Князь вынул бич и кинул клич,Грозу охотничьих добыч,И белый конь, душа погонь,Ворвался в стынущую сонь.Удар копыт в снегу шуршит,И зверь встает, и зверь бежит,Но не спастись ни в глубь, ни, в высь,Как змеи, стрелы понеслись.Их легкий взмах наводит страхНа неуклюжих россомах,Грызет их медь седой медведь,Но все же должен умереть,И легче птиц, склоняясь ниц,Князь ищет четкий след лисиц.Но вечер ал, и князь устал,Прилег на мох и задремал,Не дремлет конь, его не тронь,Огонь в глазах его, огонь.И, волк равнин, подходит финнТуда, где дремлет властелин,А ночь светла, земля бела,Господь, спаси его от зла!
Уходящей
Не медной музыкой фанфар,Не
грохотом роговЯ мой приветствовал пожарИ сон твоих шагов.— Сковала бледные устаСвятая Тишина,И в небе знаменем ХристаСияла нам луна.И рокотали соловьиО Розе Горних Стран,Когда глаза мои, твоиЗаворожил туман.И вот теперь, когда с тобойЯ здесь последний раз,Слезы ни флейта, ни гобойНе вызовут из глаз.Теперь душа твоя мертва,Мечта твоя темна,А мне все те ж твердит словаСвятая ТишинаСоединяющий телаИх разлучает вновь,Но будет жизнь моя светла,Пока жива любовь.
Северный раджа
Валентину Кривичу.1.Она простерлась, не живая,Когда замышлен был набег,Ее сковали грусть без краяИ синий лед и белый снег.Но и задумчивые елиВ цветах серебряной луны,Всегда тревожные, хотелиСвятой по-новому весны.И над страной лесов и гатейСверкнула золотом заря,То шли бесчисленные ратиНепобедимого царя.Он жил на сказочных озерах,Дитя брильянтовых раджей,И радость светлая во взорах,И губы лотуса свежей.Но, сына курского, на северЕго таинственно влечет,Он хочет в поле видеть клевер,В сосновых рощах желтый мед.Гудит земля, оружье блещет,Трубят военные слоны,И сын полуночи трепещетПред сыном солнечной страны.Се — царь! Придите и поймитеЕго спасающую сеть,В кипучий вихрь его событийСпешите кануть и сгореть.Легко сгореть и встать иными,Ступить на новую межу,Чтоб встретать в пламени и дымеВладыку Севера, Раджу.2.Он встал на крайнем берегу,И было хмуро побережье,Едва чернели на снегуСледы глубокие, медвежьи.Да в отдаленной полыньеПлескались рыжие тюлени,Да небо в розовом огнеБросало ровный свет без тени.Он обернулся… там, во мглеДрожали зябнущие парсыИ, обессилев, на землеВалялись царственные барсы,А дальше падали слоны,Дрожа, стонали, как гиганты,И лился мягкий свет луныНа их уборы, их брильянты.Но людям, павшим перед ним,Царь кинул гордое решенье:«Мы в царстве снега создадимИную Индию… Виденье».«На этот звонкий синий ледУтесы мрамора не лягутИ лотус здесь не зацвететПод вековою сенью пагод».«Но будет белая заряПылать слепительнее вдвое,Чем у бирманского царяКостры из мирры и алоэ».«Не бойтесь этой наготыИ песен холода и вьюги,Вы обретете здесь цветы,Каких не знали бы на юге».3.И древле мертвая странаС ее нетронутою новью,Как дева юная, пьянаСвоей великою любовью.Из дивной Галлии воотщеК ней приходили кавалеры,Красуясь в бархатном плаще,Манили к тайнам чуждой веры.И Византии строгой речь,Ее задумчивые книги,Не заковали этих плечВ свои тяжелые вериги.Здесь каждый миг была веснаИ в каждом взоре жило солнце,Когда смотрела тишинаСквозь закоптелое оконце.И каждый мыслил: «Я в бреду,Я сплю, но радости все те же,Вот встану в розовом садуНад белым мрамором прибрежий».«И та, которую люблю,Придет застенчиво и томно,Она близка… теперь а сплюИ хорошо, у грезы темной».Живет закон священной лжиВ картине, статуе, поэме —Мечта великого Раджи,Благословляемая всеми.
СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ НИ В ОДИН ИЗ ПРИЖИЗНЕННЫХ СБОРНИКОВ
Я в лес бежал из городов...
Я в лес бежал из городов,В пустыню от людей бежал…Теперь молиться я готов,Рыдать как прежде не рыдал.Вот я один с самим собой…Пора, пора мне отдохнуть:Свет беспощадный, свет слепойМой выел мозг, мне выжег грудь.Я грешник страшный, я злодей:Мне Бог бороться силы дал,Любил я правду и людей;Но растоптал я идеал…Я мог бороться, но как раб,Позорно струсив, отступилИ, говоря: «увы, я слаб!»Свои стремленья задавил…Я грешник страшный, я злодей…Прости, Господь, прости меня,Душе измученной моейПрости, раскаянье ценя!..Есть люди с пламенной душой,Есть люди с жаждою добра,Ты им вручи свой стяг святой,Их манит и влечет борьба.Меня ж прости!..»
