Сборник рассказов

— На всё! — Пётр хлопнул по столу ладонью. — Чо скажешь — то и сделаю.

Уверовал в мои способности, залупа усатая.

Приехали на такси к моему дому, я оставила мужика в машине, а сама — домой. Кинуть его в мои планы не входило, поэтому надо было срочно чота придумать. Открываю шкаф, и начинаю шарить глазами по полкам в поисках какова-нить артефакта, который можно выдать за хуйню от сглаза. Тут мой взгляд падает на мешок с сушёной полынью. Мать в сентябре с дачи привезла. Говорит, от моли помогает. Курить её всё равно нельзя, а моли у меня и не было сроду. Поэтому я этот мешок даже не открывала. Так и стоит уже два месяца. Я этот мешок схватила, и на улицу.

Пётр сидит в машине, по лицу видно что в трансе и в состоянии глубокого опизденения. Так ему и надо. Меня увидел — из машины выскочил сразу, руки ко мне тянет:

— Это что? — И мешок пытается отнять.

— Это трава «Ведьмин жирнохвост». Раз в триста лет вырастает на могиле Панночки. Ты «Вий» читал? Ну вот, Панночка — это нихуя не выдумка. Это реальная баба была. Похоронена в Днепропетровске. Это ещё от моей прапрапрабабки осталось. Куда ты блять весь мешок схватил? На твою сраную пятёрку я тебе щас грамм сто отсыплю — и пиздуй.

— А мне хватит, чтоб сглаз снять?

— Не хватит, конечно. Ещё бабло есть?

— Штука на бензин…

— На хрен тебе бензин? Ты всё равно на таски. Давай штуку — полкило навалю.

Беру деньги, отсыпаю ему полмешка полыни во все карманы, и учу:

— Домой приедешь — собери траву, сложи в матерчатый мешочек, можно в наволочку, и спи на ней месяц. И всё. И никакого сглаза. Как рукой снимет.

— А сын? — Спрашивает с надеждой. — Сын поумнеет?

— Обязательно. Ему тоже насыпь децл под матрас. Всё, езжай домой, и смотри ничо не перепутай.

Обогатившись на двести баксов, и получив огромное моральное удовлетворение, иду домой, и тут же забываю об этом досадном недоразумении.

На месяц.

Потому что через месяц раздался звонок:

— Привет, Манька!

— Идите нахуй, не туда попали.

— Погоди, Мань, это ж я, Пётр!

— Первый?

— Ха-ха, какая ты шутница. Ну, Пётр… Я месяц уже на траве сплю.

— Заебись, — говорю. — На какой траве?

— Как на какой? На Ведьмином жирном хвосте. С могилы Вия.

Твою маму… А я и забыла. Щас, наверное, приедет, и будет меня караулить у подъезда с целью отпиздить за мошенничество…

— А… — Типа вспомнила такая. — Молодец, Пётр! И как, помогло?

— Очень! — Радуется в трубке Пётр, а я вдруг икнула. — Жена вернулась, сын бухать бросил! Правда, теперь какие-то марки жрёт, но зато к водке не прикасается! Я это… Спросить хотел только…

— Кхе-кха-кхы, блять… — Я поперхнулась. — Спрашивай.

— Я, вот, на травке этой сплю всё время, и теперь у меня на шее какие-то лишаи появились, и волосы на груди выпали. Может, аллергия?

— Не, это типа знаешь чо? Это типа плата ведьме. Ну, она тебе помогла типа, а взамен лишаёв тебе дала, и волосы забрала… — Несу какую-то хуйню, и чувствую, что ща смогу спалиться.

— А делать-то мне что?

— А ничего. Всё, можешь травку эту под кровать свою убрать, пусть там лежит всегда. Если будешь на этой кровати ебацца — хуй стоять будет как чугунный. Это такой побочный эффект. И лишаи скоро пройдут.

— Точно? — Обрадовался Пётр.

— Стопудово! — Мой голос звучал твёрдо. — Если чо — звони.

