Сборник стихотворений и рассказов

— Окончание Песни было заглушено непочтительным ржанием степного табуна. 1998.

ИНОК

На понедельник встану рано. Тисненый вензель чемодана Пудовой гирей, как ни странно, Не будет больше тяжек мне. И лишь тогда я успокоюсь, Когда чужой зеленый поезд, В тоннель протиснувшись по пояс, Затараторит в тишине. И вот тогда хмельной попутчик, Всем отъезжающим наскучив, Возьмет гитару и научит Меня ценить ее недуг. Он запоёт, и я запомню Тревожный голос незнакомый. Стихи порочащей истомой Заполнят мой усталый слух: «Капает закат вино. Ветрены долин уста. Нет, не я один устал, Медленная ты не та Давно... Белая вода в полях Не напоит корни пней. Обессилела земля: Нелегко шагать, пыля, По ней...» Побагровевшему соседу, Так подогревшему беседу, Я не поведаю, что еду Туда, где не бывать ему. Куда не ездят по билету, Где нет конца весне и лету И благоденствия поэту. Куда? — И сам я не пойму... Я вас покину там, где рифма Меня хлестнет азартом ритма, Где гекзаметр Афин и Рима Растормошит былую грусть. И, убегая по перрону, Я вас беспомощностью трону, И по дорожному закону На долгий взгляд не обернусь... Я выйду в степь, чтоб вы смогли Мою беду увидеть сами: Стою один среди земли В дурацкой шапке с бубенцами...

Август 1977

Я УКРАЛ!

Я украл, отрубите мне руку, Как рубили лет триста назад! Я украл не суконную штуку, Не часы, не с иконы оклад- Отрубите на площади древней, Там, где кровь изливалась рекой. Я смеюсь! Я кричу вам: «Деревня! Я украл, но украл не рукой!» Отрубите мне голову, что ли, Голова эта брани полна. Отрубите в отместку крамоле, Чтоб смеяться не смела она. Только это не даст вам покоя, И не кончится мука добром: Что еще там трепещет (живое!) Между сердцем и третьим ребром? Торопитесь! Kлистирная трубка Облегчения не принесет! Пропустите меня в мясорубку, И намажьте (живой!) бутерброд. Все равно, ни седой КГБэшник, Ни усталый стальной генерал Не сумеют без помощи женщин Разобраться, так что ж я украл?!

КРЕДО

Я верю в стих: «В Начале было Слово...» И в чистый лист, расчерченный дождем. И я беру перо и начинаю снова Писать все то, что будет лишь потом. Я верю в звук, ниспосланный мне свыше. Когда рука взлетает по струне, Я понимаю: кто его не слышит, Уж ничего не сможет сделать мне! Я верю в свет, в неоднозначность тени. Когда на холст ложится образ твой, Я там вхожу в твой дом и застаю в смятеньи Себя и тех, кто понял, что со мной... Я верю снам — они необходимы. Когда не знаешь, что тебя спасет, Мне удается быть во сне любимым Тобой. И там во сне ты помнишь все... Вот потому без сна, и вдохновенья, Без музыки, оглохший и немой, Я благодарен за соединенье Того, кем стал я, с теми, кто был мной.

ДАР СЛОВА 2

Вот тайный Дар. Его предназначенье Обречены скрывать из года в год И тот, кто сотворил запретный плод, И тот, кто пребывает в огорченьи, И тот, кто в отстранении живёт...

18.02.93.

СПОКОЙСТВИЕ ЛЕДИ N

Он убоялся бронзы монументов С тех пор, как угадал её состав: Свинец дуэли образует сплав С неверной медью женских комплиментов. Но звуки меди тем и хороши, Что колокол снимает тяжесть прозы И осветляет надмогильной бронзой Свинцовую поэзию души.

17.02.93.

АЛЛЕГОРИЯ ЛУННОЙ НОЧИ

Два вопроса — наследство убитого дня — День их задал, да ночь не ответила: «Почему ты, земля, так связала меня?» «Что ж ты, небо, меня не заметило?!»

21.10.1992

Снова кольнуло меня октябрем, В соединении звука и цвета — Город, бульвары, у церкви карета, Дверь неприметная под фонарем... Вместо вопроса: «Чего же мы ждем?», Видно уже не надеясь согреться, Бритва кленовая хлещет по сердцу, Лист окровавлен багровым дождем. Вместо вопроса: «Так кем же ты стал?», Вместо ответа о форме болезни, Я обращаюсь к Луне и созвездьям Именем Розы, во имя Креста. Я умоляю: «Не стой в стороне Тенью холодной без слова и вздоха!», Я не поверю, что может быть плохо То, что над нами, и то, что во мне. Там для тебя ни ожога, ни льда, Там для тебя только нежности мука, Вечный полет и смятение духа, Слово прощения, вздох: «Никогда...», Дверь неприметная под фонарем, Мокрый бульвар и у церкви карета, Соединение звука и цвета, Город, пронзивший меня октябрем...