Франции
О,
Франция, ты призрак сна,Ты только образ, вечно милый,Ты только слабая женаНародов грубости и силы.Твоя разряженная рать,Твои мечи, твои знамена,Они не в силах отражатьТебе враждебные племена.Когда примчалася войнаС железной тучей иноземцев,То ты была покоренаИ ты была в плену у немцев.И раньше… вспомни страдный год,Когда слабел твой гордый идол,Его испуганный народВрагу властительному выдал.Заслыша тяжких ратей гром,Ты трепетала, словно птица, —И вот, на берегу глухомСтоит великая гробница.А твой веселый звонкий рог,Победный рог завоеваний,Теперь он беден и убог,Он только яд твоих мечтаний.И ты стоишь, обнажена,На золотом роскошном троне,Но красота твоя, жена,Тебе спасительнее брони.Где пел Гюго, где жил Вольтер,Страдал Бодлер, богов товарищ,Там не посмеет изуверПлясать на зареве пожарищ.И если близок час войны,И ты осуждена паденью,То вечно будут наши сныС твоей блуждающею тенью.И нет, не нам, твоим жрецам,Разбить в куски скрижаль законаИ бросить пламя в Notre-Dame,Разрушить стены Пантеона.Твоя война — для нас война,Покинь же сумрачные станы —Чтоб песней звонкой, как струна,Целить запекшиеся раны.Что значит в битве алость губ?Ты только сказка, отойди же.Лишь через наш холодный трупПройдут враги, чтоб быть в Париже.
Все чисто для чистого взора...
Все чисто для чистого взора,И царский венец, и суму,Суму нищеты и позора,Я все беспечально возьму.Пойду я в далекие рощи,В забытый хозяином сад,Где б ельник корявый и тощийВнезапно обрадовал взгляд.Там брошу лохмотья и лягуИ буду во сне королем,А люди увидят бродягуС бескровным, землистым лицом.Я знаю, что я зачарованЗаклятьем венца и сумы,И, если б я был коронован,Мне снились бы своды тюрьмы.
Да! Мир хорош, как старец у порога...
Да! Мир хорош, как старец у порога,Что путника ведет во имя БогаВ заране предназначенный покой,А вечером, простой и благодушный,Приказывает дочери послушнойВойти к нему и стать его женой.Но кто же я, отступник богомольный,Обретший все и вечно недовольный,Сдружившийся с луной и тишиной?Мне это счастье — только указанье,Что мне не лжет мое воспоминанье,И пил я воду родины иной.
Какою музыкой мой слух взволнован...
Какою музыкой мой слух взволнован?Чьим странным обликом я зачарован?Душа прохладная, теперь опятьТы мне позволила желать и ждать.Душа просторная, как утром даль,Ты убаюкала мою печаль.Ее, любившую дорогу в храм,Сложу молитвенно к твоим ногам.Все, все, что искрилось в моей судьбе,Все, все пропетое, тебе, тебе!
Вечерний, медленный паук...
Вечерний, медленный паукВ траве сплетает паутину, —Надежды знак. Но, милый друг,Я взора на него не кину.Всю обольстительность надежд,Не жизнь, а только сон о жизни,Я оставляю для невежд,Для сонных евнухов и слизней.Мое «сегодня» на мечтуНе променяю я и знаю,Что муки ада предпочтуЛишь обещаемому раю, —Чтоб в час, когда могильный мракВольется в сомкнутые вежды,Не засмеялся мне червяк,Паучьи высосав надежды.
Нет тебя тревожней и капризней...
Нет тебя тревожней и капризней,Но тебе я предался давноОттого, что много, много жизнейТы умеешь волей слить в одно.И сегодня… Небо было серо,День прошел в томительном бреду,За окном, на мокром дерне сквера,Дети не играли в чехарду.Ты смотрела старые гравюры,Подпирая голову рукой,И смешно-нелепые фигурыПроходили скучной чередой.— «Посмотри, мой милый, видишь — птица,Вот и всадник, конь его так быстр,Но как странно хмурится и злитсяЭтот сановитый бургомистр!»А потом читала мне про принца,Был он нежен, набожен и чист,И рукав мой кончиком мизинцаТрогала, повертывая лист.Но когда дневные смолкли звукиИ взошла над городом луна,Ты внезапно заломила руки,Стала так мучительно бледна.Пред тобой смущенно и несмелоЯ молчал, мечтая об одном:Чтобы скрипка ласковая пелаИ тебе о рае золотом.
Надпись на книге
(Георгию Иванову)Милый мальчик, томный, томныйПомни — Хлои больше нет.Хлоя сделалась нескромной,Ею славится балет.Пляшет нимфой, пляшет АйшейИ грассирует «Ca y est»,Будь смелей и подражай жеКавалеру де Грие.Пей вино, простись с тоскою,И заманчиво-легкоТы добудешь — прежде Хлою,А теперь Манон Леско.