И положила трубку.

Потом подумала немножко, достала из телефона симку, и выкинула её в окно. Всё равно у меня все номера в телефон записаны.

Вроде, особой вины я за собой и не чую, а вот пизды получить всё равно могу. А ну как придёт к нему какой-нить ботаник с гербарием, распотрошыт мешок с полынью, и скажет Петечке: «Наебали тебя, друк мой. Нет никакого Ведьминого жирнохвоста, а ты, мудила, месяц спал на мешке с полынью Одно хорошо — моль тебя не сожрёт»

Может, я конечно, и не цыганка, несмотря на то, что у меня к конокрадству способности есть, но жопой чую — телефончик-то сменить нужно. Предчувствие у меня нехорошее.

А вы, если вдруг надумаете сделать мне комплимент — выбирайте слова.

Обидеться не обижусь, но лишай — вещь неприятная.

Это ктой-та к нам приехал?

24-10-2008

Телефонный звонок разбудил меня в восемь утра. В субботу.

— Доча… — Печально сказала телефонная трубка материнским голосом, и замолчала.

— Не пугай меня, мать. — Я сразу проснулась. Нормальные матери никогда не звонят в субботу, в восемь утра, без большого важного повода. — Что случилось?

— Радость большая случилась. — Голос мамы стал ещё печальней, чем был. — К тебе едет Васёк.

— Какой Васёк?! — Я поняла, что на меня свалилось щастье, но ещё не оценила его реальных размеров. — Трубачёв с товарищами?

Мама, вероятно, запамятовала о существовании одноимённой книжки децкого писателя Валентина Осеева, и поспешила меня успокоить:

— Нет, Васёк Кургузов. Один. Без товарищей. Правда, здорово?

— Это ахуеть как прекрасно. Я щастлива. Знать бы ещё что такое Васёк…

— Лида! — Мама попыталась возмутиться, но голос у неё оставался печальным, и возмущение получилось неестественным: — Вася — сын тёти Тани!

В голосе матери отчётливо слышался теперь укор, но о том, что такое «Вася — сын тёти Тани» я знала ещё меньше чем о «Васе Кургузове». Признавать это было стыдно.

— Ах, Васёк… — Я сделала вид, что конечно же вспомнила Васька, но тут же переспросила: — Какая тётя Таня?

Трубка ещё три минуты гневно ругалась на меня материнским голосом, а потом послала в мою барабанную перепонку серию коротких гудков.

В общем, у меня теперь был повод для щастья и радости. Ко мне едет Васёк. Васёк Кургузов. Сын Тёти Тани из Могилёва. Когда-то, лет сорок назад, моя мама отдыхала в пионерском лагере, и играла в весёлые пионерские игрища с девочкой Татьяной. Вместе с ней мама прыгала в мешках, бегала стометровку, держа в руке столовую ложку с сырым яйцом, и пела «Взвейтесь кострами» — в общем, оттопыривалась по-пионерски. После окончания смены девочка Татьяна уехала в свой Могилёв, и начала писать моей маме трогательные письма, начинающихся со слов: «С пионерским приветом пишет тебе Таня из совецкой республики Белоруссия». Второй раз подруги увиделись лет через тридцать, когда девочка Таня из Могилёва родила подряд две двойни от белорусского мужчины-алкоголика, и все четверо её отпрысков успели вырасти и наглухо спиться. Младшую двойню звали Витёк и Васёк, и мне, откровенно говоря, было на них сильно похуй, потому что оба они были страшные как голод, и первая их фраза при виде меня была «У тебя деньги есть?» Собственно, этим мне Васёк и запомнился. И вот теперь он едет ко мне в гости. Почему ко мне? На этот вопрос мама тоже ответила. Васёк едет не один. Он едет с мамой, папой, братом и двумя сёстрами. И вся эта гоп-компания у мамы в квартире, конечно же, не помещалась. Поэтому Васька было решено расквартировать у меня дома.