20-30.10.91

ОПЫТ ПРИДВОРНОГО ПОРТРЕТА

Корабль на реке Июльским утром В стране ориентальной И далTкой... Под ветром искушения дневного Неслышно шевелится балдахин... Лицо Принцессы Леи — В окруженьи Рабов, прислуги, Палубных матросов, Холодных соискателей наследства, Рискующих жениться до седин... Принцесса снова чем-то недовольна. Глаза темны, Печален милый профиль, — Повидимому что-то не сложилось В цепи турниров, Праздников, интриг... У ног её опять Бессильно замер Бесплотный дух С палитрой и мольбертом... Он разгадал загадку Леонардо, Но медлит в откровениях своих... Куда и кем Гонимо это судно? Веслом раба? Попутным дуновеньем Небесных струй? Течением неспешным? Машиною на греческом огне? Неясен также век И год событий... Известно точно: Этим самым утром, И в этот час Пинк Флойд или Бетховен, Как раз писали что-то о Луне...

6.04.92 — 22.01.93.

Pink Floyd. The Dark Side Of The Moon, writen between July and December 1972.

ТРАМВАЙ «СЛУЧАЙНОСТЬ»

Задержись на трамвайном распутье, замри и смотри: В глубине переулка, под искрой контактной дуги Невесомая движется Тень со звездою внутри, Негасимой с одной стороны и незримой с других... Телефонный набор и трамвайный звонок в тишине Перепутали все имена, и остались с тех пор Только тень телефонной кабины на желтой стене, Только провод оборванный — вот нам и весь разговор... Оглянись на опасном распутье, смотри, не зевай! — Там за Гранью — встревоженной Тени укор и вина, И летит одноглазый бандит — двухвагонный трамвай... Так всегда в этом городе — вот он! А вот и Она...

14.09.92

НАИНА

Любовь оказалась служением ложным богам, Не то чтоб она отдавалась за тур до Багам, Но вот согласилась на случку в семейном раю И старого мужа получку — тройную мою. И время дошло до заката, и только теперь Проснулся в заснеженных датах оттаявший зверь, И тянет наивно озябшие лапы к огню. Входите, Наина, садитесь, я вас не гоню. Извольте коньяк, или чай, или кофе в постель, Хотите, стихи почитаю? – отсель и досель, Хотите, для вас пролистаю и даже спою Ужасную, темную, тайную книгу свою? Но медлит Наина, никак не находит ответ, Ей хочется, да, но, однако, не хочется, нет. Желанье превратно. И старого сада букет Уходит обратно. Такая досада! Привет.

13 июня 2000 г.

ПУТЕШЕСТВИЕ С «ПРЕДСТАВИТЕЛЕМ ЗАКАЗЧИКА»

В конце улицы — кабак, Искушение столицы... Капитан с орлом в петлице Не оденется никак. Вот такая же беда Приключилась и со мною, господа, Но я не скрою: Я не сам попал сюда. Перебиты зеркала, Звон бокала, визг девицы... Капитан с орлом в петлице В эту ночь гулял до тла! Пусть какой-нибудь чудак В эту лунную погоду Полицмейстеру в угоду Остается в номерах! Лишь немножко перебрав, Мы выходим освежиться: Капитан с орлом в петлицах Наконец попал в рукав! Объясните, где вокзал? Покажите нам дорогу! Мы уйдем, и слава богу — Без намека на скандал. Пусть вагон битком набит, Пусть доносчикам не спится: Капитан (с орлом в петлицах!) Президента материт! «Где же станция моя? Как доехать к добрым феям? Нет, не видно ни ...чего? Окна залиты портвейном...» И не видно ничего.

Звездный — Москва — Байконур. Май 1983.

P.S. Настоящего президента тогда не было, И за все отдувались Л.И. Брежнев, Ю.В. Андропов и проч.

Выпускной Бой

Весна в этом году была поздняя, и Мышиное Дерево (Muridendron floribus) отцвело только в мае. Теперь между его мохнатыми листьями повсюду свисали серые пушистые комочки на длинных розовых хвостиках. Моль деловито порхала косыми зигзагами от плода к плоду и портила понемногу мягкую шелковистую шерсть коконов.

Капрал Абрахамс стоял под Муридендроном на заброшенной платформе старой пригородной линии и скользил утренним взглядом по гирляндам мышиной завязи: «Не созреют к уборке озимых», — равнодушно подумал он. Капрал имел созерцательную направленность и философский склад ума, несмотря на многолетнюю строевую службу. «А может и созреют...», — развил он свою мысль. На крайних нижних ветках, свесившихся в сторону поржавевшего железнодорожного полотна, несколько дендраусов уже шевелили лапками.

Эта железнодорожная линия давно была бы разобрана и распахана, но военный округ один раз в году вывозил по ней выпускников двух городских военных училищ на экзаменационные бои.