Сборник рефератов по истории. 9 класс

Другим министром, назначенным Распутиным, являлся А. Н. Хвостов. Его назначили на пост министра внутренних дел, который занимал до него «скучный» Щербатов. Хвостов был молодой и шутливый человек, энергичный и предприимчивый, но только не в государственной деятельности. Когда Николай II, по воспоминаниям Александра Михайловича, спросил министра юстиции об А. Н. Хвостове, какого он мнения о кандидате, то получил такой ответ: «Безусловно, несведущ в деле, по характеру совершенно не подходящий, весьма не глупый, но не умеющий критиковать собственные побуждения и мысли, не чужд… интриг. Вся его служебная деятельность будет посвящена не делу, а чуждым делу соображениям». И, однако, кандидат был назначен.

Николай делал вид, что очень интересуется думскими речами А. Н. Хвостова о немецком насилии. На самом деле это был обязательный кандидат, поставленный Распутиным, который еще раньше, по поручению из Царского Села, «прощупывал» душу Хвостова (тогда нижегородского губернатора) и нашел его «несозревшим». Теперь же он признавал, что на Хвостове «почиет бог, что-то ему недостает», – и все же вернул благоволение императрицы к своему ставленнику[196].

В общем, положение в стране было критическим. Все понимали, что нужно что-то делать. Милюков охарактеризовал 1916 – предреволюционный год – словами: «Паралич власти». Он писал: "Чтобы сразу подчеркнуть контраст, я прибегну к цитате: сжатому резюме положения, сделанному для чрезвычайной комиссии не кем иным, как А. О. Протопоповым, бывшим министром внутренних дел. "Финансы расстроены, товарообмен нарушен, производительность страны – на громадную убыль… пути сообщения – в полном расстройстве… двоевластие (Ставки и министерства) на железных дорогах привело к ужасающим беспорядкам… Наборы обезлюдили деревню (брался 13-й миллион), оставили землеобрабатывающую промышленность, ощутился громадный недостаток рабочей силы.

Общий урожай в России превышал потребность войска и населения: между тем система запрета вывозов – сложная, многоэтажная, – реквизиции, коими злоупотребляли, и расстройство вывоза создали местами голод, дороговизну товаров и общее недовольство. Города голодали, торговля была задавлена, постоянно под страхом реквизиций. Единственного пути к установлению цен – конкуренции – не существовало. Таксы развили продажу «из-под полы», получилось «мародерство». Армия устала, недостаток всего подминал ее дух, а это не ведет к победе"[197].

В стране назревала необходимость перемен. Невыносимость ситуации, которая сложилась в верхах, понималась всеми здравомыслящими людьми. Все чувствовали, что в стране грядет революция. Это ощущали даже члены царской фамилии. Александр Михайлович так описывал это время в 1916 г.: "Можно было с уверенностью сказать, что в нашем тылу произойдет восстание именно в тот момент, когда армия будет готова нанести врагу решительный удар. Я испытывал страшное раздражение. Я горел желанием отправиться в Ставку и заставить Государя тем или иным способом встряхнуться. Если Государь сам не мог восстановить порядка в тылу, он должен был поручить это какому-нибудь надежному человеку с диктаторскими полномочиями. И я ездил в Ставку. Был там даже пять раз. И с каждым разом Никки казался мне все более и более озабоченным и все меньше и меньше слушал моих советов, да и вообще кого-либо другого.

Восторг по поводу успехов Брусилова мало-помалу потухал, а взамен на фронт приходили из столицы все более и более неутешительные вести. Верховный главнокомандующий пятнадцатимиллионной армии сидел бледный и молчаливый в своей Ставке. Докладывая Государю об успехах нашей авиации и наших возможностях бороться с налетами немцев, я замечал, что он только и думал о том, чтобы я, наконец, окончил мою речь и оставил его в покое. Когда я переменил тему разговора и затронул политическую жизнь Санкт-Петербурга, в его глазах появились недоверие и холодность"[198].

Из этого воспоминания Александра Михайловича мы можем понять, что во внутренние силы и способности царя не верили даже самые близкие люди. Династия подходила к краху, и в поисках спасения от него искались различные варианты. В том числе активно в те дни муссировалась мысль о диктаторе, о чем и говорит в своих воспоминаниях Александр Михайлович. Вопрос о возможной диктатуре был поставлен в Ставке начальником штаба генералом Алексеевым в интересах военного ведомства. Дело снабжения армии продовольствием и прочим необходимым страдало от несогласованности мер и разгильдяйством на транспорте, и Алексеев считал необходимым сосредоточить эти три ведомства в одном лице – «диктатора», который бы соединял гражданскую власть с военной. Диктатором должен был стать военный[199].

Если в царских кругах возможным спасением от грядущей революции считалось возложение на кого-либо диктаторских полномочий (начальник штаба Ставки генерал Алексеев предполагал себя на этой должности), то в думских кулуарах давно зрела идея создания правительства «народного доверия». Еще в августе 1915 г., сразу после отставки Верховного главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича, в стенах Госдумы был создан «прогрессивный блок». Это было объединение буржуазно-помещичьих фракций 4-й Госдумы и Госсовета («прогрессисты», октябристы, кадеты и др.)[200].

Он был образован как ответ на поражение в войне, для достижения победы в ней и предотвращения назревавшей революции. «Прогрессивный блок» требовал включения своих представителей в правительство и проведения реформ. П. Н. Милюков, лидер кадетов и один из инициаторов создания блока, приводит содержание программы блока: "Программа исходила из двух основных положений:

1. Создание однородного правительства, созванного из лиц, пользующихся доверием страны и решивших в кратчайший срок провести программу, соглашенную между палатами.

2. Радикальное изменение приемов управления, основанных на недоверии ко всякой независимой политической деятельности; в частности, строгое соблюдение законности администрацией, невмешательство гражданских и военных властей в вопросы, не касающиеся конкретно военных операций; обновление местного состава администраций и установление разумной и последовательной политики, способной сохранить внутренний мир и избежать столкновения между социальными классами и различными национальностями.

Программа блока указывала затем ряд мер для осуществления перечисленных задач. В частности, это ряд законодательных мер, в том числе уравнение крестьян в правах с другими классами, создание волостного земства, реформа городских и земских учреждений. Конечно, для существовавшего правительства эта программа не годилась: она была не в шутку, а всерьез рассчитана на «министерство доверия»[201].

Таким образом мы видим, что, помимо радикальных преобразований, готовящихся снизу, в верхах тоже понимали, что в существовавшей системе необходимо что-либо менять. Тем временем кризис в обществе достиг своего апогея. В первую очередь, конечно, присутствие Распутина в верхах и его влияние на кадровые перестановки в правительстве было уже невыносимым. И то, чего все ждали, может быть, и в другой форме, свершилось – Распутин был убит в ночь с 16 на 17 декабря 1916 г. Причем убит он был приближенными царя – Феликсом Юсуповым, великим князем Дмитрием Павловичем, а также непосредственным убийцей Распутина князем Пуришкевичем[202].

После этого убийства уже никто не сомневался, что разложившаяся верховная власть доживает свои последние дни, ибо Распутин настолько проник в государственное управление, что без него «Никки» уже не мог управлять страной. Все чаще заходил разговор о предоставлении больших прав Думе. Сам Александр Михайлович в разговоре с царем в эти дни убеждал его: «Я объяснял, что каким бы я ни был врагом парламентских форм правления в России, я был убежден, что, если бы Государь в этот опаснейший момент образовал правительство, приемлемое для Государственной думы, то этот поступок уменьшил бы ответственность Никки и облегчил его задачу»[203].