зачитала пару цитат о направляющей и всеукрепляющей роли нашей родной коммунистической партии из свежих газет, словно тут собрались не умеющие читать дебилы и перешла к комсомольской жизни школы.

– Валера! – толкнул я кореша, - У вас всегда на собраниях такая тагомотина?

– Сиди тихо! – также шёпотом ответил мне друг, весь обращённый к командирше.

В то время Валера ещё не ставил свечки в церкви и, будучи ещё и членом бюро комсомола был почти правильным пацаном.

– ... а сейчас переходим к последнему вопросу собрания: о наших, так сказать, товарищах, которые постоянно тянут наш класс назад в социалистическом соревновании школы.

И в течении нескольких минут все узнали, какие скрытые троцкистско-уклонистские течения существуют в нашем классе. В лице, разумеется меня и Славика. Всё у нас было плохо. Единственным плюсом было то, что мы хорошо учились.

– Ну, что вы на это скажете? Вот ты, Слава, кстати выйди, чтобы тебя все видели.

– Да меня уже все видели, а слышу я и отсюда хорошо. После того, как вы тут про меня рассказали, я ещё больше убедился в мысли, что недостоин я пока. Не подхожу.

Я поднялся и пошёл назад к Славику.

– Ты куда пошёл? Я не разрешала, - встряла классная.

– А я и не спрашивал. Зря вы путаете педагогический процесс с политико-воспитательной работой, - парировал я, подвигая Славика на его парте. Положил руку ему на плечо и продолжил:

– Устами отрока глаголет истина! Вот именно это я и хотел сказать: не достоин я тоже. Может над нами кто шефство возьмёт? Чтобы подготовить.

– Ага! – подхватил Слава, - Я бы хотел чтобы надо мной взяли шефство Таня, Галя и Люда.

В классе раздался хохот. Пацаны больше не могли сдерживаться.

– Предлагаю поставить обоим на вид и выразить обоим порицание. Кто за? За были почти все девочки, кое-кто из мальчиков и мы со Славиком, но нам сказали, что мы не можем участвовать в голосовании комсомольского собрания.

Комсомольцем я стал только после школы.

В военкомате умели агитировать лучше: “Что, ...? Не комсомолец? Если в следующий приезд не покажешь билет, пойдёшь служить в стройбат”. В стройбат я не хотел и получил свой орденоносный комсомольский билет, коих потом потерял ровно четыре штуки за время всей моей комсомолистики.

...

9 Времена года.

Весна.

Только-только начала уменьшаться вода после весеннего паводка. Река несётся со огромной скоростью, набрасываясь жёлтой водой на чёрные осклизлые берега, украшенные серо-коричневыми деревьями, разбавленными кое-где белизной берёз. Подмывает берег, захватывая в плен огромные деревья, неосторожно вставшие так близко к воде и уносит их, торжествуя, позволяя лишь заламывать трагически чёрные обломаные ветки, направленные в ярко-синее небо, украшенные неестественно-белыми облаками. В природе доминируют два цвета: жёлтый и чёрный, но, если присмотреться, то полыхнёт свежайшей зеленью небольшое облачко куста черёмухи то там, то сям. Пройдёт ещё неделя и уже будут не облака, а настоящие зелёные пятна на фоне чёрных деревьев, когда полностью раскроется лист.

Но лес уже не кажется чёрным. После подсмотренной нежной зелени чермухи глаза восстанавливают цветовое восприятие и уже видно, что хвоя кедров в вышине тоже зелёная. На фоне голубого эта зелень раньше казалась чёрной. И стволы деревьев вдруг разбегаются по цвету. Серая зелень манжурского ореха контрастирует с красно-коричневым с фиолетовыми разводьями цветом огромных башен кедра. Они там, в вышине. Здесь внизу – только их необъятные бока с чудовищными змеями-корнями, переплетёнными друг с другом. Из-за этих исполинов все остальные деревья кажутся карликовыми. Даже название у них – тоже карликовое: подлесок. Когда-то они были лесом, но упали между ними, занесённые сюда зверями кедровые орехи, выросли под кроной дубов и берёз длиноигольчатые деревца и вдруг сомкнули свои кроны над леом. И стал лес называться тайгой. Захирели ильмы и берёзы, заплеснели дубы, запустел сердцевиной ясень. Ещё некоторое время они будут усиленно тянуться к свету, проигрывая это соревнование и забывая вырастать в толщину.